Книга скорбящей коровы - Уолтер Уангерин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот тогда и начались дожди.
И хотя Шантеклер не мог знать обо всем этом, но это был очень унылый дождь, что падал на него в тот день, когда Петух-Повелитель сидел на своей куче грязи посреди пустынного поля. И облака, что покрывали его первую встречу с Прекрасной Пертелоте, — и они были деянием Создателя. И то были ужасные знамения битвы, в которой Петуху-Повелителю вот-вот предстоит сражаться.
Одно лишь сделал Создатель для своих Охранителей, дабы не были они совсем одиноки в предстоящей борьбе: Он послал к ним вестника. Скорбящая Корова с глазами, полными сострадания, появилась на земле Шантеклера, дабы кое-что сообщить.
Но все же, несмотря на потрясения, вершившиеся над ним и под ним, Шантеклер, Петух-Повелитель, шагал по жизни обычным петушиным манером, радуясь своей женитьбе и с удовольствием предвкушая весну. Он мог позволить себе подобную простоту, ибо понятия не имел о делах значительнее собственного Курятника. Возможно, это и к лучшему. Возможно, нет. Как бы то ни было, все было так, как было.
Глава тринадцатая. Весна — с радостными и зловещими предзнаменованиями
Из-за того, что и весной ежедневно что-то падало с неба, зимние снега в этом году сошли с умопомрачительной быстротой. Зимой они настолько засыпали всю землю Шантеклера, что Курятник в конце концов оказался в глубокой белой раковине. Но затем, на утренней заре, снегопад сменился изморосью и туманом. Туман замерзал, коснувшись снегов, и снега за день и ночь подернулись гладкой, блестящей, опасной ледяной коркой. Еще день и еще ночь миновали, и лед растрескался, размяк, покрылся ручейками бегущей воды, и Курятник едва не затопило. Затем разбушевались грозы: сначала грохоча на востоке, широкими раскатами шагая в сторону Курятника, и, наконец, раскалывая пополам небо и землю необузданными, изломанными молниями. И грозы окончательно растопили снег. Но все так же повсюду струилась вода.
Юго-восточные ветры столкнулись с западными прямо над землей Шантеклера, породив долгие и яростные грозы.
Петух-Повелитель слышит наэлектризованное з-з-з-з, будто кончиком прута хлещут по высохшей траве; перья его сами собой поднимаются; затем — ТРАХ! Ослепительно-голубая молния, потрясение основ, и ужасающий гром, опрокидывающий все на своем пути. Гроза вышагивает повсюду вокруг его Курятника на своих блистающих, трепещущих паучьих ногах, а дождь налетает на землю, будто намереваясь всю ее изрыть воронками. Куры сбились в кучу, а Петух кукарекал свои канонические кукареканья с особой тщательностью и точностью, ибо душа его прекрасно знала, где находится солнце, хотя солнце скрылось и совершенно не показывалось; кукареканье Шантеклера стало для его животных и солнечным светом, и уверенностью в незыблемости порядка вещей — оно творило для них невидимый день. Оно собирало все их рассыпанные и разбросанные чувства. И оно помогло им благополучно перевести все трудности.
Ибо наконец грозы ушли на запад, и, несмотря на весь этот небесный беспорядок, в свои права вступила ласковая весна.
Весна: влажный воздух пахнет землей и глиной. Он пахнет цветами, хотя цветы еще не расцвели. Во время бурь Шантеклер сохранял в своих животных надежду, так что, когда бури ушли, животные быстро забыли о них.
И когда свежий весенний воздух наполнился ароматами и обещаниями, так весело забились куриные сердца! Курочки кудахтали, сплетничали, перешучивались, хихикали и хохотали; они вымели пол метелками из перьев, отдраили насесты, смахнули паутину и широко распахнули все окна. Весна! Ветерок продувал настежь раскрытый Курятник и ласково подергивал перья на спинах его обитателей. И это было замечательное ощущение. Снаружи радостно перебулькивались и пересмеивались беспокойные воды. И это были замечательные звуки. Семеро маленьких мышат и три маленьких цыпленка весело бегали по Курятнику, визжа и валясь друг на друга, и тридцать одна курица совершенно не возражала против этих игр.
То было чудное время.
Лорд Рассел, Здравомыслящий Лис, частенько в эти дни навещал Курятник; и разве кто-нибудь переживал по этому поводу или гнал его прочь? Никто. Они приветствовали болтуна, даже слушали его бесчисленные истории о хитроумных побегах — и слушали так хорошо, с таким множеством признательных квохтаний, что он решил раскрыть им несколько изумительных хитростей, известных только ему и его дедушке, давно покойному. И пока он блуждал в самых запутанных лабиринтах своих хитростей, три юных цыпленка — именуемые Маль Чик, Паль Чик и Пер Чик — сидели и глазели, широко разинув рты.
«Будьте уверены, дети пошли в своего отца, — говаривал Лис. — Вылитые — не довелись, конечно, чтобы их вылили, — копии старого кукареки Петуха. Но вполне очевидно, более чем очевидно, наиболее очевидно, что они наделены, каждый из них, необычайной сообразительностью, эдаким, скажем, здравомыслием своего дяди. Гм! Хитроумнейшего дяди»,— которым он, разумеется, почитал себя. Потому что он полагал, что любой цыпленок, проявляющий подобный интерес к его тайным хитростям, является его несомненным племянником. А здесь имелось — черт побери! — целых трое таких цыплят! Следовательно, быть ему без всяких различий дядей всем троим. Лис взял цыплят под свое, так сказать, крыло и навещал Курятник чрезвычайно часто.
Это было расчудесное время!
Даже Пес Мундо Кани оглядывал Курятник из-за двери, перед которой лежал, и находил возможным разинуть пасть и оскалить зубы в ухмылке. Однажды кто-то даже слышал его смех. Затем, правда, разгорелся спор, действительно ли Пес смеялся. Ни одна из сторон не добилась победы, ибо никто не слышал, чтобы он смеялся снова. Но улыбка на его физиономии была, и это уже кое-что.
Джон Уэсли Хорек собственной персоной присел у старого лаза Крыса Эбенезера на задах Курятника и — поразительное дело: расшевеленный весной, он завязал дружбу с Крошкой Вдовушкой Мышкой. «Увиваться,— так называл он это.— Увиваться за Вдовушкой».
— Весной Мыши убираются, — говорил он в нору, в то время как Вдовушка горбилась и хлопотала за уборкой. — Я вижу. Это я вижу. Джон У. понимает. Мыши и У. отличаются друг от друга, это факт. Выглядят по-разному, по причине того, что мыши — писклявые домоседы. У., напротив, они — всецело на воле. Для У. ничто провести целую ночь на улице, рыская повсюду. Чтобы обеспечить едой свое семейство, ты ж меня понимаешь. — Он со значением вглядывался в жилище Вдовушки, дабы узреть, понимает ли она и ощущает ли подлинную глубину его намерений. — Выглядят по-разному. У. достались
