Электроник – мальчик из чемодана - Евгений Велтистов

– Ну, думать, – бойко начал нетерпеливый докладчик и задумался, – значит… значит – думать… Соображать… Выделять главное…

– Ты все сказал? Спасибо, садись. А что такое – выделять главную мысль? Скажи, Кукушкина, свое мнение.

Вскочила девчонка-растрепа и выпалила:

– По-моему, умный человек всегда видит, что главное и что не главное!

Легкий смешок, взлетевший к потолку, оборвался, когда Таратар снова заговорил:

– Я не зря задал вам эти вопросы. И хотя выслушал только двоих, уверен, что многие ответили бы так же. Дело в том, что человек часто не осознает, как он мыслит. А ведь это сложная работа. Знать – значит иметь представление о предметах, явлениях, их связях. Думать – уметь действовать с ними. И выделение главной мысли, основного содержания урока, беседы или какого-то правила требует от вас определенного навыка и напряжения, а от нас, учителей, – умения разъяснить и закрепить в вашей памяти. Мы еще остановимся на этом, когда перейдем к машине… – Таратар сделал паузу, подумал: «Пора послушать и ребят». Он сказал: – А теперь немножко пофантазируем. Как поэт пишет стихи? Как композитор сочиняет музыку? Как ученый делает открытие? Короче говоря, как рождаются новые образы, как протекает творчество?

Таратар покачал головой, увидев опять лес рук, и добавил:

– Предупреждаю: это столь сложный вопрос, что наука еще не дала на него полного и точного ответа. Поэтому не смущайтесь: любая ваша мысль внесет вклад в нашу беседу. Итак, пожалуйста.

Староста класса, Коля Гребешков, как всегда, высказался коротко и категорично:

– Я думаю, что рождение образа – это случайность. Например: Суриков увидел на белом снегу черную ворону и написал боярыню Морозову.

– Когда сочиняешь стихи, обязательно испишешь гору бумаги, чтоб найти нужную рифму, чтоб коротко и красиво изложить свои мысли…

Даже с закрытыми глазами можно было догадаться, что выступает Апенченко: старается говорить выразительно и потому чуть завывает.

Таратар знал, что товарищи зовут его Вздыхателем за то, что он пишет на уроках записки девочкам. Как видно, Апенченко сочинял и стихи.

– …а потом, – продолжал Апенченко, – надо проверить себя: не было ли такой рифмы, сравнения или образа у кого-нибудь раньше. Как сказал поэт: грамм добычи, тонны руды…

– Тонны записок! – не выдержал кто-то, и все понимающе улыбнулись.

– Открытие в науке бывает всегда неожиданно. – Это говорит Вова Корольков, Профессор. – Надо отвлечься от привычных взглядов и по-новому посмотреть на какое-то явление. Поэтому и говорят, что открытия у нас буквально под ногами. Приглядись – и увидишь.

– А можно думать всю жизнь и ничего не изобрести, – возражают с места.

– Открыл Америку! – кричит Макар Гусев. – Всем понятно, что все зависит от фантазии. У кого как варит голова…

На этом дискуссия окончилась, началась обычная перепалка.

Таратар призвал к тишине:

– Я с удовольствием вас выслушал. Все ответы правильные. Подводя итог, начну с последнего высказывания: у кого как варит голова. Нам, педагогам, хотелось бы, чтоб голова у всех учеников работала отлично. Можно ли этого достичь? Можно! Вы получаете в школе определенные сведения – информацию, которая укладывается в вашей памяти. Со временем часть информации забывается, но не теряется, не выбрасывается, а как бы опускается в подвалы памяти, на ее место поступает новая. Итак, что же такое творческий процесс?.. Предположим, вы задумали создать произведение искусства или науки. Сели, размышляете. Мысли скачут, вспоминается то одно, то другое. Это идет вызов информации из памяти. Иногда говорят: что-то не думается, мысли не лезут в голову и так далее. Не отчаивайтесь! Настойчиво запрашивайте память – у вас ведь богатая кладовая знаний.

– А если лезут одни глупые мысли? – спросил кто-то.

– Что ж, бывает, что некоторые мысли кажутся глупыми, неподходящими, а потом вдруг выясняется, что они были нужны. Чем больше разных мыслей, сравнений – даже из других областей знаний, – тем интереснее и неожиданнее бывает рождение нужного вам образа. Здесь говорили о случайности. Похоже, что возникновение новой идеи происходит по воле случая. Но это не так. Открытие подчиняется твердым законам статистики. Надо только больше искать, обдумывать свою задачу с разных сторон… И вот… вот оно – удивительное…

Таратар поправил очки и тихо, почти шепотом прочитал:

Я помню чудное мгновенье:Передо мной явилась ты,Как мимолетное виденье,Как гений чистой красоты.

И словно бесшумный ветерок ворвался в класс. Овеял прохладой лица, затуманил глаза. И умчался.

– Да, – сказал после паузы Таратар, – всего несколько десятков или сотен букв, несколько строк, а в них целый мир чувств, переживаний, грусти. Поэт обращается к вам, далеким потомкам, и вы его понимаете.

Тут Электроник совсем не к месту вставил:

– А Давид Гильберт, известный математик, так сказал об одном из своих учеников: «Он стал поэтом: для занятий математикой у него слишком мало воображения».

Какой грянул тут гром! Все словно забыли и о стихах, и о ветерке, пробежавшем только что по классу, и хохотали не стесняясь. Даже у Таратара очки запрыгали на носу.

– Что ж, – сказал учитель, установив тишину, – ты тоже прав: есть мнение, что у математиков самое сильное воображение…

И Таратар начал говорить о том, что многие ученые прошлого удивились бы, узнав, что математика, которая в их время считалась скучнейшим, оторванным от жизни занятием, применяется во всех областях науки и техники.

– Несколько столетий назад можно было пересчитать по пальцам всех математиков мира, – заявил Таратар. – Теперь достаточно посмотреть на вас, чтобы сказать: да, математика стала обычной профессией.

И после этих простых слов все немножко загордились и задрали носы, потому что учитель стал говорить о том, как необычна работа математика. Он должен представить себе то, что никогда не видел. Например элементарные частицы. Казалось бы, все просто: вот перед глазами модель атома с круглым ядром и лихими орбитами электронов. А кто видел эти электроны своими глазами? Никто! А ученый может описать их формулами и уравнениями, провести точный и тонкий анализ и составить математический образ. Так рождаются у математика новые идеи, которые требуют самого острого воображения.

Таратар не сказал еще своей любимой фразы, и все, хоть и слушали внимательно, ждали ее. Наконец пришел ее черед, и быстрые улыбки промелькнули на лицах.

– Для чего я вам это говорил? – продолжал учитель. Этот вопрос всегда подкреплялся красноречивым жестом: поднятым указательным пальцем. – А вот для чего. В окружающей нас жизни есть тайны: неизвестный еще нам мир природы. Эти тайны надо уметь разгадывать. Природа всегда ведет себя честно, с ней не надо играть в сыщиков и воров, потому что она нас не обманывает. Но и не выдает своих секретов добровольно. Значит, надо быть любопытным и внимательным, настойчивым и вооруженным. А знаний для новых открытий немало. И у нас есть могучая техника: электронные микроскопы, ускорители частиц, радиотелескопы и электронно-вычислительные машины… Ну, вот и звонок, – закончил Таратар. – На следующем уроке будет уже два учителя – «Репетитор» и ваш покорный слуга…

Сколько уже лет он говорит эти слова: «Ваш покорный слуга»! И обычно их не замечает. А сегодня Таратар почему-то вспомнил, что это старомодное выражение. Бегут годы, старшие классы уходят, приходят новые, а он по-прежнему «покорнейший слуга». Вот уже тридцать пять лет. Вызывает к доске, ставит отметки, проверяет контрольные, выпускает стенгазету, ходит в походы – да мало ли дел у учителя. И только привыкнешь к этим глазастым, полюбишь их, как уже расставание… И хотя потом бывают бесконечные встречи, воспоминания, разговоры, каждую весну он чувствует необъяснимую грусть. Опять надо провожать класс… И этих он тоже проводит, и к телефонным звонкам, которые звучат в квартире с утра до ночи, прибавятся новые: «Таратар Таратарыч… Ой, извините… Семен Николаевич! Школьная привычка… Это Сыроежкин. Учился у вас такой… курносый… Как, неужели помните?..»

«Да, – спохватился учитель, – что-то Сыроежкин никак не проявил себя, молчал весь урок. Ага, понятно! Ждет вопрос похитрее. Ну что ж, мы ему придумаем этот вопрос…»

А в коридоре между тем шли горячие споры. Пожалуй, больше всех разглагольствовал Электроник: он так и сыпал цифрами, примерами, фактами…

Если бы он только знал, какие сомнения терзали в этот момент его друга, одиноко торчавшего в парке, и как важно было для Сергея сидеть самому за партой и размышлять вместе со всеми…

Поединок с «репетитором»

«Репетитор» хоть и был похож на обыкновенную парту, загадочно поблескивал белой металлической поверхностью и матовыми экранами. Казалось, нажми на одну из кнопок, и он выкинет какой-нибудь неожиданный номер. В лучшем случае громовым голосом задаст неожиданный вопрос и, отсчитав время, влепит двойку. А то и рассердится, раскричится, позовет директора…