Принуждение к войне. Победа будет за нами! - Владислав Морозов

– Это в каком смысле «порасспросив туземцев»? Они им что, «пятый угол» устроили прямо в соломенной хижине?

– Да нет, а зачем? Многие в тамошней деревне за годы общения с немцами научились сносно балакать на тевтонском наречии. А мы изображали из себя друзей их прежних «соседей», так что общались и расстались мы с туземцами вполне мирно. А в остальном там все шло по нарастающей. Немцы тогда смонтировали на месте несколько быстроходных десантных барж, паромов и лихтеров. После этого они начали перебрасывать технику, материалы и людей вверх по реке Лугрио, до озера Лукуба. Кстати, когда мы прибыли, в устье этой самой реки Лугрио, возле гавани, еще торчали две полузатопленные БДБ, с которых прежние хозяева сняли все мало-мальски ценное. Строительство шло 1942 и 1943 годы. Затем стройматериалы завозить перестали, но подлодки и корабли продолжали прибывать достаточно интенсивно. Движение по реке тоже продолжалось.

А с начала 1944 года местные стали видеть в небе над озером Лукуба яркие вспышки, летающие огни, взрывы и еще много интересного. Понятно, что все это они приписывали богам и прочим духам. Так продолжалось почти весь 1944 год. С осени 1944-го надводные корабли перестали приходить в гавань, подводные лодки тоже появлялись лишь изредка. Постоянный немецкий персонал значительно сократился. Движение по реке стало заметно меньше. Немцы разобрали или подорвали часть построек и погрузочно-разгрузочное оборудование. При этом паромы, БДБ и лихтеры они потихоньку топили в море, у побережья. Наши водолазы проверили и насчитали на дне штук двадцать мелких судов класса БДБ или паромов типа «Зибель». В последний раз «яркий огонь, летящий вверх по небу», туземцы наблюдали над озером Лукуба в апреле 1945 года. После этого немцы окончательно свернули деятельность, убрав оттуда свой персонал. Правда, подлодки туда еще некоторое время заходили. Последняя появилась в конце ноября 1945-го. Ее командир, уходя, попрощался, сказав, что они обязательно вернутся. Правда, оговорился, что будет это не скоро. Видимо, поэтому, когда явились мы, нас встретили весьма благожелательно.

Естественно было предположить, что в мозамбикских джунглях гитлеровцы запрятали ракетный полигон. Наши технические спецы воодушевились и стали готовиться к походу на озеро. У нас ничего похожего на БДБ не было. Поэтому для начала туда послали «каталину» с десантниками и саперами, которая села на озеро. Немецкий полигон был найден довольно быстро. Он оказался покинут и демонтирован. Поэтому от подъема крупных сил по реке отказались, ограничившись рейсами «каталин». Я там побывал, опять-таки в составе экипажа одной из летающих лодок. Действительно, немцы оборудовали в джунглях пусковые шахты для ракет. Правда, и от них, и от прочих тамошних построек мало что осталось. Уходя, они там почти все подорвали и сожгли. Тем не менее можно было определить, что на полигоне было пять стандартных пусковых установки для Фау-2 и одна огромная пусковая площадка для ракет значительно большего размера. Причем осмотр местности (в частности, в окрестных джунглях, в радиусе нескольких десятков километров, были найдены места нескольких крупных взрывов, сопровождавшихся высокотемпературными пожарами, видимо, отказавшие при пусках ракеты падали в лес) показал, что пусковыми установками пользовались весьма интенсивно. Оттуда явно были осуществлены десятки запусков. Нашлись там и кое-какие обломки ракет, а также обрывки документации. Больше всего повезло инженер-полковнику Василёву, который нашел среди прочих брошенных бумаг эскизную прорисовку очень большой ракеты, практически ракетного корабля…

– В каком смысле «очень большой»?

– Про двухступенчатую ракету А-9/А-10 представление имеешь? Ну так вот, к ней пририсовали третью ступень в виде четырех разгонных блоков размером поболее стандартной Фау-2…

– Так это же получается практически немецкий вариант нашей «семерки», которая Р-7?!

– Точно. Тем более что потом, уже в Москве, Василёв передал эти эскизы некоему полковнику Сергееву…

– Это Королеву, что ли? Ну ни фига себе!!!

– Именно. Интересно, что на эскизе был гриф секретности и дата – ноябрь 1943-го. Больше никакой документации на эту ракету найдено не было. В принципе нельзя исключать, что эту суперракету в числе прочих тоже запускали с африканского полигона. Вот только сколько было пусков, с какой целью и с какими результатами, можно только предполагать. Зная низкую надежность брауновских ракет, трудно допустить, что немцы добились каких-то положительных результатов с этим монстром. Хотя, конечно, ничего нельзя исключать. В общем, получается, что и у нашего «Востока» прослеживаются некоторые «немецкие корни». Такие дела.

– А дальше?

– А дальше все по плану. Обследовав полигон и собрав там все, что могло представлять хоть какую-то ценность, мы снялись с якорей. И здесь произошел единственный за все время нашего похода боевой эпизод. Кстати сказать, во время нашей стоянки у побережья Мозамбика мы держали средства ПВО в полной боевой готовности. У «эрликонов» всегда дежурили расчеты, а на катапульте «Серафимовича» в полной готовности стоял один из «спитфайров» с дежурившим в кабине пилотом. Дежурство несли по очереди, в течение всего светового дня. Так уж получилось, что 14 июля 1946 года, в день нашего отплытия из Мозамбика, в кабине в «готовности номер один» сидел именно я, в плавках и спасжилете. Корабли уже подняли якоря и уходили от берега, когда над нами вдруг появился небольшой двухмоторный самолет, сделавший круг. Когда он пошел на второй заход, мне скомандовали старт с приказом уничтожить его любой ценой. К этому моменту самолет идентифицировали как «москито», скорее всего, в варианте разведчика. Я запустил двигатель, и катапульта швырнула меня в воздух словно пинком под зад. Непередаваемое ощущение. «Москито» описывал второй круг над кораблями, когда я пошел на сближение с ним. Парни, сидевшие в его кабине, явно не ожидали столкнуться здесь с истребителем, но тем не менее среагировали быстро. Дали по газам и начали уходить со снижением. Их аппарат был не вооружен, а вот оторваться от меня на скорости они могли запросто. «Москито»-разведчик, да еще последних серий, мог уйти от моего «спитфайра-девятки», что называется, как от стоячего. Я сумел выйти «москито» в хвост, когда расстояние между нами стало быстро увеличиваться. Я, кстати, сумел рассмотреть, что самолет был в стандартной для английских разведчиков серо-голубой окраске и с подвесными баками, но без каких-либо опознавательных знаков или номеров. А я атаковал его на темно-вишневом «спитфайре» без опознавательных знаков. Так что это был, по сути, бой неизвестных самозванцев. Хотя, наверное, даже и не бой, поскольку они в ответ не стреляли. В общем, видимо, ребят ошарашило мое неожиданное появление. Если бы они маневрировали – может, и ушли бы. Но они потянули по прямой.

Когда они оторвались почти на километр, я увидел, что расстояние продолжает увеличиваться, и лучшего момента для атаки может уже не быть. Тогда я и влупил по ним из обеих пушек разом, без особой надежды на успех. Но дуракам, как известно, везет. Пара снарядов все-таки зацепили правое крыло «москито». За ним потянулся белесый след вытекающего топлива, скорость резко снизилась. Тогда я сблизился чуть ли не до пистолетной дистанции и влупил еще раз – по моторам и пилотской кабине. Ну, а третий раз атаковать не понадобилось. У «москито» загорелись оба мотора, и он, сильно дымя, пошел к воде. Я сопровождал его до момента касания волн. Из экипажа (а на таких разведчиках обычно летали вдвоем) никто не спасся. Видимо, не успели. На воде не осталось никаких обломков, только радужное пятно от масла и топлива…

– А что потом?

– Потом я вернулся к кораблям и доложил, что задание выполнено. Потом покинул машину с парашютом и был подобран из воды палубной командой. Мне объявили благодарность. В конце концов, я сумел выполнить то, для чего нас столько готовили. Все прошло успешно, поскольку экипаж «москито» на связь ни до боя, ни во время боя не выходил. Так что кого мы сбили – так и не узнали. На всякий случай на кораблях убрали всю псевдофинскую маскировку и подняли советские флаги, после чего экспедиция чинно направилась в сторону Мадагаскара. В районе нашего боя осталась одна подлодка, командир которой позднее доложил о том, что на следующий день там болтался английский «Сандерленд», явно кого-то искавший. Так что сбил я, наверное, или англичан, или каких-нибудь южноафриканских родезийцев…

– Звездочку на борту потом нарисовал, или, может, тебе орден дали?

– Как можно награждать за то, чего официально вообще не было? Это если бы все происходило в 1950-е, ставки были бы другие. А так – о чем говорить? Кстати, все интересное для нас на этом закончилось. «Каталины» частично разобрали и закрепили на палубах кораблей. До самого конца похода они больше не летали. Что же касается, к примеру, Ш-2, то их вообще не извлекали из трюмов. Короче говоря, почти полтора месяца, до самого Порт-Артура, весь наш летный персонал, и я в том числе, откровенно валяли дурака…