Охота на охотников - Дмитрий Красько

— О, блин, Мишок! — хрипло и вовсе даже беззлобно сказал он. Не удивился, а просто констатировал факт. — Ты чего здесь?

— Ты, Генаха, извини, — попросил я. — Я знаю, что человеков будить — грех великий, но у меня беда, жена из дома выгнала. Надо где-то кости кинуть. Можно у тебя?

— Да проходи, о чем базар! — он поспешно шагнул в сторону, пропуская меня в прихожую. Вот она, настоящая мужская солидарность! Но потом вдруг его глаза перестали быть узкими и стали вполне себе круглыми. — Погоди, какая жена? С каких пор у тебя жена завелась?

— Да наврал я тебе все, — хихикнул я, разуваясь. — Меня не жена, а менты из дома выгнали. Пришли с дубинками и матюгальниками — и выгнали. Сказали, что сами теперь там жить будут.

— Ты задолбал! — Кавалерист перешел на легкий рык. — Ты нормально можешь объяснить, что у тебя произошло? У тебя ведь что-то произошло, иначе бы ты тут не появился.

— Ты до безобразия логичен, друг мой, — поморщился я и поведал захватывающую историю последних дней своей жизни. Генаха слушал молча, снова придав своим глазам замечательно прищуренный вид — чистый Ленин в его лучшие годы. И, выслушав, сказал:

— Извини, Мишок, я же не знал, что такая ботва получится. Я думал, Иванец — в натуре нормальный перец. Он так солидно выглядел.

— А я тебе что-то предъявляю, что ли? — удивился я. — Я к тебе совсем не за этим пришел. Мне, Генаха, материальная поддержка нужна, я же теперь в бегах.

— Сколько? — за что люблю Кавалериста — он умеет ухватить главное. Жаль только, что у него это редко получается.

— Сотку баксов, — я пожал плечами. — На первое время хватит.

Генаха молча вынул из кармана висевшей здесь же куртки деньги, отслюнил три синенькие купюры и протянул мне:

— Держи. Штуками пойдет? — я кивнул, он кивнул в ответ и добавил: — Ну что — пошли чай пить?

Я не стал отказываться. Поход по ночному городу привел к серьезному обезвоживанию организма, и количество аш-два-о срочно требовало восполнения. Впрочем, долго засиживаться я не собирался. И на вопрос Кавалериста — останусь ли на ближайшие пару-тройку дней гостевать в его квартире отрицательно покачал головой:

— Не, Генаха. Мне у тебя зависать никак нельзя. Это чистой воды подстава получится. Менты, Генаха, они же как люди почти — умные от зубов до прямой кишки. Зуев запросто вычислит, где я в последнее время работал и кто у меня в корешках числится. И пробежится по адресам. А теперь попробуй с трех раз догадаться, что он с тобой сделает, если обнаружит здесь меня?

— Застрелит из пистолета, — проворчал Генаха. — Ни хрена он со мной не сделает. Я скажу, что не знал, что ты в бегах. Что — я не имею права с друганом побухать в собственной квартире? Пусть твой Зуев грызет морковку у зайца.

— Он сгрызет, не переживай, — успокоил я. — И не только у зайца. У тебя тоже сгрызет. Про себя вообще молчу. У него зубы знаешь, какие? О-го-го, какие зубы! Он их каждый день, наверное, по полчаса надраивает. Нет, Генаха, овчинка выделки не стоит. Зачем так рисковать? Я лучше в гостинице какой перекантуюсь. Только, друг, у меня к тебе еще одна просьба есть.

— Какая? — Кавалерист, как верный товарищ, готов был сделать все, что в его силах. Но сам в это время — слепой кишкой клянусь — прикидывал, как бы половчее самому влезть в мой хипеш. А иначе зачем ему принимать такой задумчивый вид — при том, что думать Генаха не любил с детства? Он в хипешах участвовать любил.

— Ствол мне нужен, Генаха.

— Ствол? — глаз у него загорелся огнем азарта. Ствол — это признак хорошего хипеша, качественного. — А зачем тебе ствол?

— Потому что теперь я сам кузнец своего счастья. Зуев хочет не дело раскрыть, а меня за решетку упрятать. А я не хочу за решетку. Значит, мне самому нужно попробовать поковыряться в этом навозе. Глядишь, и наковыряю чего. Только без волыны ковыряться опасно — эти супчики уже нарисовали два трупа, да и Ваню пару раз подстрелили. Так что со стволом мне как-то спокойнее будет. Есть у тебя ствол? Да не жмись, я же знаю, что ты человек запасливый. И тайничок твой помню.

— Конечно, есть, — Генаха не стал отпираться. Вряд ли и мысль такая у него промелькнула. Сам человек безбашенный, он не имел привычки отговаривать людей от безумных поступков. — Сейчас оденусь, съездим.

И он ушел одеваться, а я остался в кухне — допивать чай и прикидывать возможные расклады. Но довольно рассеянно — мозг, по случаю ночного времени, возражал против активной эксплуатации себя, любимого.

На то, чтобы прийти в состояние боевой готовности номер раз, Генахе потребовалось пять минут. В армии он, по случаю яростной нелюбви ко всякого рода дисциплине, не служил, но искусством быстрых сборов где-то на генетическом уровне владел. А потому уже очень скоро накручивал диск телефона, вызывая такси. Не из третьего таксомоторного — кажется, он все еще не оставил надежду поучаствовать в моем хипеше. Если рассказать об этом кому-то из знакомых, то почти наверняка придется принимать его в компанию. Чего Генаха делать не хотел. В некоторых случаях он был нерационально жадным — Генаха.

Через полчаса мы были у его тайника. Таксиста Кавалерист попросил остановиться, не доезжая метров сто — чтобы не светить место, а заодно не травмировать нежную водительскую душу видом огнестрельного оружия. Хотя чего там травмировать — непонятно. Такой же таксер, как и мы. По некомплекту зубов видно — человек бывалый; по роже — что нелюбопытный. Его даже ни разу не смутило, что два придурка поперлись темной ночью в промзону, да еще в такое место, откуда до ближайшего предприятия — полкилометра птичьим летом. Мужик только флегматично провел себя по боку, и я краем глаза приметил, как его рука что-то любовно ощупала. Ну, говорю же — бывалый дядька.

Генахин тайник был оборудован со знанием дела, в куче мусора, десятилетиями копившегося рядом с территорией таксопарка, в котором имел честь работать Кавалерист, а всего годом раньше — и я тоже.

Поделившись со мной экспонатом своей коллекции — всего лишь «Макаровым», но ничего лучше у Кавалериста в наличии не оказалось — он не выдержал и заявил открытым текстом:

— Ты это, Мишок, если помощь нужна… Короче, ты в курсе, да?

Ну, очень хотелось человеку в хипеше поучаствовать. Но я огорчил его, удивленно спросив:

— А в чем ты мне помогать собрался, Генаха? От ментов прятаться? Так мне это в одиночку сподручнее делать будет.

Кавалерист огорченно шмыгнул носом, однако не нашелся, что возразить.

14

Домой Кавалерист отправился в не самом хорошем расположении духа. С его точки зрения, я совершил преступление против человечности, не позволив товарищу насладиться участием в столь замечательной заварушке. Но вслух он претензий не высказывал. Очень сдержанный человек, настоящий мужчина.

Меня любезно подбросили в центр, где была куча гостиниц и просто ночлежек, и где я, предположительно, мог остановиться на ночь. Я проводил взглядом такси и через ухо помассировал пальцем мозг. Обилие гостиниц вдохновляло не очень. Главным образом потому, что документов при себе не имел, а в гостиницы по какой-то дурацкой причине без паспорта не вселяют. На мой взгляд — совершенный идиотизм, но в данном случае музыку заказывал не я.

Одно хорошо — уезжая, Кавалерист оставил свою куртку, так что безвременная кончина от переохлаждения организма мне не грозила. Пока. Но до утра еще было — как до Луны пешком, и перспективы выглядели не очень вдохновляюще.

Массаж мозга помог. Мне вдруг пришло в голову, что вовсе не обязательно переться в гостиницу. Ну, не принимают они народ без документов — и бог с ними. Значит, деньги им не нужны. Но в центре в огромном количестве сгруппировались различные забегаловки, которые по случаю пятницы должны быть заполнены. Это закон. Столь же незыблемый, как яблоко, падающее на голову Ньютона. Я сей закон намертво усвоил в первый же год таксерской деятельности. Пятница и суббота для таксера — вообще самый сенокос. Большая часть рабочего, а значит, платежеспособного люда решительно снимает стресс после трудовой недели, заполняя своими уработавшимися телесами разного рода кабаки. И наверняка в одном из этих кабаков сидит сейчас одинокая женщина, которой тоже хотелось бы отдохнуть, сбросить тяжкий груз рабочей пятидневки, но без моего общества у нее это вряд ли выйдет. Вот она сидит за столиком и вертит головой по сторонам, высматривая — а не появился ли на горизонте Миша Мешковский? А меня все нет и нет. И никакого, соответственно, отдыха. Она даже не против пригласить меня домой — а я все не иду и не иду. Она ждет — а меня нет. Непорядок. Я не мог оставить гипотетическую женщину изнывать от одиночества.

Оставалось только вычислить заведение, в котором меня дожидалась сия страдалица. А это была совсем уже задачка для первоклассника.