Кровавое наследие - Ричард Кнаак

А на корабле, во время дикого шторма, этот звук означает гибель для всех.

Норрек метнулся из каюты, направляясь к носу. Крики известили его о том, что экипаж уже борется с нависшей угрозой, но он знал, как тяжела будет их задача, если случилось именно то, о чём он подозревает. Повреждённый корабль — это уже плохо, но попытки чинить его во время такого хаоса…

Через мгновение худшие его страхи подтвердились. Несколько матросов пытались не дать одной из мачт сломаться окончательно. Одни тянули канаты, стараясь поставить на место верхушку, а остальные пытались укрепить разрушенные участки планками, гвоздями и теми же тросами. Но всё же Норрек уже знал, что все их усилия напрасны. Мачта клонилась все опаснее и опаснее, а когда сдастся она, вскоре за ней наверняка последуют и другие.

Ему хотелось хоть чем-то помочь, но его навыки были слишком скромными. Норрек взглянул на свои руки в латных перчатках, кроваво-красный цвет которых делал их с виду такими могучими, полными сил. Вся хвалёная власть наследства Бартука не принесёт ему сейчас никакой пользы.

Мысль эта мигом улетучилась — вокруг каждой перчатки безо всякого предупреждения принялась формироваться пронзительно-голубая аура.

Норрек внезапно обнаружил, что метнулся вперёд; доспехи вновь взяли на себя руководство его действиями. На этот раз солдат был уверен в намерениях доспехов, хотя слегка и сопротивлялся. Латы жаждали достичь места назначения, а если они вместе с Норреком погрузятся на дно, этому наверняка не суждено осуществиться. Поэтому они будут действовать ради жизни Норрека.

— Прочь! Прочь! — вопил капитан Каско, абсолютно уверенный, что его неповоротливый пассажир сделает ужасную ситуацию ещё хуже.

Норрек, однако, пронёсся мимо него, чуть не врезавшись в хромого моряка.

Мачта хрипло стонала — верный признак, что лишь секунды отделяют её от падения на соседнюю. Норрек вдохнул поглубже, тревожно ожидая, что предпримут доспехи.

— Кесра! Квезал иракус!

Молнии подчеркнули каждое слово, сорвавшееся с уст солдата, но Норреку было плевать на это. То, что он увидел, без сомнения, заметили и все стоящие вокруг несколько внезапно возникших мерцающих зеленоватых фигур, окруживших разломанную мачту и словно вцепившихся в неё. Их сильные гладкие руки оканчивались пальцами-присосками, а там, где должны были быть ноги, тела чудовищ расширялись, как у гигантских слизняков. Создания ползли и шипели, их едва различимые гримасы напоминали галлюцинации сумасшедшего художника, изобразившего морду летучей мыши в клоунской раскраске.

Моряки в панике бежали, побросав тросы и доски. Мачта начала заваливаться…

Мерцающая орда возвратила её на место. Пока часть из них придерживала мачту, остальные принялись ползать вокруг. Слизистый след, который они оставляли, покрывал все трещины. Сперва Норрек не мог понять, что они затеяли, но потом заметил, что слизь эта почти немедленно затвердевает, укрепляя мачту. Твари ползли и ползли в безумной гонке друг за другом по замкнутому кругу. Их собратья, которым больше не нужно было подпирать мачту, наблюдали, шипя нечто вроде ободрения кружащимся вокруг столба.

— Кесра! Квезал ранакка!

Демоны быстро отползли от мачты, сбившись в кучку. Норрек оторвал взгляд от жуткой группы, оглядывая завершённую работу. Несмотря на ураганный ветер, мачта покачивалась, будто при лёгком бризе. Они не только починили её, но и укрепили так, что теперь она наверняка перенесёт путешествие лучше, чем две другие.

Словно бы тоже удовлетворившись, доспехи небрежно махнули демонам рукой. Чёртову стайку объяла вспышка пламени, столь яркая, что Норреку пришлось прикрыть ладонью глаза. Шипение тварей усилилось, а потом свет, будто вздохнув, исчез, не оставив и следа ни от слизняков, ни от их слизи.

Шторм как ни в чём не бывало продолжал бушевать, швыряя «Ястребиный огонь» из стороны в сторону. И всё же экипаж не торопился вернуться на свои посты. Только когда капитан наконец рявкнул на них, матросы неуверенно поспешили на места. Люди огибали Норрека по широкой дуге — на их лицах явственно читался страх. Конечно, их жизни были спасены благодаря явлению демонов, но сам факт, что с ними плывёт тот, кто может призывать подобный ужас, наверняка потряс моряков до самых глубин их душ.

Норрека, однако, это не заботило, его беспокоили подгибающиеся ослабевшие ноги. Хотя заклинания исходили от доспехов, он внезапно почувствовал себя так, словно только что в одиночку поднял и починил мачту. Норрек ждал, что латы отправятся обратно в каюту, но теперь, когда основная опасность была устранена, они, очевидно, решили предоставить дальнейшее ему.

Уходя с палубы, Норрек чувствовал, будто его железный нагрудник весит тысячу фунтов; к тому же тяжёлые взгляды команды «Ястребиного огня» продолжали сверлить ветерана. Несомненно, они скоро забудут, кому обязаны жизнями, и начнут размышлять, что означает присутствие на борту повелителя демонов. Страх имеет привычку обращаться жестокостью…

И всё же Норрек сейчас думал только о том, как добраться до постели. Он отчаянно нуждался во сне. Даже буря не сможет теперь его разбудить. Придёт утро, и, если нужно, он попытается объяснить, что произошло.

Норрек лишь надеялся, что никто из команды тем временем не предпримет ничего глупого… и фатального.

Тьма. Тёплая, обволакивающая тьма.

Кара свернулась в ней, как в гнезде, таком уютном, что ей долго-долго не хотелось покидать его. Но потом пришёл момент, когда что-то — какое-то тяжёлое ощущение, дурное предчувствие — заставило её повернуться, поёжиться… и попробовало разбудить.

А ещё она услышала голос:

— Кара! Девочка! Где ты?

Знакомый голос медленно вытаскивал её из забвения. Кто-то помогал Каре Ночной Тени проснуться. Эта темнота, это небытие держали пленницу. Уют, который они предлагали, душил, настаивая на вечном сне.

— Кара!

Нет, больше тут уже не уютно. Теперь все царапается, колется, ты словно в гробу, а не в мягкой постели…

— Кара!

Веки колдуньи дрогнули и открылись.

Она стояла в деревянной гробнице, и все тело будто окоченело.

Где-то залаяла собака. Девушка моргнула, пытаясь сфокусировать зрение. Мутного света, проникающего в узкие щели, хватило на то, чтобы лучше понять, что с ней. Дерево давило на девушку со всех сторон — что это, пустой ствол безо всякого выхода? Дупло? Её каким-то образом засунули сюда, запечатали и оставили тут умирать?

Волна клаустрофобии накрыла Кару с головой. Она попробовала пошевелить руками, но не смогла. Они были привязаны к бокам крепкими ростками, тянущимися от «стен». Хуже того, лицо поросло мхом, склеившим губы. Она пыталась издать хоть какой-то звук, хотя понимала, что никто не услышит её слабого стона.