Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер - Константин Зноско

Главными иезуитскими деятелями со времени поселения иезуитов в Польше и Литве, т.е. в кон­це XVI в. были Петр Скарга и Антоний Поссевин. Скарга на протяжении 24 лет исполнял обязан­ности придворного проповедника при короле Сигизмунде III и имел на него и на сенат сильное влияние. По словам польского историка Станис­лава Реши, он служил «украшением польского двора, стражем родных обычаев и государствен­ных порядков». Конечно, руководя этими поряд­ками, он, как иезуит и блюститель интересов Рим­ского престола, не мог не оказывать влияния на короля в пользу этих интересов, в особенности в деле его отношений к Западно-Русской Церкви. А отношения эти, как увидим далее, не были к ней благожелательными. Скарга провел и осуще­ствил едва ли не все дело подготовки Брестской унии, причем он же руководил главными ее дея­телями. Антоний Поссевин по поручению папы Григория XIII посетил в 1581 г. Москву для пере­говоров с царем Иоанном Грозным о соединении Церквей, но получил от Иоанна сильный отпор. На обратном пути через Польшу Поссевин, что­бы поправить свои неудачи, советовал королю Стефану Баторию и своим собратьям-иезуитам всячески действовать в пользу унии, что явилось бы единственным, постепенным и скрытым спо­собом приведения православных к латинству, так как прямого подчинения их папе достигнуть не­возможно. То же внушал он и папе, советуя на­чать это дело с Западно-Русской Церкви, причем не препятствовать православным до времени удерживать свои обряды и богослужение, а так­же оставить за униатскими священниками право вступать в брак согласно греческому обряду. План этот был одобрен папой. По настоянию Поссевина при Виленской иезуитской академии была от­крыта вторая семинария под названием «папс­кой», которой папа Григорий XIII назначил из своей казны 1000 дукатов в год на содержание 12 клириков, а преемник Григория папа Сикст V прибавил еще 1000, чтобы на них воспитывались 24 клирика, собственных его стипендиата. Виленская академия, согласно воле короля, была наделе­на в 1578 г. правом, в качестве высшего заведения, выпускать бакалавров, магистров, лиценциатов и докторов свободных наук, философии и богословия во всем Литовско-Русском княжестве, что несказан­но увеличило наплыв иезуитов в Вильну, а вместе с сим и значение их в Вильне и во всей Литве. Пер­вым ректором этой академии был Петр Скарга. В 1579 г. она была уравнена во всех правах со зна­менитой Краковской академией. В 1586 г. Виленская иезуитская академия имела свыше 700 воспитан­ников, а в 1632 г.— более 1200 с 75 преподавателями. На ее содержание жертвовали громадные денежные суммы и земельные фундуши и принимались туда и бедные, и богатые, и знатные, и простолю­дины. Так быстро формировалась целая боевая ар­мия иезуитов, готовая во всякое время нанести смертельный удар православию в Литве и западно-рус­ских областях. Нет ничего удивительного, что борь­ба с этой армией оказалась для православных не­посильной.

Глава V

ПАТРОНАТЫ И ЦЕРКОВНЫЕ БРАТСТВА В ЛИТВЕ

Патронаты Церковные

Благоприятные условия для деятельности иезу­итов лежали, между прочим, и в тогдашнем зависи­мом положении Западно-Русской Церкви от существо­вавшего в то время в Литве института церковного права, в силу которого известному лицу или учреж­дению предоставлялась известная совокупность прав и обязанностей по отношению к церковной дол­жности и в особенности к ее замещению, или так называемого патроната. Патронат предоставлял польско-литовским королям право утверждать лиц, избранных иерархией или народом, на высшие ду­ховные должности, и, пользуясь правом патроната, польские короли не мало причинили Западно-Рус­ской Церкви вреда, так как этим правом злоупотреб­ляли. Злоупотреблений этих не чуждались даже те короли, которые старались содействовать благу Пра­вославной Церкви. Это подтверждает следующий пример пожалования архиерейской кафедры Сигизмундом I. Был у Сигизмунда писарь Михайло Коп­тя. Командированный королем в крымскую орду расположить татар на сторону Польши, Коптя издер­жал на это дело не только отпущенные ему средства королем, но и свои личные. Чем же вознаградил Коптю король? Не деньгами, а тем, что по просьбе Коп­ти предоставил право его отцу Василию Евлашковичу занять епископскую кафедру Луцкую или Владимирскую — какая прежде окажется празд­ной, — а самому Копте даровал то «челобитье» (воз­награждение), которое имел бы взять от той епископии сам король при назначении ей нового епископа. Так же поступил он и с кафедрой митрополичьей, предоставив таковую митрополиту Макарию по просьбе последнего и по ходатайству корыстолюби­вой королевы Боны и некоторых латинских и пра­вославных вельмож. Не гнушался Сигизмунд I раз­давать светским лицам из-за материальных выгод и священнические места. Стефан же Баторий пони­мал право патроната так широко, что сам избирал и назначал высших духовных лиц. На духовные дол­жности он смотрел как на награду за гражданские заслуги, а потому нередко назначал на них мирян, и притом людей, не вполне достойных духовного сана. Был случай, что он назначил на православную кафедру католика. Мало того, случалось, что одна и та же архиерейская кафедра или архимандрия да­валась двум-трем лицам, между которыми начина­лись споры и даже борьба с вооруженной силой. Так, в 1565 г. король Сигизмунд II Август еще при жизни Владимир-Волынского епископа Иосифа пожаловал кафедру последнего почти одновременно еще двум лицам: шляхтичу Борзобогатому и Холмскому епис­копу Феодосию Лозовскому. Лишь только умер епископ Иосиф, Борзобогатый поспешил прибыть во Вла­димир и, введенный в управление епархией коро­левским чиновником, оставил здесь заведовать всем своего сына Василия, а сам уехал к королю. Через некоторое время туда же явился владыка Холмский Феодосий с двумястами конных и тремяста­ми пеших вооруженных людей и потребовал от Васи­лия уступить ему Владимирскую кафедру добровольно. Получив от Василия отказ, Феодосий на другой день увеличил свой отряд до двух с половиной тысяч воо­руженных людей и, расставив по разным местам девять пушек, приказал стрелять из них по епископ­скому замку и соборной церкви. Шесть раз посылал он свое войско на штурм замка, во время которого повреждены были здания замка и соборная церковь и много людей было убито. Пан Василий принуж­ден был ночью бежать из замка, а владыка Феодо­сий торжественно вошел в него и завладел Влади­мирской кафедрой. По жалобе Борзобогатого король потребовал Феодосия к себе на суд, но тот, избив ко­ролевского посланника, от явки отказался. И после этого Феодосий все-таки остался на Владимирской кафедре и «украшал» ее еще много лет.

На раздачу православных монастырей мирянам короли смотрели как на дело обычное, и никогда эта отдача не совершалась так часто, как при коро­лях Сигизмунде Августе и при Батории. Так, толь­ко в последние годы жизни Сигизмунда Августа им роздано было шесть монастырей, причем неко­торые из них «на вечность», т.е. в потомственное владение. Не отставал в этом деле от Сигизмунда и Стефан Баторий, отдавая монастыри иноверцам. Не принимая духовного сана, миряне управляли мо­настырями, как хотели, не повиновались епископ­ской власти, только собирали доходы с монастырс­ких земель, а монастыри разоряли. Доходило до того, что в монастырях не оставалось ни чернеца, ни священника, и богослужения в монастырском храме совершенно прекращались. При подобных порядках монастырская жизнь замирала, а вместе с этим ослабевало и усердие православных к свя­тым обителям. Подобные настроения, вкоренивши­еся в жизнь Западно-Русской Церкви, подрывали ее авторитет даже среди православных и наносили ей неисчислимый вред, чем и пользовались иезуиты в своих замыслах к полному подчинению право­славных Риму.

Правом церковного патроната обладали не толь­ко короли, но и другие светские лица. В силу этого права они заведовали основанными ими или их предками церквами и монастырями, ведали дохо­дами и судом в имениях этих церквей и монасты­рей и даже могли передавать свои права другим ли­цам. Все это вносило великую смуту и развал в дело благоустроения Западно-Русской Церкви. Правда, право патроната давало отдельным лицам, как, на­пример, князю Константину Острожскому, возмож­ность оказывать существенную поддержку Право­славной Церкви в борьбе ее с католичеством. Но в то же время патронат, предоставляя право мирянам вмешиваться в дела Церкви, открывал широкий про­стор произволу и насилию, что нередко случалось в период насаждения унии в Литве. Вдобавок со вре­мени Люблинской политической унии польская шляхта, как это было указано ранее, получала пра­во владеть землями в литовско-русских областях, и паны-католики стали держать патронат над право­славными церквами, находившимися в их имениях в Литве, и всякими мерами притеснять православное духовенство. Эти притеснения распространялись и на епископов, и последние стали стремиться к тому, чтобы сравняться в своем положении с католически­ми бискупами, наделенными особыми правами. Та­кой порядок не предвещал ничего хорошего для За­падно-Русской Церкви, тем более что благодаря патронату в среде высшего и низшего духовенства появились люди недостойные, которые не только не заботились о целости православия, но и готовы были продать его из-за земных выгод.