Тонкая стена (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

— Дура, дура баба!

Да уж для его привычного жизненного уклада наши дамочки явно не подходили. Зачем он в принципе вылез со своих болот? Какая у него могла быть цель в этой чужой и грубой жизни? Ведь там, в их русинской глубинке, все было так просто — выбрал себе жену и сиди, плоди ребятишек, учи их владеть местным зверьем и оплакивай тех отпрысков, что не справились с животной магией и были загрызены волками, укушены вызванными змеями, задраны пришедшими на зов медведями.

Я слышал что обучение ихмагии связанной с вызовом любых лесных существ, одно из самых опасных занятий. И порядки в этом племени еще те. Чем больше семья, тем выше твоеположению в нем. Чем больше семья — тем больше болото. Все просто.

В принципе, когда я был на стажировке в Муроме, особенности культуры леших меня сильно интересовали. Их грустные песни о не доживших до инициации братьях и сестрах могли выжать слезу и из камня. На каждого выжившего взрослого лешего приходилось по четыре-пять погодков, не сумевших остановить пришедшие на их зов звериные полчища.

Но, с другой стороны, если бы не происходила такая естественная чистка поселений леших, то через пяток поколений они покрыли бы плотным волосатым ковром не только свои болота, но и весь Лагенвельт. В их семьях рождалось до 20–25 детей! Я даже представить себе не мог, как выживали бедные жены леших. Наверное, именно из инстинктивного сочувствия к своим болотным товаркам женщины за пределами болот очень неприязненно относились к лешим-мужчинам. Так что Хельга, сдавая Мойшу, поступала по-своему, по-бабски, понятно и правильно.

Когда я очнулся от своих мыслей, Мойша все еще сидел на своем месте, все еще что-то бурча под нос. У Зигфрида был откровенно озадаченный вид. Наконец он повернулся ко мне.

— Жаль, конечно, лешака. Один извращенец на весь болотный край — и тот в его семействе. Но, в конце концов, Мойша, ты ведь Катца сам нашел? И, когда к авторитетным троллям по его рекомендации ходил, тоже знал, что делал? Так что извини…Ну ладно, а что у тебя, практикант? Ты что накопал?

Я перевел дух.

— Командир, я копал в основном по кабакам…

— А что, тоже неплохое место! — внезапно повеселел Зигфрид. — У народа там знаешь как языки развязываются! И что?

— На северной окраине города в одной из пивных видели очень странных людей. Они пришли с какими-то подводами. Двух мальчишек, пытавшихся сдернуть с груза холстину, убили. Жестоко убили. Трупы бросили на обочину дороги, чтобы все видели. И еще — Ганс не разрешает свои новым гвардейцам пить. За пьянку их тоже в расход пускают. В южных кварталах есть казармы — так после того, как там разместили «новую гвардию», пришлось закрывать половину кабаков в округе. Вот, в общем-то и все.

— Неплохо, практикант. А что, по-твоему, это были за люди?

— Никто не знает. Поговаривают только, что они появились в городе недавно и пришли откуда-то из русинских земель.

— Так. Все обо всем рассказали? Теперь моя очередь. Наша Агнешка, как и большинство хозяек таких вот гостиниц, когда-то держала небольшой притончик для усталых воинов. Ну, вроде меня. Теперь остепенилась, но военных по-прежнему любит. Ну, вот я ее и попросил за поцелуйчик в ушко…

— В ушко? И где это ушко? — поинтересовалась, как бы ни к кому не обращаясь, Хельга.

— Это ушко — где надо ушко, Хельга. Короче, я ее попросил с подружками поговорить, которые не бросили ту многотрудную, но благородную стезю — что по городу говорят об оружии новом, о самом Гансе, вообще о будущем. И вот что я выяснил. Народ Гансу верит. Жить при нем стало лучше, торговля как следует пошла, земли он присоединенных баронствах и герцогствах разделил честь по чести. Но он тут бывал у девиц местных. И забавные вещи про него рассказывают маркитанточки. Он в постель ложится со своим самострелом, и когда подходит самый приятный миг, начинает в потолок стрелять. Девочки пугаются, визжат, но Агнешка говорит, что он себе по Фатерлянду штук десять набрал, которым нравится, как он в потолок пуляет в момент экстаза. Я тут подумал — логика-то в этом есть…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Еще какая! — Хельга снова прокомментировала, ни к кому не обращаясь.

— Ну, на этот раз мы с Хельгой поняли друг друга. — довольно хмыкнул Зигфрид.

Лично я ни черта не понял, но и Любава и Мойша зашлись в тихом хохоте.

— Короче, заигрался мальчик. — ледяным голосом продолжила Хельга. — Он, похоже, без этих своих новых игрушек уже и до ветру сходить не может. А это, уважаемые, для нас проблема. Он ведь не от большого ума эту войну затеял. И если он еще пару десяткой таких же задвинутых на пальбе ребят по деревням нашарил — то просто так у них новое оружие не отберешь. Они будут воевать до последнего патрона. А когда патроны кончатся, как думаете, что они делать будут?

Зигфрид задумался.

— Ну что, картина всем ясна? Мене кажется, ситуацию можно докладывать Сенту. От себя скажу — жаль, конечно, что на милый Фатерлянд такая божья кара выпала, но надо и в Русинских Землях крепко посмотреть что там почем.

Зигфрид удалился в свою комнату вместе с Хельгой, для отправки отчета Сенту и получения новых распоряжений. Пока мы ждали нашего начальника, как-то само собой появилась мысль о хорошем сытном ужине.

Тем более как заявил уже переставший дуться Мойша,(кстати качество котороевсегда меня привлекало в леших, не могли они долго обижаться). надо было «закрепить наши деловые отношения». Никто, естественно, против не был. Проблема заключалась, оказывается, совершенно в другом. Удовлетворить вкусы всех посетителей хозяйка не могла и пришлось обходиться тем что было. То естьтрадиционной фатерляндской кухней.

Признаюсь, это меня нисколько не расстроило в отличии от остальных, а обрадовало. Вообще мое любимое блюдо — это аппетитные хорошо прожаренные свиные сосиски с острым соусом Маннэ. Представьте себе нежнейшие молочные сливки, которые в строго соблюдаемых пропорциях смешаны с хреном. Плюс немного черного перца…..

Если Любава и Хельга вполне адекватно относилась к местной кухне, то Мойша наотрез отказался есть поганые, как он выразился, «пиписки». У меня на этот счет сразу родилось несколько мыслей, но увидев серьезное выражение лица лешего я не рискнул шутить. Черт их знает этих жителей лесов…Может, у него не только брат нетрадиционной ориентации. Отымеет еще втихаря…

Зигфрид вернулся в приподнятом настроении. Хельга молча уселась за стол рядом со мной. Я заметил, что она успела переодеться, но это не повлияло на длину ее юбки. Казалось, ее обнаженные ноги заполняли собой всю комнату.

Мало того, сев рядом со мной, она случайно (а может и не случайно) коснулась меня своим коленом. Я невольно вздрогнул, почувствовав, как малый Шамтор заинтересованно поднял голову. Малыш, видимо, все еще хотел узнать, что бывает, когда дяди начинают палить в потолок в момент общения с тетями. Порыв мальца приостановил взгляд Любавы, которая сверлила глазами мою соседку.

Учитывая, что я сидел между ними, эта ситуация меня начала забавлять. Тем более внезапно я почувствовал руку Любавы на другом своем колене. Да что такое твориться. Они сейчас поздороваются там под столом, руки друг другу пожмут и чего? В своей родной академии я не пользовался таким вниманием женщин. И каких женщин! И снова меня выручил шеф. От его зоркого взгляда не укрылось поведение наших женщин, и он выручил меня из сложившейся двусмысленной и вредной для здоровья ситуации.

— Так! — рявкнул он, и от этого громового баса девушки вздрогнули и сразу оставили меня в покое, — что здесь происходит!

— Ничего, — невинно заметила Любава, — ты кстати не рассказал как там твой доклад?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нормально, — подозрительно посмотрел на нее Зигфрид, — наша работа признана удовлетворительной. Завтра утром мы получим окончательные инструкции.

— Но Зигги, какие инструкции? — удивился Мойша, — насколько я понял Сента, мы по любому должны отправиться на Русь к нам в Муром. Именно там найден русинский схрон.

— Да, это так, — кивнул Зигфрид, — Мы летим к вам. Но вот точная суть задания — это под вопросом. Завтра все выяснится.