Отавало идет по экватору - Вадим Листов

Эквадорские индейцы в Отавало ведут себя точно так же, как их собратья в других странах "индейской Америки": заломив для начала непомерно высокую цену, они потом снижают ее на 20-25%, а то и больше. И нетрудно заметить, что они получают явное удовольствие от самого процесса "торговой дискуссии". К иностранным туристам, которые покупают, не торгуясь, индейцы относятся без почтения: "Не настоящий покупатель - не торгуется".

Помнится, на индейском базаре на углу площади сидел, прислонившись спиной к глинобитной стене, индеец весьма почтенного возраста. На рогоже, которую он расстелил перед собой на земле, были разложены бронзовые колокольцы, какие пастухи Сьерры вешают на шею козам и овцам. Колокольцев было немного, не более десятка. Я приценился в надежде завести разговор. Сначала за один колокольчик индеец заломил такую цену, за какую потом уступал половину своего товара.

- За сколько же тогда ты уступишь все колокольчики? - спросил я.

- Все продавать не стану, - ответил, не задумываясь, индеец.

- Почему не станешь?

Старик недоумевающе посмотрел на меня. Лицо его вытянулось в вопросительный знак. "Прикидываешься, гринго, или в самом деле не понимаешь почему?" - прочел я в его взгляде.

- Ты и вправду не продал бы все колокольчики, даже если бы тебе дали столько, сколько ты хочешь? - настаивал я.

- Да, - твердо ответил он.

- Но почему же?

- Да если я продам все сразу, то с чем я приду на ярмарку в следующую субботу? - мягко ответил индеец. В его голосе не было даже намека на ту ложную гордость, какой часто преисполнены городские уличные торговцы, имеющие хотя и крохотное, но "свое дело". Для этого "коммерсанта" колокольчики были не просто товаром - они служили своеобразным мостом, связывавшим его с ярмаркой, а через нее - с деловой и общественной жизнью его племени в целом.

Примерно к полудню ярмарка в Отавало затихает, торговые площади пустеют. Но это не означает, что индейцы тотчас отправляются по домам. Почти у всех есть живущие в Отавало кумовья, прямые и косвенные родственники. Обычно это кто-то из белых жителей Отавало, которого индеец приглашал на крестины. Бывая на ярмарке, он непременно навестит белого кума и принесет ему в подарок курицу или дюжину свежих яиц, а кум в свою очередь поможет советом и подарит что-нибудь из одежды, которую кума сшила на своей швейной машинке.

Вместе с тем нужно сказать, что в сегодняшнем Отавало, как и в других городах страны, еще бытуют, правда в скрытой форме, пережитки расизма колониальных времен. Горожане относятся к индейцам пренебрежительно, как к людям "второго сорта", в лучшем случае - с безразличием, дескать, "деревня". И в то же время те же самые горожане, считающие себя креолами, прямыми потомками испанцев, чтут, как это ни парадоксально, память Руминьяуи, возглавлявшего борьбу коренного - индейского! - населения Эквадора против нашествия испанских завоевателей.

Я не раз задумывался над вопросом: что лежит в основе глубоко укоренившегося расистского отношения к индейцам? Цвет кожи? Имущественное положение? Культурный уровень? Или все эти факторы, вместе взятые? Проблема эта имеет чрезвычайно важное значение для народов "индейских стран" континента, для их национальной интеграции. Ведь Эквадор в этом плане отнюдь не исключение. В Мексике, например, это расизм "белого" города в отношении индейской деревни, а в "индейской" Перу - расизм обитателей Косты по отношению к "чоло", населяющим Сьерру.

Деревня в горах центральной части страны

На главной площади Отавало я стал очевидцем такой любопытной сцены. Молодая индейская пара, степенно шествовавшая по аллее, поравнявшись с памятником Руминьяуи, остановилась, и мужчина, опершись спиной о постамент с бюстом индейского вождя, принялся стаскивать с себя резиновые сапоги. Его спутница с объемистым узлом за плечами терпеливо ждала, являя собой достойное кисти художника олицетворение женской доброты и покорности. Индеец снял сапоги, смахнул с них пыль и взял их в руки. Дальше по городу и потом по шоссе он проселками до самого дома пойдет босиком: "городскую" обувь нужно беречь - впереди будет еще много таких ярмарок.

Обувь надо поберечь до следующей ярмарки

Индейская пара ушла. А я присел на скамью, чтобы получше разглядеть каменное лицо национального героя эквадорцев. (Кстати, Руминьяуи на кечуа означает не что иное, как "каменное лицо".) Еще до поездки в Отавало я не раз видел портреты Руминьяуи на старинных гравюрах, рисунках, почтовых открытках. Но никогда прежде не производили на меня столь сильного впечатления мужественные черты его лица, его беспощадная решительность, увековеченная в камне эквадорским скульптором. Белоснежные облака, безмятежно проплывавшие по бледно-голубому отавальскому небу, набрасывали на бюст героя то светлые блики, то серые тени. Но суровое выражение лица индейского вождя не менялось.

Сидя перед скромным памятником Руминьяуи, я вспомнил не только страницы истории Эквадора, связанные с его именем. Припомнилось и то, что его образ Гуаясамин запечатлел в своей мурали для мадридского аэропорта, и то, что его имя теперь носят улицы эквадорских городов, и то, что "дух Руминьяуи" поныне присутствует во всем образе жизни эквадорских индейцев, включая, бесспорно, и индейцев племени отавало.

'Амазонка' из кооператива 'Руминьяуи'

Руминьяуи происходил из рода Ати, касиков Тигуахало и Пильяро. К моменту прихода в Эквадор испанцев он был как раз касиком Пильяро. Некоторые историки утверждают, что, будучи сыном Инки Уайна Капака и одной из его жен из рода Ати, Руминьяуи приходился братом Атауальпе. Но если в его жилах и текла инкская кровь по линии отца, то гораздо более важным обстоятельством эти историки считают принадлежность Руминьяуи по материнской линии к одному из самых древних, могущественных и воинственных родов "королевства Киту".

Участвуя в походе Атауальпы на Куско, Руминьяуи из всех сражений выходил победителем.

Еще больше он прославился в борьбе против испанцев. Он не знал пощады ни к врагам, ни к своим соплеменникам, слабым духом и колеблющимся. Он карал не только за подчинение испанцам, но даже за малейшее проявление интереса к ним. Так, например, узнав, что Кильискача, один из двоюродных братьев Атауальпы, вместо того, чтобы бороться с захватчиками, втайне помогал им в надежде добиться освобождения Инки, Руминьяуи казнил его, а из его кожи приказал сделать военный барабан. Не менее жестоко по его приказанию поступили и с "дочерьми Солнца", вся вина которых заключалась в том, что они проявили интерес к рассказам воинов о "бородатых", - всех до одной их сбросили в пропасть.