Гордые и свободные - Джанет Дейли

– Неправда! – вскричала Темпл. – Не все американцы такие. Отец пишет, что Дэвид Крокет из Теннесси объявил себя нашим союзником. Крокет пользуется поддержкой в Конгрессе. Генри Клей тоже наш друг. Говорят, что на следующих выборах он победит Джексона и непременно станет президентом. Тогда договор обязательно будет соблюден.

В камине метались языки пламени. Клинок так и не притронулся к виски. Он внимательно смотрел на взволнованно говорившую девушку, думая, что она прекрасней всех женщин на свете. Потом порывисто взял бокал, но так и не выпил. Что такое алкоголь по сравнению с опьянением любви?

– Мне не так-то просто свыкнуться с мыслью, что моя судьба находится в чьих-то руках, – сказал он вслух, явно не имея в виду Клея или Крокета.

Однако Темпл его не поняла. Шелестя длинной юбкой, она приблизилась к Клинку и сказала:

– Но мы ведь не бездействуем. Мы хотим объединиться с нашими союзниками, чтобы стать сильнее. Чем громче хор, тем больше надежды на справедливость.

– Ты говоришь, совсем как твой отец.

Он коротко взглянул на нее и отхлебнул из бокала, наслаждаясь обжигающей терпкостью виски.

– Что же в этом плохого? – с вызовом спросила Темпл, выпрямившись во весь рост.

– Ничего.

Она в упор посмотрела на него, потом отвернулась. Грудь ее тяжело вздымалась.

– Мой отец – человек сильный и верный… Он бескорыстно заботится о благе своего народа. Я не знаю никого великодушнее, чем он. Помнишь то лето, когда не было дождя и многие индейцы из тех, что живут в горах, остались без урожая? Отец открыл амбары, не пожалел нашего стада, поделился пряжей. Мы сами едва дотянули до весны.

– Я восхищаюсь твоим отцом, Темпл, – жестко сказал Клинок. – Но я такой же сильный и верный, как он. Просто мы с ним разные. Если ты ищешь такого мужчину, как твой отец…

– Разве я это говорила? – быстро перебила его она.

– Нет.

Клинок тяжело вздохнул, пытаясь преодолеть гнев и напряжение. Он отставил в сторону наполовину пустой бокал.

– Темпл, я не хочу с тобой спорить… Во всяком случае, сегодня. – Он обнял ее за талию. – Не за этим я приехал.

Сначала она сопротивлялась, отворачивала лицо, чтобы он не мог ее поцеловать. Его жестокий, циничный тон глубоко задел ее. Можно было подумать, что Клинок считает борьбу за право заранее обреченной на поражение. Уилл Гордон скорее вырвал бы себе язык, чем стал бы вести такие речи.

Однако сопротивляться его губам было очень трудно – они настойчиво искали ее шеи, уха, щеки, губ.

– Ты нужна мне, – хрипло прошептал Клинок.

Темпл замерла, чувствуя, что в нем говорит не только желание, но и еще что-то.

Он всегда был таким самоуверенным, хладнокровным, насмешливым. Были минуты, когда Темпл сомневалась, способен ли он на настоящее, сильное чувство. Но теперь в его голосе отчетливо звучала боль. Да и такие чувства, как гнев, раздражение, обычно не были ему свойственны. Что же случилось, что выбило его из колеи? И тут она вспомнила.

– Погоди, ведь ты знал этого человека, да? Вы с Джорджем вместе добывали золото!

Он не дал ей говорить, закрыв уста поцелуем, и Темпл больше не сопротивлялась. Ей хотелось избавить его от боли, от призрака смерти, которая, оказывается, отняла у Клинка друга.

Он склонил голову ей на плечо и тяжко вздохнул. Потом они вновь стали целоваться и ласкать друг друга, шепча всякие нежные слова. Руки молодого человека гладили ей спину. Темпл сама тянулась губами к его рту. Язык Клинка отдавал виски, и девушке показалось, что она хмелеет от поцелуев все больше и больше.

Элайза вошла в гостиную, увидела обнявшихся, ничего не замечающих вокруг влюбленных и замерла в шоке.

– Что вы делаете?!

Эти слова вырвались у нее сами собой, и Элайза густо покраснела.

Клинок и Темпл, не сразу разомкнув объятия, взглянули на нее затуманенными глазами.

– Что вам угодно, мисс Холл? – спросила Темпл.

– Уже слишком поздний час, чтобы принимать гостей. – Элайза в упор посмотрела на Клинка.

– Это верно, – неожиданно согласился он. – Пора уезжать.

– Но ведь… – обернулась к нему Темпл.

Клинок взмахнул рукой:

– Мисс Холл права. Нужно возвращаться к собственному очагу.

Темпл хотела было возразить, но передумала.

– Ладно. Скажу Фиби, чтобы принесла твой плащ.

– Это лишнее.

Она проводила его взглядом, потом подошла к камину, подбросила в огонь поленья. Элайза подождала, пока за гостем закроется дверь, и воскликнула:

– Как вы можете вести себя так разнузданно, Темпл? Ведь мы так много говорили с вами о…

– Помолчите! – бросила на нее Темпл царственный взгляд своих черных глаз. – Вы только и знаете, что говорить, говорить, говорить. Все читаете мне лекции о том, что должна и чего не должна женщина. Где вам понять, что в объятиях женщины мужчина способен находить утешение, исцеляться от боли, обретать подлинное чувство жизни. Разве может быть что-то чудеснее? И женщина испытывает то же самое. Но вы закрываете глаза. Вы отказываетесь видеть в себе самой женщину!

Элайза не знала, что и сказать. Голос Темпл звучал так властно, так уверенно… Элайза внезапно из учительницы превратилась в ученицу.

А Темпл задумчиво смотрела на огонь.

– Произошло важное событие. Казнили Джорджа по прозвищу Кукурузный Мешок.

– Как? Откуда вы узнали?

– Клинок сообщил.

И Темпл рассказала о случившемся – о вмешательстве Верховного суда и о произволе джорджийских властей.

– Господи Боже! – прошептала Элайза. – Это будет страшным ударом для вашего отца.

– Да.

Тихо потрескивали дрова в камине. Элайза хотела хоть как-то ободрить девушку и сказала:

– Но не все еще потеряно. Адвокаты наверняка уже готовят еще один иск, и это положит конец притязаниям Джорджии на ваши земли.

– Да-да, несомненно, – мрачно кивнула Темпл.

11

Холодный дождь хлестал по стеклам школы. Монотонный звук гулко отдавался в пустом классе. Элайза поставила последний учебник на полку и выглянула наружу. Сплошь черные и серые краски: свинцовые тучи, голые деревья. Зябко поежившись, учительница подошла к очагу, где пылал огонь.

Возле очага сидел Нэйтан Коул. Плечи его были опущены, пальцы сцеплены. Он приехал неожиданно, незадолго до полудня, вымокший до нитки и весь забрызганный грязью. Охотно согласился провести в поместье ночь. Продолжать путешествие в такую непогоду было бессмысленно.

– Когда неистовствует стихия, хочется только одного – сидеть у огня с хорошей книгой, – сказала Элайза и улыбнулась. – При этом я вовсе не имею в виду Библию.

– А? – встрепенулся миссионер. – Простите, вы что-то сказали?