Сократ (сборник) - Эдвард Радзинский

На арене в свете факелов легионеры подняли старика на крест. И распяли его.

– Ты по-прежнему любишь всех? – спросил Нерон старика.

– Да, брат, – еле слышно шевелил губами старик на кресте.

– И его? – указал Нерон на сенатора в колеснице.

– И его, брат, – изнемогая от боли, ответил старик с креста.

– Вот он и станет твоим Гефестом – он проткнет тебя.

И Амур начал распрягать сенатора. Но сенатор упал на колени, цеплялся за упряжь и кричал:

– Великий цезарь! Умоляю!.. Я не могу! Он бог!

– Тогда тебя самого посадят на кол рядом с ним. – И Нерон взял пику у легионера и протянул сенатору: – Будешь колоть, мразь? Ну?.. Будешь?!

Дрожа, задыхаясь в слезах, сенатор взял оружие.

– Я вернусь в одежде Эсхила… чтобы на фоне всей этой декорации в лучах восходящего солнца прочесть бессмертную трагедию поэта «Прикованный Прометей»… Ну а ты, учитель, как всегда, будешь зрителем… Хотя, надеюсь, к вечеру ты величаво покинешь наш жестокий спектакль в соответствии с моей легендой. Легкой жизни – легкая смерть! Такова моя плата.

И Нерон обнял Сенеку. И поцеловал его. В глазах Нерона были слезы.

Нерон ушел во тьму…

Трещали горящие факелы. Сенека смотрел на старика, умиравшего на золотом кресте, на сенатора с пикой, дрожащего под крестом, на Венеру и Амура, упоенно скакавших по решетке в безумном танце под крики и стоны умиравших людей, на легионеров, стороживших крест.

И опять взгляд Сенеки встретился со взглядом старика на кресте.

И тогда Сенека поспешно направился к пустой бочке. Осмотревшись, поняв, что никто за ним не следит, быстро, неуклюже полез Сенека в бочку.

Голова его исчезла в огромной бочке…

Вставало солнце. Сквозь розовый шелк его лучи упали на арену. И золотом вспыхнули медные опилки. В трубном реве фанфар из главного входа появился Нерон. В пурпурной тоге, в лавровом венке, с кифарой в руках он шел к золотому кресту. У креста Нерон остановился и ударил по струнам. Зазвучала кифара – и Нерон запел стихи Эсхила:

– Вот кольца приготовлены.

Надень ему их на руки

И молотком к скале прибей.

Теперь, Гефест, железным шилом

С размаха грудь ему

Проткни!!

И, закрыв глаза, сенатор остервенело ударил пикой старика на кресте. Старик задохнулся от крика и боли.

– Прости им… – прошептал он и затих на кресте.

– Он умер… Я убил его… – в ужасе прошептал сенатор. Усмехаясь, Нерон обратился к распятому:

– Мой брат Диоген мертв… – И, зевнув, Нерон посмотрел на золотую бочку: – Ну что, пустое дерьмо?

И с размаху презрительно ударил ее ногой. И завопил от боли… Бочка осталась недвижимой.

– Отойди, Цезарь, – раздался голос из бочки.

– Сенека?! – в ужасе прошептал Нерон, отступая от бочки.

– Ты ошибся, Цезарь, меня зовут Диоген. И ты загораживаешь мне солнце…

Нерон взял факел из рук легионера.

В беспощадном свете огня в подымающемся солнце стали видны румяна, толстым слоем покрывавшие усталое, обрюзглое лицо Нерона. Но вот Нерон отодвинул факел – и вновь он был прежний Аполлон.

С факелом в руках медленно приблизился Аполлон к бочке. И поджег ее.

Потом Аполлон, Амур и Венера молча уселись вокруг подожженной бочки. Они ждали.

Страшный, нечеловеческий вопль раздался из горящей бочки. И затих. Затихли крики и стоны в подземелье. И наступила тишина.

И тогда в тишине зазвучал нежный смех Амура. Смех этот, как мелодию, подхватил Аполлон, за ним – Венера.

Так они сидели вокруг догорающей бочки, как три юных божества. И тихонечко смеялись – будто переговаривались о какой-то только им известной тайне.