Стеклянный ангел - Зухра Сидикова

— Ложь, кому сказано! — повторил голос.

— Да вот же, — сказал Миша, озираясь, — снова кто-то разговаривает.

— Да это за стенкой, — успокоила его старушка. — Не бойся. Сосед. Голос у него больно громкий. Я-то глухая, не слышу, а вот Ольга жаловалась. Говорила, спать не дает. Съехала вот из-за этого, теперь приходится квартиранта искать. А где его найдешь? С рынка-то полно приходят, да я боюсь. Одного пустишь, а потом орава целая поселится. Женщина одна приходила с ребенком, отказала я. Этот ребятенок носится как оглашенный повсюду, он мне здесь всю посуду побьет. Не надо мне этого, — бабуля вздохнула. Пригорюнилась. — Мне одинокого надо, положительного. Вот такого как ты. Работаешь или студент?

— Работаю, — сказал Миша.

— Ну вот и живи, — разрешила старушка, — вот и живи! Что ж не жить? Вокзал рядом, и рынок, и магазинов полно. Если дорого, так я сбавлю. За семь восемьсот сдам. Себе в убыток.

За стеной кто-то трубно высморкался, что-то заскрипело.

— Слышимость какая! — удивился Миша. Подошел к стене, постучал — раздался глухой звук. — Из картона как-будто.

— Не из картона, — сокрушено призналась старушка, — а из этого, как его? Гипсоблока, что ли? Тут раньше начальник жил. Давно, когда только дом построили. У него две квартиры в собственности были. Стенку сломали между квартирами — одна большая комната получилась. А потом начальник то ли съехал, то ли помер, не помню уже. Квартиры снова разъединили. Вот и стенку сделали, чтобы побыстрей, из этого гипсоблока. Мужу моему эту квартиру на заводе дали. Тридцать годков тому уже.

Раньше тихо было. Директор школы здесь жил с женой, а потом убили его. Да, да, милок, убили. А кто, зачем — неизвестно. Людмила, жена-то его, квартиру и продала этому толстому-то. Бирюк, не здоровается даже. Пошла я к нему как-то, когда Ольга моя засобиралась, съезжать надумала. Стала я его просить, чтобы не шумел так шибко, так он выпроводил меня, и так дверью пред носом хлопнул, что даже у меня, глухой, уши заложило.

Старушка сокрушенно покачала головой.

— Оставайся, ты — молодой, крепкий. Поговоришь с ним по-мужски, может, притихнет, — с надеждой взглянула она на Мишу.

— А Ольга вдруг вернется?

— Не вернется. Ходила я к ней рынок, — она на рынке медом торгует, — нет, говорит, уже другую квартиру нашла, хоть далеко, но тихо, никто не шумит. Хорошая девка, молодая, но уважительная. Два года у меня жила. Помогала, и с рынка, опять же, то картошку принесет, то лук, если попрошу. А теперь одна я совсем, — снова загрустила старушка.

Словно в ответ за стеной заорал телевизор.

— Так, значит, там еще и убийство произошло? — осторожно спросил Миша, опасливо взглянув на стену, очень не хотелось спугнуть словоохотливую старушку.

— Да уж, — ответила та, присев на край аккуратно заправленной кровати, вплотную придвинутую к злополучной стене, расправила на коленях голубой в цветочек фартук, — сама до сих пор в себя прийти не могу. Уважаемый человек, директор школы. Такой серьезный, вежливый. Первый здоровался. Сумки иной раз до двери доносил. Не то что этот…

— И что, вы ничего не слышали в тот день, — кивнул Миша на стенку, — в день убийства?

— Нет, не слышали. Я-то уж ясно, глухая. И Ольга не слышала. Они вообще тихо жили. Никогда нас не тревожили. Тут милиционеры ходили, все выспрашивали. Нет, ничего такого мы не слышали и не видели. Да ты не сомневайся, заезжай, живи. А этого бирюка, усмиришь, ты вон крепкий какой.

— Ладно, — сказал Миша, — я подумаю еще. Если что, зайду.

— Подумай, подумай, — вздохнула бабуся. — Что ж не подумать? Комната хорошая. Рядом вокзал, рынок, магазинов полно. И вид из окна…

Миша вышел из подъезда, посидел на лавочке. Нужно подумать, нужно хорошо подумать. Обобщить, сделать выводы. Времени мало, поэтому нужно соображать быстрей.

Может быть, зря он все это затеял? Может, ну его это дело. Перекантоваться пару дней, отдохнуть, набраться сил, успокоить нервы, и вперед — на штурм редакций. Может, удастся в какую-нибудь газетенку, — да хоть в рекламный отдел, — пропихнуть свое туловище, свой мегамозг? Или просто свадьбы начать снимать. А, Мишаня, слабо? Слабо да по свадебкам, да по корпоративчикам? Гордость свою в одно место, и амбиции забыть крепко-накрепко?

Нет, нет, нельзя сдаваться… только чуть-чуть подумать, пораскинуть мозгами. Получится, все получится.

Стена в этой квартире… стена, сквозь которую все слышно…

Может быть, эта Ольга слышала что-нибудь? Что-нибудь важное?

Нужно найти ее! Найти без промедления.

Глава вторая

Вся трудность заключалась в том, что он не знал, как разговаривать со свидетелями. С бабулей прокатило, а с остальными как? На каком основании сейчас, например, он будет допрашивать эту девушку? Если, конечно, найдет ее на этом рынке.

— Не подскажете?.. здесь где-то рынок рядом… как пройти?

Женщина взглянула на него из-под лохматой шапки и почему-то улыбнулась. Хотя вроде ничего смешного он ей не сказал. Был вполне серьезен, и даже грустен. Навеяло размышлениями о собственной неудачливой судьбе.

— Прямо, потом налево, мимо школы и снова налево.

— Спасибо.

— Не за что, — она снова улыбнулась.

Ну и ладно, хоть у кого-то хорошее настроение.

Что он скажет этой девушке-квартирантке? Надо было все-таки у Жанны удостоверение фальшивое выпросить. Прикинулся бы следователем по особо важным делам. Имел бы полное право задавать вопросы.

Вот она, школа, значит, сразу за ней и налево. Холодно, черт возьми! Нужно куртку теплую покупать, холод до костей пробирает…

Вот и рынок. Где же ее здесь искать? Где здесь медом торгуют?

Миша долго ходил от ряда к ряду, пока, наконец, не увидел перед собой баночки всех размеров и всех оттенков янтаря. Запах стоял такой густой, что хоть ножом режь — насыщенный, приторно сладкий.

— Берите, молодой человек, — слышал он со всех сторон, — вот липовый, а вот цветочный, гречишный! Вот, попробуйте! Ну что же вы уходите? Попробуйте!

Он кланялся, сконфуженно улыбался, скользил глазами по грудям за цветными фартуками, читал имена на бейджиках: Вера, Оксана, Наталья, Гаянэ, Ольга.

Стоп! Вот она, Ольга!

Миша поднял глаза.

Симпатичная. Только одета не очень. Слишком скромно, старомодно даже — платочек, серая курточка и юбка, наверное, в пол, хотя ему не видно — прилавок скрывает.

Лицо без косметики, глаза светлые и губы не накрашенные, бледные. А в общем, ничего. Маме бы понравилась. Она часто говорит сыну, что хотела бы для него простую девушку, что ее пугают эти современные эмансипе.

Так, с чего же начать? Неудобно уже таращиться. Что ж ты молчишь, красавица? Товар свой не нахваливаешь?

— Девушка, почем мед?

— Там цены написаны, — ответила, и голову опустила. Глаза долу, ресницами прикрылась. Боже мой! И где такие экземпляры еще произрастают? Не иначе на полях, заросших медвяными травами, где гуляет ветер в диких зарослях, и где юные девы чисты, словно горный поток… Стоп, дружок, что-то тебя не в ту степь понесло…

— А какой мед самый вкусный?

— Они все вкусные, — глаза так и не поднимает. Покраснела как маков цвет. Стесняется. Вот те на! С каких все-таки гор спустилась такая чистота? Нужно брать дело в свои руки.

— Девушка, посоветуйте мне мед от… простуды! Что-то я себя не важно чувствую.

— Ну, вот липовый, — лепечет еле слышно.

Интересно, кто ее поставил торговать? Если она от всех покупателей мужского пола в ступор впадает, наверняка, к вечеру у нее дебет с кредитом не сходится.

— А попробовать можно? — спрашивает Миша.

— Пробуйте…

Открывает баночку, набирает крохотной пластмассовой ложечкой тягучее и ароматное, протягивает ему через прилавок, поджимая бледные розовые губы.

— Да нет, — озадаченно тянет Миша, — так я не распробую ничего. Может быть, у вас где-нибудь здесь кафе есть?

Наконец, взглянула на него. Глаза такие светлые — до прозрачности. На лице недоумение плюс (и это плюс в копилку Мишиного обаяния) любопытство. Ура, — возликовала Мишина журналистская душонка, — есть контакт!

— Кафе там, — кивает головой, — возле выхода.

А выражение на лице такое, мол, не понимаю: какое отношение ваш вопрос имеет к моему меду, к этой баночке с написанной на ней синим маркером немыслимой (по крайней мере, для безработного Миши) цифрой? И это все не вслух, а телепатически — поверх Мишиной головы. Хорошо, что Миша — знаток женской психологии, и иногда, — по настроению, — улавливает флюиды.

— Может быть, сходим вместе чаю попьем с вашим медом? Я заплачу, естественно. А если мне понравится мед — целую банку куплю. Вот эту! — Миша показывает на трехлитровый жбан. «Блин, где вот только денег взять? — думает он про себя. — А черт с ним, может до этого не дойдет…»