Аз победиши или Между землёй и небом - война - Сергей Стульник

Отпрянувшая было патлатая тварь привалилась к стенке у двери и заливисто заржала. Ладони уперла в бока, морду запрокинула, сиськи трясутся, кожа на животе пульсирует... В КАДЫК ВЦЕПЛЮСЬ!!! Злобное желание пронзило пленника, но не навылет: застряло в мозгу, заклинило прочие помыслы. ЗУБАМИ ЗАГР-РЫЗУ... От нестерпимой боли шатаясь, как флагшток на ветру, с примотанными к туловищу руками, Вилли потащился в обход кровати, чтобы впиться зубами в шею нонки, во-он в ту пульсирующую жилку, вздувшуюся под кожей... Он уже ничего не соображал. Страстное желание ощутить во рту вкус ноночьей крови, если у нее есть кровь! растерзать в мельчайшие кусочки всю эту тварь, от пяток до патл и синих глазищ, затопило потоком бешенства голову, и без того распираемую, звенящую неистовой болью, от беспощадных болевых пинков, наносимых свежей раной...

Но четырнадцатилетнему пленнику не суждено было ощутить на зубах упругое сопротивление прокусываемой ноночьей плоти. Это сладострастное ощущение Вилли в тот раз не испытал; но силу удара патлатой стервы почувствовал в полный рост, заполучил в полнейшем объеме поставок, как говаривал папашка в свое время: нонка, не прекращая весело хохотать, молниеносно выбросила вперед ногу и засадил носком сапога Вилли по лодыжке. Знала, куда вцелить: кости не перешибла, но боль причинила адскую. Как гарантировала. Даже на минуту исчезли болевые эпицентры в голове и груди - так зверски засандалила, сволочь... Подрубленный, пленник опрокинулся на постель, и не провалился в болевой обморок, не рухнул во мрак беспамятства лишь потому, что упал на мягкое, а ударила чертовка не в голову и не в грудину, а по неискалеченной ноге.

- Су-у-у-у-ука... - мучительно простонал Вилли, корчась в развороченной постели. - Загр-р-р-р-рызу-у-у-у-у... - он запнулся, задохнувшись от толчка головной боли, и зашипел из последних сил: Шш-ш-ш-ш-шлюха гряз-зная... - так тоже в свое время величал нонок папаша.

- Темпераментный малыш, - мечтательно промолвила нонка. - Весь в родителя, видно... Вот бы госпожа его мне подарила...

Тошнота, и без того неустанно и чудовищно терзавшая внутренности пленника, при этих ноночьих словах едва не одолела его. Тошнотворный ком победоносно и неудержимо полез на волю, но - блевать при нонке Вилли посчитал ниже своего мужского достоинства, и невероятным, просто-таки вселенским усилием воли сдержал спазматический позыв кишок. Как ему это удалось, Вилли до смерти не узнает. И тут же, вприкуску, судорожно засигналил гибнущий от переполнения мочевой пузырь.

"НА ГОЛОВУ ЕЙ я б налил с громаднейшим удовольствием!!" - думал со злобным упоением пленник, сотрясаемый корчами.

- Малыш, не помирай! - умилилась нонка. - Сейчас я тебе горшочек подам...

- В рот себе засунь свой горшочек! - прохрипел изнемогающий пленник. - В пасть себе, сука!! Лопну лучше, вам не достанусь...

В эту секунду с грохотом растворилась дверь, атакованная чьим-то тяжелым сапогом, и в комнату, где помирал от боли, унижения и невозможности облегчиться четырнадцатилетний пленник, созерцаемый патлатой тюремщицей, ворвалась еще одна нонка, в которой Вилли, несмотря на тускнеющее сознание, мигом признал рыжеволосую стерву из патруля, захватившего его в подземке, ту самую, с которой у него возникла безумная обоюдная страсть с первых минут знакомства. По милости которой он торчит в этой комнате...

- Ага-а-а! - по такому торжественному поводу нашел пленник остатки сил, чтобы приветствовать пассию. - И ты явилась, кошка драная... Ну иди, иди ко мне, обнять не сумею, но в морду плюнуть во как способен!.. - и он харкнул в нее. Неожиданно для самого себя обильно и мощно, настоящую слюнную гранату метнул, но, к несчастью, промазал. Градусов на десять всего причем. Оскорбленный до глубины души собственной неловкостью, чуть не зарыдал. Сил для второго плевка не оставалось.

- Гаденыш. - Брезгливо высказалась патрульная нонка, увешанная оружием и затянутая в боевой черный ноночий комбинезон. - Пес шелудивый. Это его, что ли, госпожа требует?..

Нос у нее был залеплен пластырем, довольно большим куском, прикрывающим собственно нос, переносицу и участок лба.

- Его, Дайян, его, - ответила блондинистая телепатка в шортах, поглаживая себя по груди. Вилли с отвращением заметил, как ногти патлатой блондинки почесывают левый сосок, коричневый и расплывшийся, и как это бывшее плоским пятно набухает, формируется в шарик, выпячивается, увеличиваясь в размерах прямо на глазах. - Я хотела себе взять, но госпожа... - Вспухший на левой груди шарик, терзаемый кончиками пальцев, эта гнусная ноночья выпуклость, способна была привести человека в ярость одним видом своим, а зрелище механического возбуждения, которое Вилли привелось наблюдать, вогнало его в состояние полнейшей прострации - ярость переполнила пленника и он чуть было не лишился сознания. Обессиленный и лишенный возможности без промедления вступить в драку, Вилли распластался на постели как дохлая крыса, припечатанная прикладом винтовки к бетону.

- Если он госпоже не подойдет, - зловеще пообещала патрульная Дайан, - ух и натешусь же... По кусочкам его накромсаю... - она пощупала свой распухший нос, залепленный пластырем.

- Я просила госпожу мне подарить, если ей не понадобится! - обиженно надулась блондинка.

- Ну ладно, побалуешься, - великодушно посулила зловредная Дайан. Но все равно он потом - мой. Надо же, в кои-то веки вышла в патрульный маршрут поразмяться, по старой памяти порыскать, от кабинетной рутины отдохнуть, а тут этот!..

- Договорились, сестричка! - блондинка прижалась на мгновение к патрульной, или кто она там, и лизнула ту в щеку. Патрульная лапнула ее за обнаженную грудь и покрутила двумя пальцами вставший сосок. Блондинка охнула и отступила.

Пока Вилли со смешанным чувством омерзения и гадливого любопытства наблюдал за нонками, тошнота, выворачивающая кишки наизнанку, опять полезла на волю. И Вилли сам себя надоумил, рывком перекатился на бок, свесил голову с постели, над полом, исторгая протаранившую плотину сдерживания блевоту. Невмоготу человеку за нонками глядеть без рвотных последствий.

Содрогаясь и захлебываясь, пленник булькал и сопел, выдавливая последние порции гнусной слизи, как вдруг услыхал за спиной противное хихиканье и почувствовал, как по его голому заду запрыгали прикосновения чего-то твердого и царапающего. Словно впивался коготь какой-то птицы, скачущей по ягодицам.

Попрыгав, этот коготь замер, вонзился сильнее, и пленник догадался: "Это ствол автомата!". Ствол пробороздил правую ягодицу и скользнул между полушариями... раздвинул, вжался...

- Пошла прочь, мразь!! - выдавил Вилли, в панике пытаясь перевернуться на спину. Блевотина потекла на подбородок, и Вилли крикнул, брызгая слизью во все стороны: - Убери пушку, тварь патлатая!!!