Убийственная реклама, или Тайна работодателя - Юлия Бакирова

Он осекся. Полина подлила ему и себе чая, подумав: «Моя тетка умерла от рака, не оставив после себя даже детей».

— …Мне необходимо попасть на похороны, — подняв палец вверх, сказал Толя.

— А когда они?

— Через два или три дня, не помню точно. Из головы вылетело.

— Скажи на работе, что головные боли усилились и ты до понедельника не выйдешь.

— А на чем я так быстро доберусь? Поездом два дня, ну полтора.

— Самолетом?

— Сколько у меня денег осталось? Надо постараться успеть, — задумался Толя.

— Не хватит, можем занять. Я могу поехать с то…

Их глаза встретились, посмотрели в упор друг на друга. Она подумала: «О Боже». Он вспомнил, как в том кошмаре падало на пол кровоточащее крыло ангела. Его рука накрыла ее руку.

— Не надо. Я вернусь. Можно? — произнес Толя.

На плите кипел чайник. Пар выходил струйкой из носика, исчезая-умирая в воздухе, а молодой мужчина и женщина смотрели друг на друга и молчали.

Глава 5

Предупреждение усопшей

Он успел. Был вечер накануне похорон, когда он вошел в подъезд знакомого с детства дома.

Гроб стоял на двух табуретках посреди единственной комнаты в квартире, где покойница жила на протяжении нескольких лет. У изголовья обтянутого красной материей гроба стояли цветы в трехлитровых банках. Рядом с ними стоял еще табурет, на котором около иконы Святой Девы Марии горела лампадка. Потрескивание ее фитиля было, пожалуй, самым громким звуком в квартире. Окна были плотно зашторены, внутри стоял полумрак, отчего на входящих наваливалась грусть. Хотелось плакать, но не получалось, отчего становилось совсем плохо на душе. Несколько старушек сидело на расставленных вдоль гроба стульях. Та, что была знакома Толику, прижимала ко рту маленький белый платочек, нашептывая что-то. Он вошел без стука в открытую дверь, разуваться не стал. Сначала увидел скорбное место, уловил незнакомый запах лекарства, мяты, прогорклого масла. Никто из старушек на него не посмотрел. Все лица были обращены к лежащей в гробу старухе. В наползающем сумраке кожа ее казалась еще белее, чем Толик помнил. Морщины почти разгладились. Уголки губ чуть вниз, ладони сложены на груди, в них иконка, на голове платочек. Толя хотел подойти и поправить кружево, опоясывавшее гроб, но тут его тронули за плечо.

Он вздрогнул и обернулся. Холодные руки обвили его шею, а голова в черном платке уткнулась в плечо. Он обнял женщину.

— Привет, — шепнул он.

— Успел, — сказала мать и тихо заплакала.

Он посмотрел в сторону гроба. Пламя лампадки плясало, играя отсветами на стенах, лицах скорбящих и покойницы. Знакомая ему старуха убрала платочек ото рта, посмотрела на него, кивнула и заплакала. «Наверное, считает, сколько ей осталось», — подумал Толик, принявшись рассматривать портрет, висящий на одной из стен. Дед с холста смотрел, как казалось Толе, на подходящих ко гробу.

— Проголодался, наверное, — отняв голову от его плеча, сказала мать. — Я тебя покормлю. Пойдем.

— Не хочется, — ответил он, снимая через голову рюкзак, в котором лежали кое-какие вещи.

— Ну, тогда чай нагрею, ты же любишь. Пойдем, — потянув его за руку, настаивала женщина.

— Я немного побуду здесь и приду.

— Ладно, — ответила она, но не ушла. Толя посмотрел на лицо матери, и ему показалось, что она боится одна возвращаться на кухню.

— Иди, — попросил он, желая побыть в одиночестве. Старухи ему почему-то не мешали. Они словно слились со скорбной комнатой, с гробом и умершей в одно целое и больше напоминали мебель, чем живых людей. «Может, потому, что скоро их черед?» — подумал Толя, делая несколько шагов вперед, протягивая руку.

Пальцы его коснулись тонкой паутинки. Он поправил кружево, чуть сползшее вниз, обнажившее шляпку гвоздя. Взгляд скользнул по ногам бабушки, покрытым белой тканью. Потом ее руки, лицо, обрамленное платком. «Не красиво», — подумал он, захотев снять его, но лишь присел на свободный стул. Поймав на себе взгляд одной из скорбящих пенсионерок, незаметно скрестил указательный и средний пальцы на правой руке.

На него навалилось бездумье. Только слышно дыхание старух, редкие их перешептывания да как фитилек горит. Толик разглядывал комнату, шкаф и видневшиеся изнутри названия книг, крошечные статуэтки героев мультиков, фотографии, линялую коричневую окраску пола, тапочки в углу, комочек пыли там же, иконки, цветы, аромат которых он чувствовал… Время тут словно остановилось, превратившись в вязкое месиво, затягивающее его. Он поймал себя на том, что не хочет смотреть в гроб. А когда он это понял, то находиться здесь стало нестерпимо. Он встал и ушел на кухню.

Там, помимо матери, находилась еще тетя Ира с дочерью.

— Здравствуй, Толя, — кивнули они в унисон.

Он присел за стол, ему пододвинули кружку горячего чая, чашку с пряниками и дешевыми шоколадными конфетами. Взглянув на них, он кое-что вспомнил. Подняв принесенный с собой рюкзак, достал оттуда коробку с восточными сладостями.

— В аэропорту купил, думал, проголодаюсь, — прокомментировал он.

— На самолете летел?! — удивилась тетка, косо глянув на его мать.

— Да. Иначе не успел бы. Похороны завтра?

— Завтра.

— Угощайся, — пододвигая коробку к двоюродной сестре, предложил он. Та взяла рахат-лукум.

— Зубы вязнут, — прошепелявила она склеившимся от лакомства ртом.

— Билеты дорогие? — спросила тетя Ира.

— Не важно, в данном случае деньги значения не имеют, — ответил он и сделал глоток горячей жидкости. — А где отец, дядя Ваня?

— Дома сидят, технику караулят, — ответила тетка. Сестра взяла кружку с полки буфета, подпирающего стену. Набрав воды из-под крана, принялась полоскать рот.

— Перестань! Для этого есть ванная! — осадила ее мать Толика, в то время как тетя Ира даже бровью не повела.

— А что такого, все же свои!

— Иди в ванную! — настаивала женщина.

— Мам, успокойся, — попросил Толя, голова которого начала трещать.

— Вот и я говорю, — вмешалась тетка, — Тома, давай накапаю чего?

— Не надо, только в покое меня оставьте, очень прошу, — выходя из кухни, сказала женщина.

Толя допил чай и вышел. Он нашел мать на улице. В прохладной темноте она стояла у подъезда и курила. Увидев его, стряхнула пепел.

— Они решили меня с ума свести. Все из-за квартиры. Дележка началась.

— У нас есть где жить, — ответил парень, следя за тлеющим огоньком сигареты, чуть более тонкой, чем пальцы матери.

— А ты как?

— Не ругайся из-за квартиры ради меня. У меня есть деньги, и если все пойдет так, как я планирую, то мои доходы не станут меньше. Я думаю, что куплю что-нибудь в Подмосковье.

— Так хорошо платят? — удивилась мать.

— Не то слово, — ответил он, посмотрев в ночное небо, найдя созвездие Малой Медведицы. — В других фирмах в несколько раз меньше.

— Я с ними и не ругаюсь, — продолжила мать. — Но они не верят, что мне все равно. Еще боятся, что бабушка завещание на тебя написала.

— Я не хочу об этом говорить. Как она умерла?

— Я была у нее, когда она решила прилечь отдохнуть, — выпуская струйку ароматного дыма, ответила мать. — До того как закрыть веки, она сказала кое-что для тебя…

Толик напрягся, в груди зашевелилась змея нехорошего предчувствия.

— …Это звучит странно, но она сказала, чтобы ты был осторожнее в Москве. А потом ее глаза словно помутнели, голос как будто изменился. Тогда она сказала, что на твоем счету больше тысячи человек. Да-да, так и сказала. «На счету Толика больше тысячи человек, но место отступить есть…»

Он вспомнил нищенку у входа в метро, Генку, камень с запиской, разбивший окно. Все это промелькнуло перед его мысленным взором за секунду. Мать же докурила сигарету до фильтра, отбросила «бычок» в сторону мусорного вазона и сказала:

— Я очень удивилась и испугалась тогда, а сейчас понимаю, что у нее были предсмертные галлюцинации. Такое случается, я читала.

Мать задумалась, посмотрела на звезды. Толя обнял ее. Она заплакала:

— Почему она умерла? Ведь не было повода. Она была здорова… Для своих лет. Мне так тяжело сейчас. И ты где-то далеко. С тобой нельзя разговаривать каждый день, а отец… Ты же знаешь, — махнув рукой в сторону, всхлипнула она. — Он пьет. Сестра ополчилась на меня, и ее бескультурная дочь сводит меня с ума.

— Перестань. Я буду звонить каждый день, — попытался успокоить маму Толик.

— Куда?! У нас телефона нет!

— Я куплю тебе сотовый, — ответил он, прижав ее сильнее. «Опять началось. На моем счету больше тысячи человек? О чем это? Может, впрямь, предсмертные галлюцинации? Куда я могу отступить? Господи, что она имела в виду?» — подумал Толя.

Он бросил рюкзак около кровати.

— Ну, как?

А что еще спросить?