Охота на волков (СИ) - Рияко Олеся "L.Ree"

Искренне понадеявшись на то что они не фальшивые, деньги я тоже решила позаимствовать.

Проблемы начались тогда, когда я не нашла во что все это сложить, но, заметив полиэтиленовый пакет, гонимый ветром по пустой в такой ранний час парковке и, на мое счастье вдруг прибившися к фонарному столбу, решила что это ничто иное как Божье провидение.

Вырвав лист из блокнота я написала на нем: “Не ищи меня и тоже постарайся залечь на дно. По отдельности у нас больше шансов. Я сама свяжусь с Райтом и постараюсь все исправить. Прости за все и не забудь избавиться от машины.” Быстро перечитав записку и решив что добавить здесь нечего, я примотала ее к рулю резинкой для денег и, в последний раз взглянув на Марка, устало облокотившегося на барную стойку в ожидании заказа, открыла пассажирскую дверь.

Утренний морозный воздух тут же набросился на мои голые ноги, заставив их покрыться колючими мурашками, а меня саму поплотнее укутаться в короткую кожаную курточку с трофейной пуговицей-камерой, теперь уже точно совершенно бесполезной. Вот так, с холода и угнетающего чувства тягучего одиночества в груди начиналась новая глава моей жизни. Наверно Нина Фой чувствовала себя примерно так же, когда вместо того чтобы пойти в полицию, решила спрятаться среди нищих. Кстати неплохой вариант… но оставлю его на крайний случай.

Глава 13

Трансформация разрывывала мое тело, высвобождая волка наружу, а меня наоборот загоняя туда, в клетку из которой мне будет не выбраться пока он во всю не отведет душу. Вот только это могло стать нашей последней трансформацией и мне во что бы то ни стало нужно было остановить ее. Только я здесь владею разумом, а волк внутри меня — это чистый хаос, голые инстинкты, при том, что инстинкт выживания среди прочих, далеко не самый главный.

Меня швыряло по комнате от стены к стене, а в голове снова и снова крутилось:

«Только бы успела… только бы не догнали…»

О том что будет, когда Блэкмор разберется во всем и нападет на след Луны и ее доходяги-приятеля, я не думал. Это случится после, уже в какой-то другой жизни и только если этим двоим сегодня удастся свалить из этого места подальше. Для меня же сейчас разыгрывалась совсем другая драма — противостояние инстинктов и метки, приковавшей мою волю к воле хозяина стаи, моего Альфы — четового Даррэна мать его Блэкмора!

Я завыл от боли — мои жилы скручивало, а кости вытягивались быстрее мышц. Сорвав с себя пиджак, не раздумывая рванул с груди рубашку и разгоряченным лбом прижался к холодной раме большого зеркала висевшего на стене.

Глаза при обращении переходят в новую форму первыми. И сейчас я смотрел на себя его глазами — моего внутреннего волка, в которых отражалась жажда мести.

Он не смел так поступать с нами…

Он права не имел даже пальцем прикасаться к ней! И теперь он… я… мы! Должны были сломать каждый из чертовых пальцев Блэкмора. Вырвать их по одному из суставов и сожрать прямо у него на глазах, с кровавым удовольствием наблюдая как он вопит от боли.

Вот только окажись я перед ним, он сломит мою волю… ведь я не ровня ему, я всего лишь еще один волк из его стаи, пусть и вознесенный над остальными. Но все же с его легкой руки, а не благодаря своей силе и ловкости.

Противно! До тошноты противно сейчас быть его подчиненным, жалким бэтой, который корчится от боли, глядя на себя в зеркало не в силах разбить оковы и нарушить созданные им запреты.

Я с ненавистью взглянул на метку на своей руке — два широких продолговатых шрама, оставленных его лапой. Среди прочих, полученных в многочисленных битвах с последователями Руга Орманна они смотрелись особенно явно и ярко. Быть может потому что оставлены были всего лишь несколько лет назад?

В этот момент мне показалось, что эти раны снова вскрылись — так яростно начало печь под ними кожу, но мне было все равно. Я хотел этой боли, ведь она приглушала мысли о собственной беспомощности перед звериными законами оборотней. Мы — рабы условностей и инстинктов… но как же другим удавалось освободиться от этого? Как Блэкмор смог пойти против Орманна, не присягнув никакому другому Альфе?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рука сама скользнула к метке и я принялся с остервенением драть собственную кожу почерневшими, заострившимися ногтями. Обращение шло полным ходом и я уже не узнавал себя в зеркале, но что-то смутное, словно зуд на краю осознания, все еще заставляло меня ласкут за ласкутом срывать клочки кожи со своего предплечья, пока от метки не осталось и следа — лишь кровоточащая рана, настолько жуткая и болезненная, что я перестал чувствовать какую-либо еще боль кроме этой.

На мгновение мне показалось что я достиг точки невозврата и вернулся в клетку, сменив наконец в заточении своего внутреннего зверя, но в следующее же мгновение открыл глаза увидев в них то, что каждый день видел в любом отражении — свой человеческий облик.

Трансформация схлынула так и не закончившись и я, еще не до конца понимая что же со мной произошло, пошатываясь поднялся на ноги. Мои руки обрели прежнюю форму, мой разум прояснился и единственным напоминанием о помешательстве едва не овладевшим мной всего минуту назад была эта болезненная рана на месте метки на моем плече. Я снова был здесь, и вновь владел своим телом, но что-то все же изменилось…

Я больше не чувствовал этой тяжести, словно рабский ошейник сковывавший ранее мою шею и свинцовой тяжестью давивший на плечи. Я не чувствовал связи с Блэкмором и страданий из-за невыполненного приказа. Он больше не был моим хозяином…

Где-то вдалеке послышался утробный вой — глубокий и злой.

Ну вот и все. Он все знает… а мне здесь больше не место!

Я рухнул на жесткое, продавленное и затертое водительское сиденье, завалившись на бок, словно пьяный. Каждый сантиметр этой помойки на колесах вонял чертовым человенышем. Мне было до тошноты противно находиться здесь, касаться руля с потертой от времени оплеткой, смотреть в заляпанное его пальцами зеркало заднего вида. Хотя нет… меня тошнило вовс не из-за его запаха, а от слабости, которая овладела моим телом, когда я справился с трансформацией, сорвав с плеча метку.

Никогда в жизни я не чувствовал себя так хреново! И в то же время так хорошо, ведь ничто больше не сдавливало мою шею, не ограничивало мою свободу. К тому же не только запах Марка улавливался в этой машине.

Я точно знал что не так давно Луна сидела в соседнем кресле, а на заднем сиденье этого драндулета лежала старенькая сумка с ноутбуком из потрескавшеся от времени кожи. И она точно принадлежала ей, моей паре.

Подавив какое-то по-настоящему маньячное желание достать ее и прижаться к ней, я заставил себя вставить ключ в замок зажигания и сфокусировать зрение на дороге впереди. Вот только чихнув пару раз, старый драндулет внезапно заглох.

— Проклятье! — прорычал я, думая о том до чего же нелепо будет попасться в лапы Блэкмору и погибнуть просто потому что это древнее ведро отказалось заводиться.

Я открыл водительскую дверь прислушиваясь и всматриваясь в непроглядную лесную темень вокруг. У меня было слишком мало времени, каждая секунда снижала процент успешности плана, который изначально был не выше 50 %. Не знаю, какого черта, но пока мне поразительно везло.

Я попробовал повернуть ключ еще раз, но вновь никакого результата. Среди затуманенных гневом и слабостью мыслей проскользнула одна здравая — я что-то делаю не так.

Закрыв глаза и подавив отвращение, я попытался принюхаться. Руки долговязого дохляка на руле… на переключателе скоростей… на приборной панели, тряпочкой аккуратно вытерающие пыль… нет, не то! А вот это наверно оно — человеныш явно часто шарил своими пальцами под бардачком. Я наклонился туда и под руку тут же лег холодный металл и я потянул его на себя, вынув маленький штырек с символом закрытого замка на вершине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что еще за… — громкий вой, раздавшийся совсем близко, заставил обернуться и замереть, прикидывая расстояние до моего смертельного врага.

Отбросив штырь в сторону, я громко захлопнул дверь и снова повернул ключ в зажигании — на этот раз старый драндулет не стал сопротивляться и, зарычав не хуже дряхлого оборотня, загнанного в западню, позволил сдвинуть себя с места.