Эксперт, на выезд!.. - Виталий Нежин

А парень Сережа славный. Вкладывать в него свой опыт это все равно, что держать деньги в сберкассе — будет верный процент. В моей лаборатории он всегда гость желанный…

Сережа сидит на диване, и я вижу, что он уже вполне подготовился к дежурству. Из-под распахнутого пиджака виднеется легкая открытая кобура, и иногда, как бы невзначай поправляя рубашку, Сережа с удовольствием касается ребристой рукоятки пистолета.

Это у него еще по молодости лет. Это пройдет.

Мне самому за все пять лет службы пистолет не понадобился ни разу, хотя во время некоторых дежурств мне все же хотелось, чтобы он был под рукой.

В первый раз, когда один ненормальный (настоящий ненормальный, душевнобольной, мы потом выяснили точно), вооружившись малокалиберкой, поздно ночью затеял стрельбу из своего окна по студенческому общежитию. Какому-то парню пуля угодила в бедро. Ребята повыскакивали в коридор и вызвали нас. Но когда мы приехали, было уже тихо, и дом, откуда стреляли, высился перед нами двенадцатиэтажной пустой громадой с черными окнами.

Тогда сотрудник ОТО Колчин, это я, значит, как «специалист, вооруженный всеми достижениями науки и техники», принялся визировать, чтобы определить окно, из которого стреляли. Дело пустяковое, минутное, но, когда я тянул бечевку от отметины на стене до пулевой пробоины в стекле и прилаживался возле, следя за направлением, я чувствовал себя мишенью, ожидая, что вот-вот щелкнет сухой выстрел и пуля непременно угодит мне в лоб. Я стоял, прижимаясь щекой к бечевке, к материализованному мной следу пули, и у меня почему-то страшно чесалось над переносицей то самое угадываемое место.

Именно тогда мне хотелось бы иметь при себе пистолет, хотя я не знаю, каким образом я мог бы его использовать. Разве что пистолет дал бы мне тогда чисто моральное ощущение защищенности. В общем, этот случай можно исключить вообще.

Но вот второй раз — тоже давно — было просто обидно.

Старушка, страдающая бессонницей, увидела из своего окна, как несколько парней лихо расправляются с дверью промтоварного магазина. Мы приехали, когда взломщики еще орудовали внутри, но не успели подойти, как навстречу из темного проема магазинной двери сверкнул узкий язычок огня и ударил выстрел.

Кто-то из инспекторов угрозыска, кажется все тот же Кондаков, мощным движением втолкнул меня в подворотню.

— Оружие есть? — прошипел он.

— Не взял.

— Р-р-растяпа! — Кондаков был взбешен. — Ползи назад. Только обузой будешь! — И, ловко прижимаясь к стене дома, выбрался на улицу. С угла уже доносился рокот еще двух только что прибывших милицейских машин. Вот тогда я почувствовал, что я действительно растяпа, что из-за меня опергруппа уменьшилась на одного человека и… многое другое, что я еще передумал…

С той поры во время дежурств я всегда держу пистолет под рукой и предварительно осведомляюсь, на что именно мы едем. Правда, преследовать и брать преступников мне так больше и не приходилось.

Так что опять Сережа молодец, хотя пистолет, пристегнутый под рукавом, чертовски мешает наклоняться — а в этом движении на девяносто процентов и заключаются наши манипуляции на месте происшествия…

В двери заглядывает румяный с улицы капитан Лель и делает ручкой. Следом за ним просовывается Стас.

— Да вы что? — удивляюсь я. — Новое движение за досрочную явку на службу?

— Стас! — Лель картинно пожимает плечами. — Вот что значит оторваться от коллектива хотя бы на сутки. Он же ничего не знает…

— Форма! — коротко вздыхает Стас.

Все понятно. Опять последовал грозный циркуляр, что на службу надо являться в форме, и хитроумные сотрудники ОТО приезжают на работу за час-полтора до начала, чтобы внизу, в вестибюле, не попасться на глаза начальству. Периодически мы это переживаем. Потом бурный всплеск сменяется штилем, проверяющие исчезают из вестибюля, и мы снова ходим на работу в штатском, что, между прочим, разрешалось нам, экспертам, спокон веку.

Но форма всегда висит у нас в шкафах, и мы умеем, если последует вызов к большому начальству, надевать ее по-солдатски — за полторы минуты, включая подгонку форменного галстука, чистку пуговиц и прочее…

Жалко трепать форму на работе. У нас ведь здесь всякие приборы с острыми углами, железяки разные, с которых капает масло, у меня вот лично — химия, «чистая» наука. А уж на выезде замарать форменное маренго и вообще ничего не стоит. Так что мы, уж простит нас начальство, малость хитрим…

Я придвигаю к себе толстенную книгу дежурств, вынимаю стопку чистых перфокарт и выразительно поглядываю на собравшуюся у меня в лаборатории теплую компанию. До сводки всего полчаса, надо успеть с предварительным оформлением.

Внимания на мои красноречивые взгляды никто не обращает. По всеобщему мнению, у меня в лаборатории самый мягкий диван, самый привлекательный вид из окна, и вообще рабочий день еще не начался, отвяжись, дежурный!

— Геннадий Иванович, — Сережа обращается к Лелю. — Мне послезавтра в суд идти. Вызвали.

— Достукался? — грозно вопрошает капитан Лель. — Теперь ответишь за все!

— По поводу экспертизы, — робко говорит Сережа. — В первый раз я…

— Я уже сообразил, что тебя вызывают не по бракоразводному делу, — ухмыляется Лель. — Ну что же, одень форму…

Стас сует в бок Лелю кулак.

— Ты его, Сережа, не слушай. Экспертиза сложная была?

— По-моему, не очень.

— Кто проверял выводы?

— Смолич, а потом Семен Петрович.

— Тогда порядок. Значит, уверенность полная?

— По-моему, да.

— А вот теперь уже не надо «по-моему»! Это суд. Там нужна уверенность объективная, полная, научная. Ты не себя лично представляешь в суде, весь отдел. Так что неуверенности быть никак не должно. Придешь, поздоровайся…

— Можешь за ручку, — встревает Лель. Стас отмахивается от него, как от мухи.

— Поздоровайся. Держи себя вежливо, с достоинством. Лишнего не говори. Не суетись, адвокаты этого не любят. Вопросы выслушивай до конца, не перебивай. Отвечай четко. Короче, держи марку… Привыкай.

Дверь открывается, и входит наш начальник.

— Как сутки? — спрашивает он у меня.

— Порядок, товарищ подполковник…

— Не очень устали?

— Вроде не очень, — бодро отвечаю я, подозрительно глядя на шефа. — А в чем дело?

— Может быть, вы, Колчин, в другой раз отгул возьмете?

Прощай, вожделенный день отдыха! От души жалко тебя.

— Практиканты сегодня приходят. Надо бы им кое-что растолковать по вашей части. Ну как?

— О чем может быть разговор, товарищ подполковник? Раз надо…

— Приятно слышать, — шеф замечает Леля. — Слушай, ты не знаешь, где можно достать ребятам капроновые халаты для работы? Мне тут предлагают, но все почему-то с завязками сзади. Не знаешь?

— Знаю, — не моргнув глазом, тут же отвечает Лель. — На часовом заводе.

— Так они же не дадут, — сомневается начальник.

— Конечно, не дадут, — с готовностью соглашается Лель. — Просто так не дадут.

— А как не просто так? — усмехается начальник.

— Я тут у методистов листал недавно заявки на встречи с нами, — начинает развивать свой план Лель. — Много заявок, чуть ли не на год. И попалась мне, между прочим, заявка часового завода…

— И что же ты предлагаешь?

— Передвинуть эту заявку пораньше, поехать, познакомиться, поговорить, — Лель в своей стихии. — А после всего этого осторожно намекнуть, мол, так и так, когда будете получать спецодежду, возьмите и на нашу долю. Деньги-то у нас на это есть?

— Да ты что? — возмущается шеф. — Ты где работаешь? Конечно, есть, вот только нужных халатов нигде нет.

— Тогда все, — важно говорит Лель. — Бу-у сделано…

— Через пять минут сводка, — напоминает шеф и выходит.

Я встаю и выгоняю всех. Пять минут — это в самый обрез.

26

Со стороны может показаться, что я занимаюсь нудной, никому не нужной канцелярщиной. Сначала записываю, правда, очень коротко, все обстоятельства своих выездов в толстую амбарную книгу, потом то же самое переписываю на перфокарты — каждый выезд на отдельную.

Но и это еще не все. Я вооружаюсь специальным компостером и прошиваю перфокарту условными вырезами — район, вид преступления, что сделано, что изъято… Для отчетности блестящая штука! Мы долго подтрунивали над этой бюрократической операцией, пока Стас вместе с кем-то из угрозыска при помощи обыкновенной спицы, продетой в эти самые вырезы, не выудил из толстенной годовой пачки перфокарт восемь штук с совпадающими признаками, и но этим признакам была раскрыта трудноуловимая шайка ловких квартирных воров.

Конечно, ничего принципиально нового в этом нет. Дело известное — искать по подобию. Дело верное, на все сто десять процентов, как утверждает где-то в своих многословных трудах немецкий криминалист Гендель. Почему помню — когда-то с блеском вылез с его цитатой из почти безвыходного положения на экзамене в Высшей школе: