Империя предрассудков (СИ) - Мэра Панна

Прошло несколько часов, а я совсем не продвинулась, настолько сложным был заданный текст. Да и мой словарный запас оказался куда беднее, чем я предполагала. Все это только еще больше выводило меня из себя.

Внезапно недалеко от меня за стол присела девушка. Это было весьма неожиданно, поскольку я думала, что немногие решатся провести рождество в одиночестве среди мрачных панелей библиотеки.

Девушка открыла книгу и принялась с интересом читать, время от времени делая пометки на своих и без того исписанных вдоль и поперек листах.

Окинув ее краем глаза, я вдруг поняла, что девушкой за соседним столом оказалась Афанасия. Сказать, что я была удивлена — ничего не сказать. Она ведь совершенно точно была приглашена на бал! Что заставило ее отказаться от блистательной возможности проявить себя?

Я немного побаивалась Афанасию, она казалась мне зазнавшейся и высокомерной, хотя я никогда не разговаривала с ней лично. При этом рядом с ней я испытывала такое же чувство, что и на уроке, пересказывая мадам Монро текст из французского учебника истории. Казалось, что стоит мне ляпнуть глупость — девушка посмотрит на меня исподлобья, помолчит, а потом, мягко исправив, одарит таким взглядом, что я навечно запомню эту ошибку.

К счастью, в тот момент чувство интереса во мне преобладало, и я не слишком беспокоилась о репутации. Впрочем, мое местоположение в этот день и время явно свидетельствовало о том, что с репутацией у меня далеко не все хорошо.

— Афанасия, — позвала я девушку, — можно тебя спросить?

Институтка тут же оторвалась от книги и посмотрела на меня. Ее взгляда хватило, чтобы понять — она готова меня выслушать.

— Ты же приглашена на бал, почему ты не поехала?

— Приболела, — ответила она спокойно и улыбнулась.

Честно говоря, ее ответ прозвучал настолько неубедительно, что даже разозлил меня. Даже если она и болела, ведь это был бал в императорском дворце, такое событие нельзя пропускать из-за простуды!

— Как-то странно пропускать столь грандиозное событие из-за недомогания, тебе не кажется?

Вероятно, я слегка перегнула палку, потому что Афанасия тут же оторвалась от книг и очень удивленно посмотрела на меня. Но спустя уже несколько секунд с ухмылкой ответила:

— Нет, не кажется.

Девушка была абсолютно спокойна внешне, и хотя, возможно, моя назойливость уже начала раздражать ее, она нисколько не показывала это, а потому я продолжила:

— Неужели что-то может быть важнее бала во дворце? Неужели ты не хочешь этого всем сердцем и душой?

— Скажи мне, а почему я должна хотеть?

Я смутилась, потому что мне казалось очевидным, что все без исключения мечтают быть частью монаршего двора. Словно прочитав мои мысли, Афанасия продолжила:

— Ты думаешь, дворец — это светские рауты, нежные вальсы и струящиеся рифмой поэтические романсы на балконах со статными мужчинами? Дворец — это не совсем такое место, как тебе кажется. После трех-четырех приемов начинаешь понимать это, и возвращаться туда уже не так хочется.

Я пропустила ее слова мимо ушей. Видимо, Афанасия была настолько высокого мнения о себе, что даже дворец был для нее чем-то обычным. Но все же желание хоть на секунду приблизиться к мечте и хотя бы в мыслях перенестись в светлые просторные залы взяло верх.

— И как же тогда там на самом деле? Сырой склеп да сборище крестьян в обносках? — спросила я, не скрывая сарказма, но, наткнувшись на негодующий взгляд девушки, постаралась сгладить углы. — Извини, просто для меня это очень важно. Больше всего на свете я хочу побывать на балу.

— Боже, — Фаня демонстративно закатила глаза, — я надеюсь, что ты шутишь.

Но я была серьезна как никогда.

— Пожалуйста, расскажи мне все. Дворец и правда такой волшебный? Говорят, во время первого вальса зарождается любовь!

— Кто говорит такую чепуху?

— А разве это не так? — протянула я удивленно.

— Эмммм, нет. Как бы тебе так сказать? Говоря про дворец, о слове «любовь», можешь смело забыть. В лучшем случае можно говорить о браке, выгодных связях. Но поверь, такого лицемерия и фальши, как там, нет больше нигде.

— То есть ты хочешь сказать, что когда я стану фрейлиной при дворе, меня не ждет самое лучшее время в жизни? — я еле сдерживала смех. Афанасия, оказывается, была такой циничной, похоже, что она совсем не верила в любовь. Но я-то знала, что все будет прекрасно.

Мое ответное пренебрежение, очевидно, слишком явно читалось на лице, потому девушка тут же произнесла:

— А ты считаешь, что тебя выберут фрейлиной при дворе?

— Разумеется. Или ты считаешь иначе? — никогда и ни с кем, я еще не говорила на тему своего будущего. Оно казалось мне предопределенным.

— Ох, ну скажем так. Чтобы оказаться там, нужно быть безупречной во всем, ну или же уверенным середнячком, в том случае, если у тебя безумно богатые и титулованные родители. Если у тебя есть что-то из этого, вполне возможно, тебя ждет успех.

Слова девушки заставили меня примерить на себя оба критерии, но я еще не осознавала, что едва ли подхожу к какому-либо из них. Заметив мою растерянность, Фаня продолжила:

— Все просто. Должно быть, ты очень талантлива в чем-то, раз решила замахнуться на место около Императора?

— Ну не знаю, я как-то не думала об этом. Наверное, всего понемногу.

— Неплохо, неплохо. Тогда, наверное, ты из очень знатной семьи? — Афанасия не отступала, продолжая закидывать меня странными вопросами.

— Да нет, не очень. Дворянская семья среднего достатка. Есть и богаче.

Девушка загадочно смотрела на меня, будто ждала, что я сама найду несостыковки между своими словами и реальностью. Но я упорно ничего не замечала. И она решила помочь мне, слегка направив в нужное русло поток несвязных мыслей.

— Заметь, тебя не взяли даже на рождественский бал, куда берут почти всех институток. Почему ты думаешь, что Императрица даст тебе свой вензель?

— Ты хочешь сказать, что я не подхожу им? — неуверенно выдавила я. С каждой секундой я чувствовала себя рядом с ней все более и более слабой и беззащитной. Будто бы смертный раб говорит с господом богом на великом суде.

— Да, Анна, — с удивлением я отметила, что она знает, как меня зовут. — Они берут тех, кто достиг огромных высот в каком-то искусстве или очень и очень хорош во всех. Так что если у тебя нет дяди великого канцлера или камергера, думаю, тебе лучше искать альтернативы, — ее слова произвели на меня тот же эффект, что и разговор с Жуковской пару дней назад.

Неужели я и в самом деле не была настолько хороша, насколько предполагала? Возможно, даже не столь талантлива, способна и дисциплинирована, чтобы стать фрейлиной. Неприятная правда начала медленно доходить до моего сознания. И это было очень неприятно. Афанасия молчала, дав мне время осознать собственные заблуждения, но уже спустя пару минут я вновь заговорила. На этот раз значительно поубавив гонор:

— И что же мне делать?! Быть фрейлиной — это единственная моя мечта!

На мой вопрос Афанасия усмехнулась, а затем, подумав несколько секунд, произнесла:

— Ты знаешь, я слышала одну такую чудесную фразу: если хочешь чего-то добиться, лучше всего молчать и улыбаться. Да и вообще, люди, которые много болтают — заканчивают на виселице.

— И что? Молчание поможет мне исправить текущее положение? — возмутилась я из-за абсурдного, на мой взгляд, ответа.

— Нет, текущее положение тебе поможет исправить усердная работа, а вот на будущее мой совет тебе пригодится, — девушка слегка улыбнулась и, явно намереваясь закончить разговор, отвернулась к своей книге. Но я была слишком возбуждена, чтобы отпустить ее так просто.

— Как ты думаешь, у меня есть шанс?

— Да, — произнесла она, задумчиво проводя рукой по странице, явно считая, что наш разговор исчерпал себя.

Девушка явно плохо знала меня, ведь в следующую секунду, когда на меня снизошло озарение и я сумела признать собственные заблуждения, мне вновь понадобились ее советы