Сэлинджер - Дэвид Шилдс

Письмо из журнала New Yorker с отказом в публикации.

Вступление США во Вторую мировую войну стало причиной того, что журнал New Yorker отказался от публикации рассказа «Легкий бунт на Мэдисон-авеню». Это сорвало исполнение юношеской мечты Сэлинджера. Сэлинджер не просто старался выжить; он писал рассказы под бомбами и видел, как его рассказы публикуют рассчитанные на массового читателя журналы, которые хорошо платили автору, но, увы, эти журналы не были журналом New Yorker. Сэлинджера не интересовала война сама по себе. Он интересовался войной ради искусства.

В марте 1944 года Сэлинджер писал в одном из писем: «В каждой тысяче армейских идиотов (возможно, только в моем воображении) есть один выдающийся человек. Но я описываю его – или таким, каков он есть, или таким, каким он представляется мне в воображении. В любом случае, я пишу реальные рассказы». В другом письме, написанном в том же месяце, Сэлинджер пишет: «В армии я чувствую себя жалким, но пишу я лучше, чем когда-либо, а это все, что имеет значение… Я работаю, испытывая тоску по прошлому, – главным образом, потому, что все, по-видимому, повторяется».

Джон Леггетт: В 1942 году мать Уны Агнес Боултон, решив сделать дочь кинозвездой, отправила ее в киношколу в Голливуд.

Джейн Сковелл: Уна приехала в Голливуд и стала клиенткой Минны Уоллис, сестры Хэла Уоллиса, который был тогда очень важным продюсером. В письме Кэрол Мэттхау Уна упоминает, что познакомилась со множеством мужчин, большинство которых хотят встречаться с нею. «Они хотят спать со мной, – писала Уна. – И это заставляет меня нервничать». Нервничала ли Уна или нет, но она пользовалась успехом. Репутация дебютантки номер один из Нью-Йорка и хорошо воспитанной, образованной дочери лауреата Нобелевской премии опередила Уну. Одним из постоянно сопровождавших Уну людей был живший в Голливуде гений, двадцатишестилетний Орсон Уэллс. Уэллс всерьез ухаживал за Уной: на первом свидании он сопровождал ее в ночной клуб и вызвался прочитать ее судьбу по ладони. Он взял Уну за руку, повернул руку ладонью вверх, изучил линии ладони, а потом поднял голову и, пристально посмотрев ей в глаза, сказал, что увидел линию любви, которая ведет прямо к другому, более старому человеку. Уэллс даже назвал имя этого человека и сказал, что Уна вскоре выйдет замуж. Мужчиной Уны был Чарли Чаплин.

Уна О’Нил и Чарли Чаплин.

Лиллиан Росс: Чарли Чаплин был первой кинозвездой международного класса. Он был также первым представителем кинематографии, считавшимся гением. На протяжении всех десятилетий, прошедших с момента появления Чаплина в Голливуде, при всех переменах и сдвигах, происходивших в кинематографии с появлением звука, цвета, новых кинокамер, новых платформ для кинооператоров, широкого экрана, стереофонического звука, больших студий, малых студий… экранизаций книг, с возвышением режиссёра, распространением особого языка теории кино, в общем, при всех причудах судьбы Чарли Чаплин оставался гигантской фигурой, с которой никто не мог сравниться. Теперь его фильмы смотрят миллиарды зрителей во всем мире[108].

Джейн Сковелл: Уна прошла кинопробу на роль в фильме «Девушка из Ленинграда». Ей завязали голову шарфом, чтобы Уна казалась маленькой бабушкой. Но это была не русская девушка. Уна все равно выглядела типичной ирландкой, этакой Коллин из графства Корк. Минна Уоллис узнала, что Чарли Чаплин снимает фильм, для которого нужна очень молоденькая девушка. Уоллис позвонила Чаплину и сказала: «Думаю, у меня есть девушка, которая вам нужна. Она восхитительна. Хотите встретиться с нею?» Впоследствии Чаплин писал в автобиографии, что, приехав к Уоллис, он не ожидал ничего особенного, но, по его словам, он вошел в комнату и увидел Уну, сидевшую на полу у камина. На ее лице играл свет. Она подняла глаза, и Чаплин сразу же влюбился в нее.

Чарли Чаплин: Я приехал раньше назначенного времени и, войдя в гостиную, увидел там молодую леди, которая в одиночестве сидела у огня. Дожидаясь появления мисс Уоллис, я представился и высказал предположение, что разговариваю с мисс О’Нил. Она улыбнулась. Вопреки моему предвзятому впечатлению, я ощутил ее лучезарную красоту, сочетавшуюся со сдержанным очарованием и мягкостью, которая очаровывала сильнее всего[109].

Уна О’Нил: Чарли Чаплин. Какие же синие у него глаза![110]

Шейн Салерно: Уна перестала отвечать на письма Сэлинджера, но почему она перестала отвечать, Сэлинджер не знал.

Пол Александер: Сэлинджер написал Уиту Бёрнетту, сообщив, что если будет и дальше получать деньги за свои произведения, то планирует жениться. Сэлинджер не сказал, что хочет жениться на Уне О’Нил. Он имел в виду девушку, за которой ухаживал до ухода в армию. Это была учащаяся колледжа Финч [школа высшей ступени для девушек из высшего класса на Манхэттене]. Возможно, Сэлинджер просто пытался сохранить лицо перед Бёрнеттом, поскольку в начале 1943 года весть о том, что у Уны роман с Чарли Чаплиным, легендарным голливудским актером и режиссёром, которому в момент его встречи с Уной было 55, получила широкую огласку.

Чаплин надевает обручальное кольцо на палец Уне в день свадьбы.

Джейн Сковелл: Такова была Уна, которой Сэлинджер писал письма по четырнадцать страниц. Вероятно, где-то в глубине души он надеялся, что когда война закончится, они снова будут вместе. Но теперь все было кончено.

Как только Уне исполнилось восемнадцать, она вышла замуж за Чаплина. Новость об этом попала в заголовки газет всего мира.

Шейн Салерно: Сэлинджеру оставалось читать о свадьбе Чаплина и О’Нил в газетах, как и всем остальным. Он не смог избежать многомесячного унижения, поскольку во многих известных журналах Уна О’Нил фигурировала как модель серии плакатов, рекламирующих косметику: «Будь красивой для твоего парня-солдата». Там блистала Дебютантка 1942 года Уна О’Нил.

Свидетельство о браке Уны и Чаплина.

Пол Александер: Представьте, что вы – Дж. Д. Сэлинджер. Вы служите в армии, готовитесь участвовать в великой войне в Европе; вы открыто признались в абсолютной любви к женщине, а она, едва ей исполнилось восемнадцать, бросила вас и вышла замуж за самую известную кинозвезду мира.

Лейла Хэдли Люс: Он был очень расстроен этим. Можно почувствовать его гнев. Его страшный гнев.