Честь виконта - Жаклин Санд

Графиня де Бриан жила на улице Берже, неподалеку от Фонтана Невинных, и занимала премилый особнячок. Виконт понял, почему она так быстро добралась до особняка де Буаверов ночью: отсюда ехать было не очень далеко.

Сезара проводили в гостиную и попросили ждать. Виконт прошелся по комнате, оглядываясь. Первое слово, которое приходило на ум при виде этой гостиной, – простота. Тут не было ни вычурности, присущей обычно домам излишне богатым, ни показного благополучия, что, бывает, проскальзывает в семьях, изо всех сил старающихся скрыть финансовые затруднения. Нет, гостиная казалась простой и уютной: кресла у камина, ореховые столики, всё в приглушенных зеленых тонах – не образец утонченности и элегантности, но неплохая комната. В простенках висели портреты, и виконт из любопытства рассмотрел их все. Перед последним, изображавшим женщину с круглым лицом и сурово сжатыми губами, он задержался подольше. Было что-то необычное в этом портрете, и затем Сезар понял – он совсем новый, не то что остальные. Тем век или около того, а этот написан по крайней мере несколько лет назад.

– Ваш интерес к живописи – это что-то невообразимое, виконт, – сухо сказали от дверей.

На графине де Бриан было то же самое платье, что утром, но на шее теперь молочно светилась нитка жемчуга. Ивейн подошла и встала рядом с Сезаром, на расстоянии вытянутой руки.

– Кто-то из ваших родственников? – спросил виконт.

– Нет. Это Луиза Отто-Петерс. – И так как он не показал ни тени понимания, Ивейн фыркнула и объяснила: – Хоть чего-то вы не знаете! Одна из самых прогрессивных европейских женщин.

– Вот как.

– Именно, вот как! Она дочь успешного юриста, прекрасно образована, однако ее родители умерли, когда она была еще слишком молода. Пришлось думать, как самой заработать себе на жизнь. И вот около двенадцати лет назад она стала писать короткие стихи, истории, а также политические статьи для журналов. У нее блестящий ум. – Графиня все больше воодушевлялась. – И она действительно прекрасно пишет, хотя и часто использует для своих статей псевдоним – Отто Штерн. Ее интересует то, что происходит в мире и в ее стране – индустриальная революция, социальные и экономические реформы… Она дружила с Робертом Блумом, про него-то хоть вы слышали?

– Немецкий политик, по совместительству ремесленник и театральный секретарь? Кажется, его имя связано с Мартовской революцией сорок восьмого года? Вроде бы выступал за немецкое национальное государство с республиканской конституцией.

О том, что после революции Блума расстреляли, виконт решил не вспоминать. На сегодня еще хватит разговоров о смерти.

– Верно. – Ивейн явно не одобрила, что виконт смог ответить на ее вопрос. Судя по всему, графиня предпочла бы, чтобы он провалился. – Выдающийся человек, пример того, чего можно достигнуть, даже если ты родился незнатным. Все это теряет значение… – Она махнула рукой и снова взглянула на портрет. – А Луиза Отто-Петерс основала «Фрауэн Цайтунг», еженедельную газету, где писалось о правах женщин. К сожалению, в прошлом году газету закрыли из-за политических преследований и цензуры.

Сезар кивнул. Цензура заела всех, включая французскую прессу. Утром, после того как графиня покинула особняк виконта, журналист долго разглагольствовал на эту тему. Его было весьма интересно послушать.

– И еще у нее есть два чудесных произведения: «Замок и фабрика» и «Речь немецкой девушки». Я перечитывала их по многу раз!

– Не сомневаюсь, – сказал виконт, улыбаясь в своей манере – еле заметно. К счастью, увлеченная графиня этого не замечала.

– «Dem Reich der Freiheit werb ich Bürgerinnen![7]» – процитировала Ивейн. – Она пишет о роли женщины в политике, о том, как организовать труд женщин, о ценности политической поэзии. И я думаю, то, что газету закрыли, не остановит Отто-Петерс. Ведь она говорит о том, что волнует всех нас, знатны мы или нет. Женщины притеснены, нельзя это отрицать. Я не говорю о политике, но дискриминация в области образования!.. В конце прошлого века в ряде городов открылись женские средние учебные заведения, но их было мало, и они не давали права поступления в университеты, куда и сейчас пробиться женщине крайне сложно. А Луиза – одна из основательниц «Всеобщего германского женского союза», и она не одна, у нее множество сторонниц. В своих выступлениях они требуют для женщин политических свобод, права на образование и работу, экономической независимости, права голосовать. Луиза добилась разрешения посещать девушкам неполные женские школы с последующим обучением в частных школах и пансионатах семейного типа. Три года назад в Гамбурге были открыты воскресные школы. Возможно, когда-нибудь женщинам разрешат присутствовать на лекциях в университетах… И это будет победой!

Виконт не выдержал и широко улыбнулся, и эта улыбка послужила словно ушатом холодной воды: графиня остановилась, скрестила руки на груди и молча отошла к камину, где уселась в одно из кресел.

– Мадемуазель, – мягко произнес Сезар, обращаясь к ее боку, видному с того места, где виконт стоял, – я и в мыслях не имел над вами смеяться. Меня лишь порадовала та страстность, с которой вы говорите о силе женщин. Почему бы вам не основать такое же движение здесь, во Франции?

Графиня передернула плечами.

– Ах, ну разве вы не понимаете? – сказала она глухо, не поворачиваясь. – Все те события, что потрясают нашу страну, заставили людей бояться. Никто не хочет высказываться открыто, и особенно это касается женщин. Это бывает больно, вы знаете? Конечно нет! Вы понятия об этом не имеете.

Сезар подошел и остановился рядом с нею, глядя на нее сверху вниз; графиня не подняла взгляда, он смотрела на огонь.

– Послушайте, – мягко произнес виконт, – я не вправе судить вас и не вправе давать вам советы, но спросить я могу. Почему вы выбрали для себя этот путь? Что вас на него привело?

– Сядьте, – буркнула Ивейн.

Сезар медленно опустился в кресло, и оно сжало его в мягких объятиях.

– Разве я должна откровенничать с вами? – холодно спросила графиня. – Особенно после того, что вы мне наговорили вчера?

– Сударыня, – ответствовал виконт, – я ни к чему вас не принуждаю. Я здесь по вашей просьбе и из-за собственного любопытства и тяги к справедливости. Поверьте, с гораздо большим удовольствием я сидел бы дома в библиотеке и читал очередное произведение какого-нибудь русского поэта. Но все складывается так, как складывается; и если вы пришли ко мне сегодня, несмотря на то что я сказал вам в Булонском лесу, значит, я вам нужен. А я хочу знать, почему вы так отвергаете мир, который сами же хотите покорить.

Ее глаза удивленно расширились.