Крест на моей ладони - Влада Воронова

Ныть над своим бесправием и ругать матерно троедворские законы было несоизмеримо легче и безопаснее, чем воевать и ликвидировать прорывы. Так что благодарность за прелести равноправия досталась Павлу, а ненависть за издержки этого равенства шлёпнулась на меня, ведь замазаны в реформе мы с ним поровну.

Мне такая всеобщая пламенная антипатия почему-то безразлична, наверное, из-за того, что я всегда чувствовала себя чужой Троедворью, лишней, и поэтому держалась особняком. Так что серьёзных неприятностей бывшие вовлеченцы, а нынешние ранговики мне не доставляли. Зато Павел переживет отчаянно, считает это гнусной неблагодарностью, всё пытается защитить меня неизвестно от чего.

Но пора строиться и ехать на занятия.

Через неделю после реформы научный отдел разработал для человеков наружный волшеопорник — тоненький овальный медальончик длиной пять сантиметров, шириной три. Сделан из коровьей кости, она наилучший магопроводник и накопитель. На лицевой стороне приписной и ранговый знаки, на оборотной — группа крови, личный код и телефон дворовой или равновесной дежурки. Сделано это на тот случай, если вдруг попадёшь не к нашим целителям, а к незнанническим врачам. Подвешен медальончик на короткий плетёный кожаный шнурок с костяными бусинами — разнообразными мелкими талисманами ежедневного использования.

Так что волшебство мы изучаем наравне с ранговиками. Обучение длится пять лет, как и в любом ВУЗе, для уже имеющих высшее образование — два с половиной года. В программу входит не только магическое волшебство, но и стихийное. Зачем — непонятно. Все стихийники — кикиморы, эльфы, албасты и прочие — пользуются только магией, стихийное волшебство в современном мире практически не нужно.

У магов, оборотней и стихийников в ауральной структуре тела имеется особый орган — внутренний волшеопорник, при помощи которого они и творят волшебство. Но маги и оборотни физически не могут управлять стихиями, а стихийники — магией, поэтому у всех ранговиков тоже есть наружные волшеопорники. Хотя маги с оборотнями пользуются этим устройством крайне редко, надевать его вынуждает Устав.

Так что для человеков волшеопорник не столько разрабатывали, сколько модифицировали.

У меня волшеопорник нулевичный. Хотя за высшее образование и способность к рифмоплётству мне и дали звание лейтенанта, настоящей ворожеёй я не стану никогда. Колдуньей, и то не бывать. Нулевик навечно остаётся нулём. Обидно, но ничего не поделаешь.

Злит другое — зачем тратить время и силы на обучение волшебству, если я даже «светень» зажечь не способна? Это равносильно тому, если бы глухого учили музыке, а слепого — живописи. Но Кадровый устав Совета Равновесия неумолим: каждый равновесник обязан получить высшее волшебническое образование. Так что приходится зубрить совершенно ненужные премудрости.

Неволшебных предметов у нас ничуть не меньше: рукопашный бой с холодным оружием и без оного (ведёт простень), огневая подготовка (ведёт простень), стратегия и тактика боевых операций в городских условиях (ведёт простень), они же в условиях природного ландшафта (ведёт простень), теория вооружения — изучаем все виды орудий убийства, какие только есть (ведёт простень). Сверх того преподают вождение всего, у чего есть руль, медпомощь, верховую езду и прочие нужные в военной жизни умения.

Оказалось, и в Совете, и во дворах вовлеченцев было гораздо больше, чем считалось официально. В том числе и таких, которым доверяли оружие, как магическое и техническое. На нас, новичков, старослужащие смотрят как на таракана в супе. До сих пор они были избранными, выделенными из общей вовлеченческой массы, облечёнными особым доверием даже по сравнению с большинством ранговиков, не говоря уже о простенях, а теперь вдруг стали никем, такими же кавалерами-дамами как и все.

Однако, хватит теоретических рассуждательств, мы на базу приехали.

Ещё с начала девяностых годов позапрошлого века у гостиницы «Золотая чаша» есть собственный загородный спортивно-оздоровительный центр «Золотой кубок», ныне — популярный спортклуб. В реальности «Кубок» был и остаётся учебной базой для диверсантов Совета Равновесия. Пушечного мяса иного сорта в Троедворье нет, специфика условий такова, что воевать могут только группы спецподразделений, потому что классические армейские боевые действия для тайного мира, растворённого в обычном, невозможны.

Тренируют на совесть, до насквозь промокшей от пота формы, до багровых кругов перед глазами. После занятий в душевую не заходишь, а вползаешь. Думала, похудею, но увы — всё те же неистребимые шестьдесят восемь килограммов.

Я штабистка, на передовую не попаду, но должна быть готова в любую секунду встать в строй. На войне как на войне, если не хватает бойцов, дыру в обороне могут заткнуть кем угодно: и простокровой лейтенантом-рифмачкой, и магородным генералом-соединником. Так что на тренировках лучше не халтурить — дольше проживёшь.

На руке у всех бойцов электробраслет с микрокомпьютером и прикрепленными к телу в нужных точках радиодатчиками, экспериментальная японская разработка для спортсменов. Наши умельцы дополнили его маленьким электрошокером. Одно неправильное движение — и получаешь лёгкий, но противный разряд, который пронизывает каждый нерв, каждую клеточку. Так что все нужные рефлексы нарабатываются очень быстро.

Скакать по раскалённой июньским солнцем полосе препятствий удовольствие ниже среднего, особенно если это получается у тебя значительно хуже установленных норм. В области боевых искусств я тоже оказалась нулевичкой. Не обнаружилось у меня и водительских талантов.

Инструктор-перевертень смерил меня досадливым взглядом, коротко взрыкнул. Сейчас новолуние, и он пребывает в звериной ипостаси — основательно вылинявший бурый медведь.

«— Нина», — обращается он ко мне ко мне менталицей, мысленной речью, «— вот из-за такой одиночной криворукой дурыды и появляются нелепейшие анекдоты о бестолковости женщин-водителей. Всю трассу заново! И только попробуй хоть одну ошибку сделать».

Я уныло козыряю и плетусь к исходнику. С точки зрения любого, даже самого придирчивого гибедедешника, водитель я толковый и умелый, но для бойцов спецподразделений нормативы иные. Вот на них-то я и не тяну.

«— Стой», — сказал инструктор. «— Для разминки пройдись по кроми».

Мировое пространство многослойно. Между основицей и нигденией есть промежуточная территория, своего рода буферная зона — кромь. Именно здесь происходят все схватки дворов и ликвидируются прорывы инферно, а Совет Равновесия строго следит, чтобы боевые действия не вышли за пределы кроми, не стали заметны незнанническому миру. Но получается это далеко не всегда.

Я ловлю отсвет кромешной тени — он похож на красную шифоновую занавеску, отодвигаю и захожу на первый уровень кроми. Небо здесь яркого багрового цвета, из-за рефракции не видно Солнца, только пронзительно-белые звёзды и тоненький серпик Луны — кромешное время совпадает с истинным. В кроми всегда светло как днём, но свет похож на люминесцентный. Красных отблесков от неба нет. Все деревья, дороги и строения повторяют основицу, но слегка искажённо.

«— Следующий уровень», — командует инспектор. Оборотни — и перекидни, и перевертни — в любой ипостаси по инопространству ходят с лёгкостью.

На втором уровень от первого отличается только цветом неба — тут оно оранжевое. Искажение попричудливее, а в остальном всё то же самое. Всего кромешных уровней семь, цвет неба меняется по спектру.

Ничего по-настоящему интересного в кроми нет, разве что разнообразное хищное зверьё, которое с аппетитом жрёт как друг друга, так и зазевавшихся волшебников. Не хищных животных тут не водится. Но вблизи тренировочных баз и резиденций они не показываются, стать курткой или сапогами ни упырям, ни зверюшкам калибром поменьше не хочется.

«— Переход в нигдению», — приказал инспектор.

Это совсем легко. Прикосновение пустой ладонью к пустоте — и я парю в невесомости бескрайнего серебристого Ничто, Нигде и Никогда, мира вне времени и пространства. Ощущения свободы и лёгкости совершенно упоительные, но инструктор портит всё удовольствие:

«— Возвращаемся».

Я ловлю знакомое ауральное эхо и перехожу на площадку. Отрыв от первоначальной точки входа — четыре метра. Скверно.

«— Волшебница, так тебя перетак!» — матерится инструктор.

— Я, Пётр Иванович, человечица, а не волшебница! — отвечаю вслух.

«— Одно другому не мешает. Учишься на волшебницу — значит волшебница. Так что иди на исходник и делай полный прокат трассы».

На этот раз получилось сдать трассу на дохлую «тройку».

Тренировки закончены. Я плетусь в душевую.