Плацкарт - Владимир Козлов

– А вечером дядя возвращался с работы, и мы ехали по магазинам – мама всегда мне давала заказы. Помню, она хотела какую-то чешскую хрустальную вазу из магазина «Власта», а дядя сам не знал, где такой магазин, и мы его долго искали. А тогда уже был дефицит, в магазинах нужен был паспорт с московской пропиской…

В форточку высунулся солдат в гимнастерке, крикнул нам:

– Сигареты не будет?

Я покачал головой, Катя тоже. За его спиной, в окне видна была вытяжка и металлические кухонные столы.

На другой стороне светилась вывеска «Дома моды». Катя негромко напевала.

– Что ты поешь? – спросил я.

– «I Don’t Wanna Grow Up» Тома Уэйтса. Моя любимая песня.

– А что ты еще слушаешь?

– В основном, только его. И еще радио. Любое, где нет блатняка. Его терпеть не могу. Наслушалась, когда занималась коммерцией. А радио – просто чтобы фон был какой-то: голос, музыка. Даже если песня дурацкая, а диджей говорит ерунду. А у тебя есть любимая станция?

– «Наше радио», но там тоже много говна. Я его слушаю скорей по инерции. Раньше было такое разделение – это вот рок, а это уже попса. Для попсачей весь рок – это говно, и наоборот. А сейчас все перемешалось. Что рок, что попса – одно и то же. Я не вижу особой разницы между тем, что сейчас делает «ДДТ» и, например, группой «Звери». Хотя «ДДТ» мне когда-то очень нравились…

– А я никогда особенно музыкой не увлекалась. В школе думала только про учебу – отличница была все-таки. Да и не было тогда нормальной музыки: ФМ-радио еще не было, и по телевизору – одна лабуда. А когда училась в одиннадцатом классе, мне знакомый подарил кассету Тома Уэйтса – он ее из Польши привез, торговать туда ездил. Я послушала, и мне как-то понравилось.

Мы вышли к метро. На эстакаде, между столбами, были развешены лампочки. Над стоянкой с вывеской «Новые автомобили» моргала гирлянда. Рядом висела реклама «Нескафе».

– Что, может зайдем, выпьем кофе? – Я показал на зеленую вывеску «Монтана-кофе».

– Нет, я лучше домой. Завтра рано вставать.

Эскалатор был непривычно пустой – я почти всегда ездил в час пик. Впереди стоял только дядька в коричневой замшевой шапке, читал «Спорт-экспресс».

Катя сказала:

– Почему ты ничего не говоришь про сегодняшний фильм? Тебе не понравилось?

– Если честно, то нет. Я слышал, что Тарантино его очень хвалил, но, честно сказать, не понял, за что. По сравнению с его фильмами, это лажа какая-то, ничего интересного.

– Наверно, все из-за моды на Азию…

– Значит, и тебе не понравилось?

– Нет. – Катя улыбнулась. – Но все равно хорошо, что ты меня пригласил. Это намного лучше, чем если бы я просто сидела дома – слушала бы радио или читала. Спасибо тебе.

Вторник

На стульях в коридоре ЖЭКа сидели человек десять. Помещение, видно, недавно отремонтировали – стены обили вагонкой, поставили новые двери.

– Ну вот, видите, какая здесь очередь? – сказал Андрей Николаевич. На нем была черная кроличья шапка и темно-серое пальто. – Я потому неохотно согласился вас регистрировать, что столько времени убить на это придется – практически, целый день. Потом еще и в милиции будет такая же очередь, если не больше.

На стуле рядом со мной сидел толстый пацан лет тринадцати в кофте «Наив» и расстегнутом пуховике. В ушах торчали наушники плеера «Philips», он слушал панк. Ближе к двери начальника сидели две старые тетки.

Одна говорила другой:

– …Так у дочки моей – семь детей.

– А муж?

– Мужа нет. Первый умер, а второй был осетин, она его выгнала. Трое от этого осетина, остальные от первого. Она для того замуж за него вышла, чтобы квартиру дали побольше, дом шел на снос. А ему прописка нужна была. Так нет, чтобы по-человечески – он бил ее, изменял. Вот и выгнала. А государство не помогает никак. На семерых – пять тысяч всего получает. Разве это деньги сейчас? Старшей девочке – учиться на будущий год, а в училищах везде надо деньги платить, бесплатных уже не осталось…

Тетка в очереди, слушавшая разговор, сказала:

– А где голова у нее была? Зачем было столько рожать? Нарожают, а воспитывать потом не хотят. На выпивку деньги у всех есть, зайдешь в метро – только бутылки звенят, а на учебу – нет.

– Только не надо защищать государство, – сказал лысый мужик в синей куртке.

– А я и не защищаю, – ответила тетка. – Просто какие сами, такое и государство.

Дверь кабинета открылась, вышла блондинка в короткой шубе, энергично зашагала к выходу.

– Ну, кто теперь? Чья очередь? – закричал лысый.

В кабинет зашла старушка в голубой вязаной шапке.

Начальница ЖЭКа – лет сорок пять, коротко стриженная, в черном брючном костюме – говорила в телефонную трубку:

– Придет к тебе – посылай ее на фиг. У нее документы – фальшивые. Свидетельство о собственности – на бланке, которые были до девяносто девятого года, а дата – две тысячи первый. Ни свидетельства о рождении нет, ни паспорта… Ладно, перезвони мне потом, хорошо?

Она положила трубку.

– Ну, что у вас?

– А в том доме на углу – магазин хлебный хороший, я там всегда хлеб покупал, – сказал хозяин. Мы шли вдоль замерзшего пруда. – Свежий, очень вкусный. Настоятельно вам рекомендую. А сам я в последние годы все больше на злаки перехожу – проращенные зерна, отруби. Очень полезно, кстати…

Мы прошли в ворота милиции. Сержант с автоматом тупо взглянул на нас и отвернулся. На белом небе светило неяркое солнце.

В паспортном столе было пусто. У окошка «Регистрация граждан России и СНГ» висел цветной плакат «Не забудьте оформить регистрацию по месту пребывания». Под надписью был коллаж – несколько человек на фоне Кремля: мужик с тюрбаном на голове и подносом суши, женщина-врач в зеленоватой униформе, улыбающийся во весь рот казах, дебильно прищурившийся парень в синей спецовке, с железякой в руке.

Дверь рядом с окошком была приоткрыта. Я заглянул. На столах стояли два компьютера и лазерный принтер. За компьютерами сидели лейтенант с красной опухшей рожей и толстая тетка в расстегнутом кителе, с погонами младшего лейтенанта. Я постучал в косяк двери. Лейтенант поднял глаза от компьютера.

– Че у вас?

– Временная регистрация.

Я подошел, положил на стол бумажки и паспорта. Лейтенант сгреб все и буркнул:

– Ждите за дверью.

Мы с хозяином сели на стулья. К соседней двери была прибита табличка «Архив». Рядом, в коридоре стоял большой металлический сейф.

Дверь открылась, лейтенант вышел, отдал паспорта. В руке он держал бланк регистрации.

– Пойду подпишу у начальника.

Он пошел в конец коридора, переваливаясь с ноги на ногу.

Из соседней двери вышел высокий стриженый парень в темно-зеленом костюме, заглянул в кабинет. В руке он держал несколько паспортов.

– Танька, ты не знаешь, где наша печать?

– А в паспортном ты не спрашивал? У этих должна быть…

– Ну, не дай бог, поддельная – я их в бомжатник всех посажу, пидарасов.

Я и хозяин спустились по ступенькам милиции. Я сложил вчетверо регистрацию и положил ее в паспорта. Хозяин сказал:

– Повезло, повезло. Быстро управились. Все-таки нельзя говорить, что ничего не происходит, ничего не меняется к лучшему. Случаются и такие приятные исключения. А все почему? Потому что организовали свою работу, видели, как все расписали: с такого-то по такой час – прием документов, потом – обработка документов, выдача документов… Вы сейчас на работу?

– Да, конечно.

– Тогда – до свидания. Всего хорошего.

Среда

У каждой кассы «Макдоналдса» толпилось несколько человек. Пахло котлетами и расплавленным сыром. За прилавком, толкая друг друга, суетились парни и девушки с черными козырьками. За ними, стоя в углу, наблюдал усатый мужик в синем свитере, с галстуком. За крайним столом ребенок ковырялся в «биг-маке».

– Может, займешь пока нам места? – спросил я у Кати. – Что тебе взять?

– Возьми мне «филе-о-фиш», маленькую картошку и апельсиновый сок.

– А мороженое или пирожок?

– Не надо.

– Я вообще не люблю Макдоналдс, просто сегодня почему-то захотелось, – сказала Катя, разворачивая «филе-о-фиш».

– И я не люблю его. В основном, из-за того, что здесь всегда толпы народа…

– Помню, я однажды приехала на каникулы к дяде, а тогда как раз первый «Макдоналдс» открылся, на Пушкинской площади, и мы с ним пошли. Стояли в очереди около часа, пока внутрь попали. Дядя нам взял по «бигмаку», по картошке и кока-коле. Сели, и он говорит: «Смотри, Катька, «Макдоналдс» – это Америка». А я отвечаю: «Значит, Америка – говно». Он засмеялся и говорит: «Ну а ты что думала?».

Я откусил от «биг-тейсти», прожевал.

– Меня всегда удивляло, что антиглобалисты ненавидят «Макдоналдс» – погромы устраивают, стекла бьют. Почему именно «Макдоналдс»?

– Не знаю. Значит, им так нравится.