Ночь на хуторе близ Диканьки - Андрей Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я те покусаюсь, скотина зелена! Я те зараз усю харю набок заворочу! Я те хвост на рыло натяну, голым в Африку пущу и скажу, шо так и було! От яка ж подлюка зубастая-а…
Бледный Николя только и успел пригнуться, когда первый крокодил, длиной в три сажени, вылетел из реки с выпученными глазами и безмолвным криком «я больше не буду!». Второй гад был раскручен за хвост и отправлен широким махом транзитным рейсом в сторону родной Диканьки, где вроде бы как вполне себе успешно приземлился аж во дворе кумовой хаты.
Там же и был нещадно бит кумой, которая всем потом хвасталась новыми черевичками из неопознанной зелёно-жёлтой кожи. Да тока она в наших краях слывёт наипервейшей брехуньей, поэтому в сей истории с крокодилами лично ей веры нет…
– Ну ты, брат, суров, – с уважением протянул Николя, протягивая другу руку и помогая вылезти на берег.
Мокрый, злой, но вдохновлённый недавней дракой, кузнец довольно улыбался и был полностью готов к последующим приключениям. Тяжёлый мешок он в реке не упустил, более того, именно этим мешком и была, по сути, выбита добрая половина крокодильих зубов.
– Просушиться бы?
– Ну, друг мой, мы же в пекло идём, там и высохнешь. – Николя кивнул в сторону горящего невдалеке костерка. – А нас, похоже, ждут. Пойдём уже, неудобно так опаздывать.
Вакула недобро усмехнулся и, задвинув образованного приятеля за спину, на этот раз первым пошёл вперёд. Николя не протестовал. Если из-за широких плеч кузнеца ему не было видно флангов, то уж сам фронт он прекрасно обозревал, ровно на голову возвышаясь над тем же Вакулой.
И возвышаясь, естественно, только ростом! Кто бы позволил мне делить этих парней по значимости? Кто важнее, любимее, значимей, интереснее для уважаемого пана читателя – Вакула или Николя? Нехай каждый решает сам, а я с вами и спорить не стану…
– Здоровеньки булы, добри люди и недобри нелюди, – вежливо поздоровался единственный сын вдовы Солохи, снимая шапку и, как положено, кланяясь непонятно кому сидящим вкруг костра. Э-э, хотелось бы более точно знать, кто же там сидел? Но увы…
По общему силуэту вроде как гуманоиды, ежели хоть кто-то в Малороссии в те годы знал сие мудрёное слово. Одеты в чёрные и серые плащи с капюшонами, на манер католических монахов, из четверых сидельцев трое горбаты, лиц из-под капюшонов не видно, а к невысокому костру все четверо протягивают озябшие руки, более похожие на лягушачьи лапки с когтями.
– Так что же скажете, панове? Мы здесь не для того, шоб кого обидеть или каким ещё образом прогневать, а лишь спросить, что, ежели бы мы с товарищем присели к вашему огню?
Трое ничего не ответили, даже головы не повернули, зато четвёртый, с самым большим горбом, одним движением сунул в сторону кузнеца горящую палку, так что не отпрыгни тот в сторону, так свадьбе с Оксаной не бывать! Какой в ней смысл? Проще сразу на Восток метнуться, там евнухи в цене…
– Шо ж вы так неловко, шановни паны? – ничуть не обидевшись и даже припустив большей доброты в голос, вздохнул скромный кузнец. – Так шо, ежели, будь на то ваша милость, трохи подвинуться, шоб не в упрёк было сказано, хоть штаны после речки просушить. Уж больно вода в ей холодная-а…
И, не прерывая вежливых слов своих, поднял за шкирман того горбатого, одним лёгким, математически рассчитанным движением зашвырнув оного в недавно покинутую реку. А чего? Крокодилов-то там уже не было.
Вакула, не чинясь, занял освободившееся место, зябко потирая кулаки. Никто из остальных сидящих у костра не проронил ни слова, но в лягушачьих лапках мигом появились заточенные куриные кости…
– Минуточку, – поспешил деликатно вмешаться молодой гимназист, покуда не начался традиционный украинский махач. – Простите, забыли, извиняемся, вот же вам!
Он сунул руку в карман, вспомнив, для чего карманы предназначены, и, вытащив горсть медной мелочи, швырнул прямо в середину костра. В тот же миг все трое бросились с лютым воем разгребать горящие угли, вытаскивая себе по монетке.
Не удержавшись, Вакула кое-кому добавил ещё и пинка, для скорости и старания. Не будем судить его за этот вполне себе христианский поступок. Тем более что даже тот горбун, что был закинут кузнецом в реку, быстренько выбрался на берег и, расталкивая соучастников своих, кинулся ковыряться в огне. Обернувшись на миг к героям нашим, он откинул капюшон, явив друзьям своё получеловеческое-полусобачье рыло…
– Га! Вы ещё тут?! Так идите же, куда собирались!
В ту же минуту земля под ногами героев наших закачалась, растрескалась, вверх ударили оранжевые струи пламени, и Николя с Вакулой, успев на прощанье крепко обняться со страху, рухнули вниз, в преисподнюю!
Впоследствии на не слишком трезвых дружеских посиделках друзья хвастались друг дружке, что на тот момент совсем ни капельки не испугались. На самом-то деле они летели вниз, вопя в полный голос! Кто визжал, а кто матерился, сейчас, наверное, нельзя сказать с абсолютной точностью. Да и важно ли сие нам, читателям, для данного повествования?
Главное, что в тот роковой момент рухнули они оба с огроменной высоты прямо на широкую кровать, где две голые красотки-ведьмы как раз таки собирались заняться чем-то весёлым и полезным для обоюдного образования, но разлелись в разные стороны. От тяжёлого удара о перины пыль взлетела вверх, словно серое облако, плотное и вонючее!
Такое, что герои наши едва прочихались, как будто бы их сунули головой в мешок, полный наилучшего турецкого табаку, доставленного белорусской контрабандой в торговый Миргород…
– Ох ты ж, бесовская пагуба! – С трудом отдышавшись, кузнец осенил себя крестным знамением.
Что начало-ось…
Отовсюду, со всех сторон, побежали к ним ведьмы, черти, упыри, вурдалаки, бесы и прочая разнокалиберная нечисть. Все орут, визжат, хохочут, размахивают рогатинами и вилами, машут ножами и кривыми саблями на турецкий манер и тычут чуть ли не в лицо рыла свои поганые свиные, собачьи, кошачьи и бычьи. Тьфу, да и только…
– Христианские души! Православные козаки! Добыча-а…
– Вакула, давай, – спокойно, ежели вообще не равнодушно, попросил Николя.
Кузнец, хоть и изрядно побледнев, тем не менее достал из-за спины верный мешок свой, развязал и вытащил длинную железную цепь. Взмахнув коей над головою, в единый миг очертил круг и замкнул его с нахальной ухмылкой. И первый же шустрый бес, что дерзнул над той цепью свою поганую волосатую ножку с копытцем приподнять, был испепелён на месте!
– А шо вы хотели, панове? Я ж ту цепку в божьем храме освятил и до ночи держал в ведре со святой водой. Есть ще желающие лизнуть?
Нечистая сила, услышав слова сии, мигом припухла! Дураков, готовых покуситься на героев наших, не было. Однако, дабы не затягивать паузу, как в дурных провинциальных театрах, когда некоторые зрители и в буфет за водкой добежать успевают, молодой гимназист, утомившись «прелестями» местных красавцев и томимый естественным желанием сделать отсюда ноги, громко произнёс:
– Простите, что без приглашения и сразу не представились.
– Ещё преставитесь, – буркнул кто-то, но на него шикнули – «не перебивай».
– Так вот, мы бы до ваших пейзажей и не рвались, но возникла нужда срочно встретиться с паном Байстрюком. Не подскажете, где его можно видеть?
Нечисть возбуждённо зашепталась. Байстрюк, видимо, и впрямь был чёртом авторитетным, чьё слово и кулак имели вес.
– Что ж, хлопчики, мы укажем вам к Байстрюку дорогу, – пролаяла наконец какая-то старая ведьма с лицом, подобным сучьему вымени. – А только за то сыграйте ж вы с нами в карты!
– Покер, вист, бридж? – предположил образованный Николя. Хотя, по совести говоря, имел весьма приблизительные понятия о правилах этих игр.
– Сыграем в дурня!
– Шо воны казалы? – изумлённо вытаращился на друга Вакула. – Да шоб мне, козаку, сесть играть с бабами в дурня?!
– Ну не мне же, – шёпотом признался Николя. – Меня в дурака даже сестрицы двоюродные обыгрывают. Карты – это не моё, так что давай выручай.
– Да к чему ж я?!
– А мы вообще ради чего сюда припёрлись? Ради справки для твоей мамы или моей? Спорит он ещё…
Кузнец дважды набирал воздух в грудь для ответа и дважды выпускал его через нос, ровно надутый индюк, но найти достойных аргументов так и не смог. В конце концов, речь действительно шла об его маменьке.
– Так что, пошли же, сыграем! – загомонила вся толпа.
Приятели переглянулись, достали кожаную флягу и, качнув ей в качестве молчаливого тоста, пригубили по очереди.
– Горилку пьют, – с завистью протянул какой-то тощий бес.
– Святую воду, – поправил Николя. – С научной точки зрения на кровь она влияет сильнее алкоголя. Так что, если кто решит укусить в припадке гостеприимства, милости просим…
По толпе пронёсся дружный вздох разочарования, видимо, подобные мысли были у каждого, и не в одной в голове. Но делать нечего, граждане пекла (ада, преисподней, потустороннего мира, Аида, Нави или как ни называй…) расступились, давая широкую, едва ли не ковровую дорожку в центр большущего зала, где в отблесках пламени и смрадном дыму угадывался знатный стол, накрытый всяческой снедью, ровно как, допустим, кума бы кума встречала.
