Преступивший Грань (СИ) - Клеттин Антон

Гадаар осмотрелся, будто не понимая где находится, развернулся в сторону попаданца и глаза его сузились.

— Ты предал меня, — почти прошипел он, — ты нарушил клятву. Теперь ты будешь про...

— Замолчи, — коротко приказал Тима и фантом молодого шамана моментально заткнулся, так и не договорив свою обличительную речь, однако продолжал злобно зыркать в сторону попаданца.

— Начнем с того, что я не мог тебя предать, ведь ты мне никто и звать тебя никак. Более того, ты сам сначала планировал использовать мою душу как своего раба. Да, да, и не смотри на меня так, ты ведь сам в этом признался. А потом, когда из—за твоей глупости я захватил твое тело ты несколько ночей подряд пытался подчинить меня своей воле. О—о—о, я вижу ты удивлен. Ну неужели ты думал, что я не пойму ничего? Это же так очевидно. Ну не хмурься, не хмурься. Я понимаю, что неприятно осознавать, что тот, кого ты считал неотесанным дикарем, таким не является. Ну да ладно. И что же дальше? Ты решил схитрить. Сделать вид, что ты сдался, принял свою судьбу и вообще ты белый и пушистый, а рабовладельческие замашки это не про тебя. Ты решил схитрить и скормить такому глупому мне идиотскую историю про то, что якобы души теряют связь с телом со временем и для тебя жизнь в кинжале лучше жизни в своем теле, хоть и на вторых ролях. Что ж, я выполнил твое желание, — тут попаданец слегка усмехнулся, — ну не смотри ты на меня так злобно, дырку сейчас прожжешь. Что там дальше? Ты решил научить меня своему искусству, дабы я оказался в твоем нынешнем положении. Знаешь что тебя сгубило? По твоим глазам вижу, что тебе ой как интересно где ты прокололся. Тебя сгубила твоя болтливость и самонадеянность. Я не знаю как тут у вас, но я родился и вырос в мире, где информация повсюду. Мы каждый день перевариваем столько информации, сколько ты за всю свою жизнь не получаешь. А еще, мы научились учиться, как бы смешно это не звучало. Мы можем выхватить самую суть из общего потока знаний. Тебя сгубила твои же болтливость, самоуверенность и лень. Да, да, именно что лень. Когда ты мне рассказывал детали ритуала переноса души в артефакт, то поленился все продумать. — Тима стоял и наслаждался целой бурей эмоций, что сейчас отражались на лице молодого шамана. Ах как же было хорошо наконец—то все высказать этому доморощенному Ришелье. — Ладно, хватит сейчас об этом, — наконец продолжил попаданец, — а то чувствую себя каким—то клишированным злодеем, который перед главным героем изливает душу. Впрочем, мы—то знаем кто тут настоящий герой, а кто злодей. Итак, давай перейдем к делу. Я приказываю тебе сейчас и в дальнейшем давать мне только истинные ответы на все мои нынешние и будущие вопросы. Ни словом, ни делом, ни помыслом не вредить мне и моему окружению без моего на то отдельного указания, с моим недвусмысленным подтверждением данного приказа, — при этих словах момент с лица Гадаара сошли другие эмоции, осталась одна лишь ярость, но попаданец, казалось, этого не заметил. — Я запрещаю тебе ненавидеть меня, моих друзей, родных и ближайшее окружение. Нынешних и будущих. Я приказываю тебе слушаться меня во всем, выполнять все мои распоряжения, а так же проявлять должную инициативу по моему информированию, если что то будет грозить мне, моим родным, друзьям или ближнему кругу. Нынешним и будущим. Ты меня понял, раб? Отвечай!

— Да, — покорно прозвучало в ответ.

— Отлично, — обрадовался Тима, — а теперь скажи мне насколько я был прав, когда говорил, что ты хотел, чтобы моя душа оказалась в твоем нынешнем положении?

— Полностью. Именно так я и планировал поступить, — голос новоявленного духа—раба был безэмоционален а лицо спокойно.

— Что ты планировал делать с моей душой в дальнейшем?

— Не знаю. Для меня главным было вернуть себе свое тело. Способности духа—раба во многом зависят от тех, которыми тот владел при жизни.

— Что ты умеешь сейчас?

— Все то же, что и раньше. Практически, — тут его безэмоциональность слегка дала трещину. — А еще все, то что умеют духи—рабы.

— Что именно умеют духи—рабы?

— Умеют проявляться в мире живых или оставаться в мире духов. В мире духов они, — он сделал небольшую паузу, — мы, — поправил он себя, — чувствуем себя лучше и можем находиться там в проявленном состоянии гораздо дольше. При должной силе и свободе — взаимодействовать с объектами из мира реального. Общаться со своим хозяином на значительном расстоянии.

— И это все?

— Да.

— Хорошо. Тогда скройся в кинжале.

Дух Гадаара исчез, растворившись в воздухе, а Тима, усевшись на ближайший валун, задумался. Все складывалось не столь радужно, как он надеялся, но и не так плохо, как могло бы было. У него есть свой дух—раб — местный шаман, причем достаточно сильный и он будет хорошим подспорьем при выживании в дикой природе. Да и научить может всякому. Но, вот то, что духи—рабы, по своей сути ничего не могут полезного, вот именно это очень сильно удручало. Он—то надеялся что Гадаар сможет превращаться в какого—нибудь призрачного волка, на котором попаданец будет рассекать по местным чащобам. Однако с волком вышел обломись.

А с другой стороны — он избавился от злобной и опасной шизы, что засела у него в голове и грозила породить шизу настоящую. А что там дальше будет — еще не понятно, может, при помощи Гадаара, Тима все же сможет что—нибудь придумать. А пока нужно было сворачивать лагерь и двигаться дальше. Что—то ему подсказывало, что где—то там, вниз по течению реки, его ждет что—то очень полезное и интересное.

***

Следующие три недели пути прошли для Тимы в едином ритме. Он просыпался, завтракал, делал зарядку, общался с Гадааром, слушал его лекции по шаманизму и обращению с духами. После чего собирал лагерь и двигался дальше вдоль реки. И вся эта репетативность настолько съела его восприятие времени, что он уже даже не замечал как дни сменялись ночами, а те — новыми днями. Не замечал, что он сам немного изменился, пообвык, перестал считать местные джунгли чем—то чужим. Они стали для него обыденностью. Даже нечастые нападения разного рода чудищ воспринимались скорее как докучливая помеха, нарушающая ритм движения, чем как смертельная опасность. Хотя, нельзя сказать, что Тима расслабился и потерял осторожность — нет, все дело именно в изменении восприятия. Человек такая скотинка — он практически ко всему может привыкнуть. Так было и в этом случае.

Гадаар, кстати, оказался полезен не только как местный аналог википедии, нет, он оказался замечательным разведчиком. Хоть и не мог сильно отдалятся от своего вместилища, но этого все же хватало для того, чтобы Тима большую часть опасностей, подстерегавших его на пути, попросту обходил.

Кстати о Гадааре. Сейчас, когда тот был полностью подвластен воле попаданца, их занятия стали более продуктивными. А еще, оказалось, что многое из того, что говорил молодой шаман ранее, было выдумкой. Нет, про обычаи своего народа и особенности проживания в данной местности, он не врал. А вот в росказнях по ритуалистике было много чуши. Причем, зачем он это делал, тот четкого ответа дать не мог.

Хвала всем богам, если они конечно существуют, что Гадаар врал не во всем, а Тима не бросился сразу же экспериментировать со всеми новоприобретенными знаниями, а пользовался лишь начальной теорией. Тут, к счастью, обошлось без вранья. Так и получилось, что нужно было, по сути, начинать обучение заново и отсеивать явный бред. Чем они и занимались все время пути.

Не забыл Тима и о своем артефактном серпе. Точнее о ножнах для него. Конечно, из—за его свойств, те ему особо и не были нужны, более того — попаданец вообще мог использовать свое тело как ножны для серпа. Но не использовал. Ведь засунуть что—то куда—то это одно дело, а вот вытащить — совершенно другое. Тима боялся, что серп провалится внутрь него полностью и случится это, всенепременно, в самый неподходящий момент. Поэтому и заморочился с ножнами. Те были простыми до невозможности — две дощечки, вырезанные по форме клинка и скрепленные остатками его одеяла. Просто и безвкусно, зато функционально — те позволяли, при необходимости, практически мгновенно выхватить серп и так же легко его спрятать. А еще они выглядели столь неказисто, что никто посторонний, будь он здесь, в жизни не догадается, что в них скрывается нечто очень необычное и крайне опасное.