Темная магия - Энгус Уэллс

— Я должен воспользоваться собственными способностями, — прозвучало в ответ. — Позволишь ли? Откроешься ли мне? И я смогу определить, есть в тебе оккультный талант или нет.

Каландрилл поджал губы, пытаясь перебороть инстинктивный протест. Несмотря на всю свою нелюбовь к колдовству, он не имеет права забывать, что принял на себя едва ли не невыполнимую миссию. Ему предстоит отыскать Рхыфамуна, колдуна векового, обладающего безграничными оккультными способностями, противопоставить которому они могут только камень Кати, указывающий им на Альдарин. А если Рхыфамуна там не окажется, поведет ли их камень дальше? И куда? Да даже если они его и отыщут, что потом? Клинки их уже доказали свое бессилие перед мощью колдовства. Посему, как бы он себя ни чувствовал, имеет ли он право отказываться от того, что в один прекрасный момент может им пригодиться?

Он вздохнул и сказал:

— Будь по-твоему.

Менелиан встал, улыбаясь, словно успокаивая его. Матово-черный халат поглотил солнечный свет. Каландрилл пристально смотрел на кабалистические знаки, засверкавшие ярче. Маг поманил его, Каландрилл заставил себя подойти ближе, и они встали друг против друга у потрескивающего камина. Менелиан сказал:

— Дай мне руки.

Каландрилл молча повиновался. Колдун крепко сжал его руки в своих холодных ладонях. Каландрилл спросил:

— Что мне делать?

— Ничего. Лишь смотри мне в глаза.

Каландрилл уставился в темно-фиолетовые глаза, освещенные солнечным светом. Глаза мага вдруг стали расширяться, расширяться, вот они уже увеличились настолько, что даже заслонили располагающее к себе лицо Менелиана. Каландрилл увидел перед собой глубокий колодец, куда его неумолимо влекла какая-то странная сила. Он инстинктивно воспротивился этой силе, но тут же вспомнил слова колдуна и позволил ему увлечь себя в неведомое. Он оказался в кромешной тьме, в которой однажды уже бывал за вратами в Гессифе. Голова закружилась, и ему показалось, что он падает. До ноздрей его донесся едва уловимый и быстро улетучившийся запах миндаля. Остался только колодец, весь остальной мир растворился, пропал, а сам Каландрилл то ли падал, то ли взмывал к небу. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что летит в темный взгляд. Разум его плыл, парил где-то рядом, сам по себе, не связанный с его телесной оболочкой, беспомощно кружившей в темном потоке. Он не слышал заклинаний Менелиана, не чувствовал прикосновения его рук, как не ощущал и тепла от камина. Он забыл о теле. Все исчезло, помимо нематериального бытия и странного течения, по которому он плыл. Он был пылинкой, кружившей на ветру; плодом, уютно устроившимся во чреве матери. Время потеряло для него значение. Ему стало страшно, потом покойно, а потом он вообще перестал что-либо чувствовать.

И вдруг он резко вернулся в действительность, настолько резко, что едва не упал. Колени его подогнулись, голова закружилась, и он рухнул на колдуна, поддержавшего его за плечи и осторожно опустившего на стул. Он ощущал себя новорожденным, только что извлеченным из утробы. Ему даже показалось, что он кричит, как кричит ребенок, недовольный тем, что его вынесли на свет. Перед глазами у него еще долго маячило мутное пятно, в воздухе стоял крепкий запах миндаля. Его передернуло, словно он что-то безвозвратно потерял. Он попытался побороть дрожь, поднес руки к глазам и почувствовал под ладонями влагу. Постепенно зрение его восстановилось.

Огонь по-прежнему весело горел в камине, солнце ярко играло на полированной мебели, освещая разбросанные свитки и старинные кожаные переплеты. Менелиан сел за стол напротив; с улицы доносился звон стали. Новой силы Каландрилл в себе не чувствовал. Он ощущал лишь странную потерю. Его снова передернуло, и он посмотрел на мага, не спускавшего с него глаз.

— Ну? — Возглас получился хриплым и возбужденным.

Менелиан мгновение молча смотрел на него, затем нахмурился и сказал:

— В тебе есть сила, в этом нет никакого сомнения. — Голос колдуна звучал мягко, даже удивленно, словно он не был уверен в себе и сам не знал, что только что видел. — Но она отлична от моей и от той, коей обладают другие колдуны.

— Значит, я не колдун и таковым не стану? — с облегчением спросил Каландрилл, подумав про себя: все же лучше быть самым обыкновенным смертным, какие бы опасности тебя ни поджидали…

Но Менелиан отрицательно покачал головой, и у Каландрилла опять засосало под ложечкой.

— Ты мог бы стать им, если б постарался.

Внутри Каландрилла начала нарастать тревога: неужели ведун различил в нем такое, что… испугало его?

Как бы то ни было, выражение лица у Менелиана было обеспокоенное, а в голосе звучало сомнение.

— Что? Что ты во мне увидел?

Менелиан наморщил лоб, облизал губы и задумался, словно подыскивал слова.

— Сила, которую я в тебе обнаружил, мне неведома. Я словно смотрел в самое сердце мироздания, в нечто, из чего Первые Боги сотворили мир. Это не та сила, которой обладаем мы, колдуны, она значительнее, она… э-э-э… какая-то первобытная, необузданная… Это энергия, названия которой нет.

Он замолчал. Во рту у Каландрилла пересохло, ему страшно захотелось сделать глоток вина. Он ощутил странную потерю: он уже не был самим собой, хотя и сам не понимал, как это с ним произошло. Он перестал быть просто Каландриллом ден Каринфом. Дыхание со свистом вырывалось у него сквозь сжатые губы, и он едва не плакал от тоски. Наконец он заставил себя спросить:

— Ты не можешь говорить яснее?

Менелиан покачал головой.

— Скажи — хотя бы, как этим пользоваться.

Менелиан вновь отрицательно мотнул головой. Руки Каландрилла непроизвольно сжались в кулаки. Брахт прав: свяжешься с колдовством — и попадешь в запутанный лабиринт непознанного, извращенного, изогнутого, единственное предназначение которого — обмануть и запутать тебя.

— Я могу только утверждать, что она есть, — сказал Менелиан. — И что эта сила выше моего разумения и мне о ней ничего не ведомо. Был ли ты рожден с ней, или она тебе была дарована, не знаю…

— Дарована? — Каландрилл резко поднял и обрушил сжатые кулаки на стол. Свитки и списки подпрыгнули, а Менелиан отпрянул. — Как это «дарована»? Некая… первобытная сила? Выше твоего разумения? Которой я не могу воспользоваться? Ты хочешь сказать, что я уже не тот, кем всю жизнь себя считал? И все это из-за какого-то «дара»?

— Ты все тот же, — попытался мягко успокоить его Менелиан. — И я думаю, что эта сила тебе дарована.

— Брахт научил меня пользоваться мечом. — Каландрилл сердито ударил рукой по эфесу. — Вот это мне даровано. Ты же говоришь сплошными загадками, колдун.