Жданов - Алексей Волынец

В Шадринск известие о петроградских событиях пришло через два дня, 27 октября, вместе с телеграфным обращением Исполкома Уральского съезда Советов. В здании городского реального училища, где располагался 139-й полк, тут же состоялся солдатский митинг, где выступил окрылённый перспективами Андрей Жданов:

«Дурман эсеровской иллюзии прошёл. Рабочие и солдаты поняли предательскую роль меньшевиков. Революционный пролетариат Питера свергнул власть капиталистов. Настала очередь за нами. Мы с помощью рабочих Урала должны вырвать судьбу трудящихся города и деревни из рук буржуазии»{78}.

Молодой прапорщик был слишком оптимистичен. Наделе в Шадринске и уезде почти на три месяца — с ноября 1917 года по январь 1918-го — сложилось неустойчивое равновесие; одни политические силы и группы населения поддержали переход власти к Советам, другие заявили о верности Временному правительству, а третьи были озабочены лишь выборами в будущее Учредительное собрание, которое, как считалось, скоро и примет всю полноту власти и ответственности за судьбы революционной России. В числе таких «третьих» была основная масса шадринских эсеров. Николая Здобнова действительно вскоре избрали делегатом в Учредительное собрание по Пермскому избирательному округу. Произошло это 25 ноября, ровно через месяц после петроградских событий. Получилось, что основная масса многочисленных и влиятельных шадринских эсеров, занятая прожектами вокруг «учредилки», просто проигнорировала эту казавшуюся тогда неубедительной «суету» большевиков.

Впрочем, в ноябре Шадринск испытал на себе немалые по местным провинциальным масштабам потрясения, метко прозванные в народе «пьяной революцией». Эта «революция» затронула местных жителей куда сильнее, чем далёкая Октябрьская в Петрограде.

Дело в том, что в годы Первой мировой войны в России действовал «сухой закон». В условиях, когда самогонный аппарат был для большинства очень сложным техническим устройством, обычная водка стала для населения, особенно для миллионов одетых в солдатские шинели мужиков, жутким дефицитом и предметом несбыточных мечтаний.

В Шадринске располагался весьма большой для того времени винокуренный завод. Принадлежал он уральскому водочному олигарху Викентию-Станиславу Альфонсовичу Поклевскому-Козелл. Пан Поклевский принадлежал к старинному роду польско-литовского дворянства; впрочем, род этот имел вполне русское происхождение и вёл своё начало от одного из боевых холопов князя Курбского, некоего Козлова, во время Ливонской войны перебежавшего вместе с хозяином на сторону Речи Посполитой.

В Пермской губернии основными конкурентами водки Поклевского были пивные короли, екатеринбургские купцы Злоказовы. «Сухой закон» во время войны не отменил прибыли Поклевского — спирт требовался и для технических нужд. В итоге к осени 1917 года в Шадринске на винокуренном заводе скопились значительные запасы спирта, предназначенного для отправки на военные предприятия, и нереализованные запасы водки. Февральская революция и так сломала армейскую дисциплину, а уж после того как в Питере мало кому знакомые большевики скинули бессильное Временное правительство, мобилизованные солдаты сочли, что пора разъезжаться по домам. Но перед этим многие самовольно демобилизованные из многочисленных учебных полков Урала решили заехать в Шадринск за вкусным и ценным спиртом…

13 ноября 1917 года толпа, состоящая из деклассированных элементов, дезертиров, разложившихся солдат местного гарнизона и крестьян окрестных деревень, разгромила винный склад. 15 ноября пьяные погромщики штурмовали уже сам завод, убили сторожа. Солдаты тащили водку ящиками, используя поясные ремни. Обстановку усугубил побег из тюрьмы полусотни местных уголовников. Город, по сути, оказался в руках неорганизованной, пьяной и вооружённой винтовками толпы. Как писал очевидец, «после этого весь город был подвергнут пьянству почти полтора месяца… Жертвами этого погрома пало 86 человек»{79}. По другим данным, погибли 63 человека и 65 получили ранения. При этом многие из жертв, выражаясь словами современников, просто «залились до смерти».

Местные власти должны были реагировать на столь бурные события. 15 ноября был образован так называемый Комитет по охране порядка, его председателем стал эсер Здобнов, заместителем председателя — большевик Жданов. Сохранился листок с набросками воззвания комитета: «К гражданам города Шадринска от Комитета по охране города. Граждане! Комитет по охране города просит вас во имя спасения родины и свободы оказать ему всяческое содействие по восстановлению порядка в городе… Только при вашей деятельности и поддержке может быть восстановлена нормальная жизнь города…»{80}

Двое суток комитет лихорадочно пытался навести в городе порядок. В ночь на 17 ноября приняли решение запасы спирта уничтожить — сжечь или вылить в воды реки Исети. На языке вогулов «И сеть» — много рыбы. Вероятно, в тот год рыбы в Исети стало меньше.

Но на руках солдат и населения осталось немало украденного спирта и водки. Пьяные безобразия и грабежи продолжались. Комитету по охране порядка пришлось даже уволить за пьянство большинство городских милиционеров. Для охраны порядка Здобнов и Жданов сформировали дружину добровольцев, винтовки взяли у солдат 139-го полка. 18 ноября в Шадринске ввели комендантский час, запретив с восьми часов вечера до шести утра любые собрания, митинги и массовые зрелища.

Противники большевиков попытались использовать произошедшие беспорядки в своей пропаганде. В местной эсеровской газете «Народная мысль» появилась статья «Вторая шадринская революция», где во всех бедах и погромах обвиняли однопартийцев Жданова. Однако большевиков эти уколы не останавливали — в ноябре 1917 года в Шадринском уезде их насчитывалось уже свыше двухсот человек.

28 ноября избранный в Учредительное собрание эсер Здобнов сложил с себя полномочия председателя городского Комитета по охране порядка и стал собираться в Петроград. Новым председателем комитета, фактически руководившим городом, стал Жданов. Большевики всё больше увеличивали своё влияние и прибирали к рукам реальную власть на местах.

Последний месяц 1917 года прошёл в странном затишье. Погромы удалось прекратить, пьяные толпы дезертиров рассеялись, население отсиживалось по домам. Простые ленинские лозунги о немедленном мире и немедленном переделе земли были известны уже всем и поддерживались большинством. Политические противники большевиков потеряли темп, ожидая открытия Учредительного собрания. Большевики же, напротив, времени зря не теряли.