Бомба времени - Лаумер Кейт

Она в самом деле провела пальцем по стене. Под пылью не оказалось ничего, кроме пыли.

— Это ничего не доказывает, — бодро сказал я. — В нашем деле ничто ничего не доказывает. Если вы видите сон, то вам может присниться, что это реальность.

— Вы считаете, что спите сейчас?

— Вот это вопрос, не так ли, мисс Реджис? Откуда вы знаете, когда спите, а когда — бодрствуете?

— Сны не походят на явь. Они неопределенные и нечеткие по краям. И они плоские, двумерные.

— Помню, что я как-то раз видел во сне, как шел по карнизу крыши городского колледжа. Я чувствовал сухие листья, хрустящие бод ботинками, напряженные мышцы ног, обонял запах горящих где-то внизу сухих листьев и чувствовал уколы холодного осеннего ветерка. И при этом я думал: «Сны не походят на реальность. Реальность — реальна. В ней есть все: предметы, цвета, звуки, запахи... — Я помолчал для пущего эффекта. — И тут я проснулся.

Она вздрогнула.

— Значит, вы никогда ни в чем не можете быть уверены. Сон во сне во сне. Я вижу во сне вас... или я снюсь вам. Так мы никогда не доберемся до истины.

— Возможно, в этом и кроется смысл. Возможно, мы должны искать такую истину, которая является истиной и во сне, и наяву. Нечто постоянное.

— Что постоянное?

— Верность, — сказал я. — Храбрость. Вас, например. Вы здесь, сейчас, со мной.

— Не глупите, — сказала она, но голос ее прозвучал радостно. — Что станем делать теперь? Вернемся?

— Давайте для начала осмотримся. Кто знает? Может, это игра в жмурки, и мы в десяти сантиметрах от победы.

Я пошел по полу, замусоренному рваной бумагой, остатками картонных коробок, спутанными мотками каких-то проводов. В дальней стене была хрупкая на вид дверь. Она открывалась в темный коридор, не более опрятный, чем большая комната.

— Нам нужно было взять с собой фонарь, — сказала мисс Реджис.

— А еще лучше полицейскую машину, полную полицейских, — сказал я. — Посмотрите-ка... Хотя нет, вам лучше не смотреть.

Но она уже стояла рядом со мной, уставившись на то, на что смотрел я. Это был сенатор, лежащий на спине, и голова у него была разбита, как яйцо. Я почувствовал, как девушка напряглась, затем расслабилась и выдавила из себя дрожащий смешок.

— Напугали вы меня, — сказала она. — Это же только манекен.

Я пригляделся получше и увидел, что краска местами слезла с деревянного лица.

— Он похож... — мисс Реджис встревоженно поглядела на меня. — Он похож на вас, мистер Флорин.

— Не на меня... На сенатора, — сказал я. — Возможно, они пытаются мне что-то сказать.

— Что еще за сенатор?

— Человек, защищать которого меня наняли. Как видите, я отлично справился с этим заданием.

— Он был частью эксперимента?

— Или эксперимент был частью его. Кто знает?

Я переступил через искусственный труп и пошел дальше по коридору. Коридор оказался слишком длинным для не такого уж большого здания. Он тянулся шагов на сто, причем нам не встретилось никаких пересекающихся коридоров, но в конце оказалась дверь, и полоса света из-под нее.

— Вечно еще одна дверь, — сказал я.

Ручка легко подалась. Дверь открылась в комнату, которую я видел прежде. У меня за спиной тихонько воскликнула мисс Реджис. Тусклый лунный свет лился из высоких окон в стенах из дамасской стали, покрытых восточными коврами. Я прошел по мягкому ковру к длинному столу из красного дерева и выдвинул из-под него стул. Стул оказался тяжелым, полированным, именно таким, каким должен быть солидный стул. Взгляд упал на люстру. Почему-то на нее было трудно смотреть. Ряды и гирлянды хрустальных подвесок переплетались и обвивались вокруг основы, образуя бесконечно сложный узор.

Мисс Реджис замерла, напряженно склонив голову.

— Поблизости кто-то есть, — прошептала она. — Я слышу мужские голоса.

Я прошел на цыпочках и приложил ухо к двери в противоположной стене. Тишина. Я тихонько толкнул дверь. Темнота. Я шагнул через порог и протянул назад руку, чтобы подать ей, но рука наткнулась на что-то невидимое и твердое, как очень чистое зеркальное стекло. Мисс Реджис что-то говорила, губы ее шевелились, но ни звука не проникало ко мне через барьер. Я ударил в него плечом, и что-то треснуло, — возможно, плечо, — но я пролетел через окутывающую тьму и вылетел на яркий свет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я СТОЯЛ ПОСРЕДИ пустыни, а на скалу шагах в десяти оперся человек-ящерица, одетый во все розовое, и лениво улыбался мне.

— Ну, вот, наконец-то, — сказал он. — Я уж боялся, что вы никогда не пройдете до конца этот лабиринт.

Я глубоко вдохнул горячий, сухой воздух, имеющий слабый запах эвкалипта или чего-то, пахнущего, как эвкалипт, и огляделся. Песок, камешки, скалы, много скал, и все носящие на себе следы времени и старости. И ничего живого вокруг, даже кактусов.

— Приятное местечко, — сказал я. — Но мне не хотелось бы здесь умирать.

— К чему какие-то разговоры о смерти? — сказал Дисс голосом, словно посыпанном пеплом из роз. — Единственная существующая тут опасность угрожает лишь вашему здравому смыслу, — и то мне кажется, что вы прекрасно с ней справляетесь. Фактически, вы проявили неожиданную гибкость. Я был удивлен, действительно, удивлен.

— Какое облегчение, — сказал я. — И что вы теперь сделаете, вклеите золотую звезду в мою послужную книжку?

— Теперь, — оживленно сказал он, — мы можем начать иметь с вами дела. — И он с надеждой сверкнул на меня своими маленькими красными глазками.

— Настала моя очередь спросить у вас, какие дела, — сказал я. — Ладно, спрашиваю: какие дела?

— Во всей Вселенной, где только имеется жизнь, существует лишь один вид дел. Есть что-то, в чем нуждаетесь вы, и что-то, в чем нуждаюсь я. И мы обмениваемся.

— Звучит просто. Так в чем нуждаюсь я?

— Разумеется, в информации.

— А ваш интерес?

Он шевельнулся, сменил позу и махнул сиреневой рукой.

— Вы можете выполнить для меня одну услугу.

— Давайте начнем с информации.

— Конечно... Что первое? Сенатор?

— Он не сенатор. Он агент по имени Барделл.

— Барделл — это Барделл, — заявила сиреневая ящерица. — А сенатор — сенатор.

— Если это образец информации, то не думаю, что стоит продолжать.

— Вы, — сказал человек-ящерица с видом глубокого наслаждения, — жертва заговора.

— Я и сам это знаю.

— Ну, же, Флорин, не отмахивайтесь от того, что я сообщаю вам, — он достал из-под розовой жилетки длинный мундштук, вставил в него коричневую сигарету и сунул мундштук в уголок рта, словно созданного для того, чтобы ловить мух на лету, потом затянулся и выпустил из ноздрей-дырочек бледный дым.

— Не думаю, что теперь вам проще верить, — сказал я. — Если только это действие не должно убедить меня, что вы двигаетесь не в том направлении.

— О, я вовсе не собираюсь ни в чем вас убеждать. Я чувствую, что факты станут говорить сами за себя...

— Где мисс Реджис?

Дисс нахмурился. Даже мундштук в его рту повис.

— Кто?

— Девушка. Хорошая, спокойная маленькая леди, не похожая на остальных игроков. Она пытается помогать мне, даже не знаю, почему.

Дисс покачал головой.

— Нет, — рассудительно сказал он. — Действительно, Флорин, настало время, чтобы вы уже начали отличать реальное от иллюзорного. Не существует никакой вашей леди.

Я шагнул к нему, и он слегка отпрянул.

— Вот это да! — удивленно воскликнул он. — Может, нет необходимости мне указывать, что я не восприимчив ни к каким поспешным силовым действиям с вашей стороны? — Он изобразил мне улыбку.

— Я уж точно не союзник, Флорин, но я не собираюсь навредить вам... И, как я уже сказал, вы можете быть полезны мне. Не лучше ли было бы, если бы мы все обговорили вполне рационально и занялись делами?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ладно, — сказал я. — Устал я спорить с вами.

— Ага, умный вы парень. Итак, заговор, благоприятный такой заговор, знаете ли, но все же заговор.

— Последние сообщения с фронта указывают, что он не выходит. Можете этому не поверить, но в настоящий момент я считаю, что веду откровенный разговор с добренькой такой саламандрой.