Фанни и Александр - Бергман Ингмар

Он протягивает ей руку, и она долго держит её в своей. Другой рукой обхватывает его кисть, ощущая ровное биение пульса.

Хелена: Я помню твою руку, когда ты был ребёнком. Маленькая, крепкая, сухая ладошка, и такая ужасно тонкая кисть. Ах, как увлекательно было быть матерью, быть актрисой было тоже интересно, но матерью лучше. Мне нравился мой толстый живот, и плевать мне было на театр. Хотя все это, в общем, роли. Одни забавные, другие поскучнее. Я играю мать. Играю Джульетту, Маргариту. Вдруг играю вдову. Или бабушку. Одна роль сменяет другую. Главное — не фальшивить, не прятать голову под крыло. Но куда же все исчезло, можешь ты мне ответить, мой мальчик?

Фру Хелена, в общем-то, и не ждет ответа. И никогда не ждала, это её собеседники хорошо уяснили за долгие годы.

Хелена: Ты добрый, слушаешь, как монологизирует — по выражению Исака — твоя старая мама. Ты хороший мальчик, Оскар, и я ужасно горевала, когда тебя не стало, это была странная роль, чувства как бы отделились от тела, я, конечно, могла ими управлять, но они разбили вдребезги действительность, если ты понимаешь, что я имею в виду. (Пауза.) С тех пор действительность так и осталась разбитой, и, как ни удивительно, такое состояние представляется мне более правильным. Поэтому я и не прилагаю ни малейших усилий для того, чтобы её склеить. И мне плевать, что ничего не сходится.

Оскар все ещё держит её руку. Он повернулся лицом к окну, улыбка погасла, сейчас он серьезен, вид у него усталый и изнуренный. Такой, каким его помнит фру Хелена в последние годы.

Хелена: Оскар, мальчик мой!

Оскар: Да, мама.

Хелена: Ты выглядишь больным и грустным.

Оскар: Я беспокоюсь.

Хелена: За Эмили и детей?

Дверь на веранду распахивается. Возможно, фру Хелена просыпается от этого звука, а может быть, она и не спала. Оскар исчез. Над заливом светлеет, дождь стал слабее, гроза ушла. В дверях стоит крошечное создание в желтом резиновом плаще, с длинными светлыми густыми волосами, заплетенными в две косы, и босиком. Девчушка с радостным удивлением смотрит на фру Хелену.

Эва: Ты одна?

Хелена: Одна.

Эва: Меня зовут Эва, я живу там, на другой стороне.

Хелена: А сколько тебе лет?

Эва: Семь.

Хелена: Хочешь сока?

Эва: Нет, спасибо.

Хелена: А булочку?

Эва: Нет, спасибо.

Хелена: А чего ты хочешь?

Эва: Я хотела узнать, когда приедут Фанни и Александр. Мы с ними всегда вместе играем, и без них скучно.

Хелена: Я не знаю. (Пауза.) Правда, не знаю.

Эва: Вот как!

Хелена: Не знаю.

Эва несколько секунд обдумывает это непонятное и неутешительное известие.

Эва: А ты не можешь сказать им, чтобы они приехали?

Хелена: Наверное, надо было бы.

Эва: Тебе никто не осмелится отказать.

Хелена: Неужели?

Эва: По крайней мере так говорит папа.

Хелена: А ты не хочешь войти и сесть?

Эва: Нет, спасибо. Я должна идти. До свидания.

Хелена: До свидания, Эва.

Эва: Не забудь, ты обещала.

Хелена: Постараюсь сделать, что могу.

Эва мгновенье пристально смотрит на фру Хелену. Потом ещё раз говорит «до свидания» и, прыгая со ступеньки на ступеньку, спускается по лестнице с веранды. И вот уже зелень полностью поглотила маленькое желтое пятнышко. Шелестит дождь, в отдалении лает собака. Фру Хелена берет книгу и начинает лениво разрезать страницы массивным серебряным ножом. В прихожей по другую сторону столовой слышится какое-то движение, хлопает дверь, раздаются шаги.

Хелена: Кто там?

Эмили: Это всего лишь я.

Хелена: Эмили!

Они нежно обнимаются. Фру Хелена гладит Эмили по волосам и щеке.

Эмили: Я так истосковалась по этому дому.

Хелена: Дети с тобой?

Эмили: Нет.

Хелена: С ними все в порядке?

Эмили (после паузы): Боюсь, что нет.

В тот же час, под шум того же дождя Епископ Эдвард Вергерус открывает судебный процесс против своего пасынка Александра Экдаля. Главный свидетель обвинения — Юстина, служанка. На процессе присутствуют мать Епископа фру Бленда, его сестра фрекен Хенриэтта, сестры обвиняемого Аманда и Фанни, а также Господь Всемогущий на Небесах.

Начинается все с привода. Вставляется в замок ключ, и фрекен Хенриэтта в сопровождении фру Бленды входит в детскую, грубо тряся, будит детей и приказывает им немедленно одеться. Фанни начинает плакать, Аманда спрашивает, где мама, а Александр интересуется, что происходит. Их вопросы остаются без ответа. Сжатые губы, замкнутые лица. Аманда натягивает платье, и все отправляются в библиотеку, где их ждут Епископ и Юстина.

Фру Бленда и фрекен Хенриэтта устраиваются на диване с рукоделием в руках, дети стоят возле дверей. Епископ встает из-за длинного стола, Юстина улыбается, быстро, но неуверенно. Александра просят подойти поближе. Теперь он стоит посередине громадной комнаты, заполненной от пола до потолка книгами. Внутри у него шевелится, точно большой краб, чудовищный страх.

Эдвард (мягко): Александр, мальчик мой. Ты, в присутствии своих сестер и Юстины, обвинил меня в убийстве моей жены и моих детей.

Александр: Это неправда.

Эдвард: Юстина, повтори свой рассказ.

Юстина: Александр утверждал, будто он видел покойную госпожу и её детей. Она говорила с ним. Она сказала, что её муж, Его Высокопреподобие Епископ, в состоянии гнева запер её и детей в бывшей спальне, без еды и питья. На пятый день они пытались бежать через окно, но при попытке к бегству утонули.

Эдвард: Ты узнаешь эту историю, Александр?

Александр: Нет.

Эдвард: Значит, ты утверждаешь, что Юстина дала ложные показания?

Александр: Может, ей это приснилось.

Эдвард: Юстина, готова ли ты повторить свои показания под присягой?

Юстина (приседает): Да, Ваше Высокопреподобие.

Эдвард: Хорошо, Юстина. Фанни и Аманда, вы слышали рассказ Александра?

Аманда: Нет.

Фанни (шепчет): Чего ты щиплешься? (Епископу.) Нет.

Эдвард: Значит, вы утверждаете, что ничего не слышали?

Аманда: Я помню только, как Юстина рассказывала, что госпожу и её детей нашли под мостом возле Домского собора и что их пришлось распилить, чтобы положить в гробы.

Эдвард: Ты говорила это, Юстина?

Юстина (шепотом): Да.

Воцаряется длительное молчание. Лицо Епископа вздувается, становится огромным, ужасным, нечеловеческим. Голос же его по-прежнему тих и приветлив.

Эдвард (Александру): Ты продолжаешь настаивать на том, что Юстина солгала или что ей все приснилось?

Александр: Да.

Эдвард: Ты готов повторить свои слова под присягой?

Александр: Конечно.

Эдвард: Давать ложную клятву — это смертный грех, Александр. Это называется клятвопреступлением и жестоко карается.

Александр: Вот как.

Александр переступает с ноги на ногу, прикладывает ладонь к боку и облизывает пересохшие губы. Теперь уже все равно. Жизнь кончена. Сейчас на него падет кара господа. Этого сволочного, злопамятного, проклятого бога.

Эдвард: Подойди, пожалуйста, сюда к столу. Положи левую руку на Библию и повторяй за мной: Я, Александр Экдаль, клянусь Священным Писанием и Живым Богом...

Александр (твердым голосом): Я, Александр Экдаль, клянусь Священным Писанием и Живым Богом...

Эдвард: ...что я говорил, говорю и буду говорить одну Правду и ничего, кроме Правды.

Александр: ...что я говорил, говорю и буду говорить одну Правду и ничего, кроме Правды. Я могу идти?