Серебряный туман - Оливия Вильденштейн

отнести его на помойку, когда зазвенела дверь «Астры».

Я резко обернулась.

— Мы закры…

Последний слог застыл у меня в горле. А потом журнал выскользнул у меня из пальцев и шлёпнулся на пол, как дохлая рыба.

ГЛАВА 17. НОВАЯ СОСЕДКА

Я не знала, как долго стояла там в тишине, глядя на Лили и Эйса, но солнце, которое начало опускаться за горизонт, когда я начала наводить порядок в пекарне, теперь исчезло.

По радио зазвучала ещё одна песня. Бодрая. Ритмичная. Она была не на английском. Или, может быть, на английском.

Эйс подстригся. Очень коротко. Это заставляло его выглядеть старше, жестче.

— Кэт.

Моё сердце ёкнуло при звуке его голоса.

— Эйс.

Моя метка горела. Его ладонь засветилась. Он сжал пальцы в кулак, как будто хотел заслониться от света.

Я кивнула его сестре.

— Лили.

— Сейчас неподходящее время? — сказал он, в то же самое время, когда я сказала. — Не думала, что вы, ребята, когда-нибудь вернётесь.

Я вдохнула через нос, выдохнула через рот. Предположительно, такое дыхание успокаивало — по крайней мере, так мне сказала мама. Я не чувствовала себя спокойнее. Хотя я действительно чувствовала лёгкое головокружение.

— Лили нужно где-то остановиться, — слова Эйса были подобны острым иглам.

Они прокололи мои лёгкие и освободили пьянящий воздух, наполнявший меня.

— Во дворце закончились комнаты для сдачи в аренду?

Ни один из них не улыбнулся. Не то чтобы я пыталась быть смешной. Я была в слишком сильном шоке, чтобы шутить.

— Она разорвала помолвку.

Тишина осветлила воздух и заглушила музыку.

Лили накрутила прядь светлых волос на палец. Снова и снова. Это движение было гипнотическим.

— Что ты имеешь в виду… разорвала помолвку?

Имел ли он в виду то, что я думала, что он имел в виду? То…

Эйс склонил голову набок.

— Она отменила свадьбу.

Я ахнула. Это было мягко. Едва слышно. Я зажала рот рукой.

Большие серые глаза Лили уставились на меня, обведённые красным, но сухие.

— Ух, ты, — проговорила я, уткнувшись в свою руку, которая пахла кондитерским сахаром и липким недоверием.

Лили опустила голову, уткнувшись подбородком в тонкую шею.

Эйс расправил плечи, которые, казалось, стали шире.

— Могла бы она пожить с тобой?

— Со мной? — пискнула я.

Лили подняла глаза, беспокойство — или смущение — нахмурило её лоб.

— Послушай, я знаю, кажется, что у нас много земных связей, — он наклонил голову к журналу у моих ног, и мои щёки вспыхнули, — но я бы никому из них не доверил свою сестру.

— Ты бы мне доверил?

— Я знаю, да? Довольно жалко, учитывая обстоятельства.

Я почувствовала укол его слов и ответную горечь под рёбрами.

— Как долго она пробудет здесь?

Голубые глаза Эйса потемнели, как несущиеся грозовые тучи. Он едва приоткрыл губы, когда сказал:

— Пока её огонь не погаснет. Шесть месяцев. Может быть, больше. Может быть, меньше. Зависит от того, как долго она здесь проживёт, — его голос был таким тихим, что по моим обнаженным рукам побежали мурашки. — Мы, конечно, заплатим тебе…

— Заткнись, — прорычала я, злясь, что он подумает, будто я требую оплаты. — Конечно, она может остаться с нами.

Прошла долгая минута тишины.

Лили подняла лицо. Она что-то написала своему брату.

— Я знаю, что ты не особенно хочешь меня видеть, Кэт, но я хочу навещать её. Часто. Это будет проблемой? — в его взгляде был вызов.

— Нет.

Я с трудом сглотнула. Меня просто убило бы видеть его каждый день…

— Я всё равно не часто бываю дома сейчас.

— Новая работа? — он указал на пекарню.

Я кивнула.

— Отрабатываешь своё чувство вины?

Я скрестила руки на груди.

— Что-то в этом роде.

Лили что-то ему показала. Он что-то подписал в ответ. А потом его руки обхватили её и сжали так сильно, что она, казалось, растворилась в его теле.

Я взяла метлу и смела крошки в ведро, затем сняла с крючка куртку и выключила музыку и свет. Когда я снова появилась через вращающуюся дверь, осталась только Лили, выглядевшая такой же пустой, как большая, бесшумная, тёмная комната.

ГЛАВА 18. ИЗМЕНЕНИЯ

Я отвела Лили в спальню на первом этаже и спросила, не нужно ли ей чего-нибудь, но она покачала головой. Увидев её пустые руки, я поднялась наверх и взяла пару леггинсов, футболку, новую зубную щетку и зубную пасту, затем постучала в её закрытую дверь. Когда она открыла, я протянула ей всё. Она показала то, что, как я предполагала, означало «спасибо». Может быть, это означало, что мне нужно пройтись по магазинам. Или, может быть: уходи.

После того, как она исчезла в своей спальне, я занялась стиркой, затем подтащила стул под колокольчики и отцепила их, положив в большой зиплок, который я спрятала в шкафу.

А потом, всё ещё потрясенная вечером, я смотрела очень скучный телевизор на диване, делая громкость очень низкой, чтобы не беспокоить мою новую гостью в доме, пока не приехал папа. Несколько раз я смотрела на её дверь. Я хотела постучать, спросить её, почему она это сделала, но в глубине души я знала причину: она увидела истинное лицо своего жениха и решила, что лучше умереть, чем выйти за него замуж.

Некоторое время спустя вошёл папа, челюсть раскраснелась от катания на лодке, глаза блестели от пива.

— Привет, милая, — он поцеловал меня в щеку, затем сел рядом со мной и скинул ботинки.

— Поймал много рыбы?

— Тонны. Мы должны поехать на озеро в эти выходные.

— Конечно.

Раньше я всё время ходила на рыбалку с Блейком. Я вздохнула при этом воспоминании.

— Папа, нам нужно поговорить.

Я села, выключила телевизор, затем свесила ноги с края дивана и наклонила туловище к отцу.

Его красноватый загар исчез.

— Ты беременна?

Я моргнула, удивлённая тем, что это была его первая мысль.

— Нет. Конечно, нет. Я даже ни с кем не встречаюсь.

— Ты часто бываешь с Каджикой.

Папа всё ещё считал Каджику моим дальним родственником, что делало его комментарий ещё более назойливым.

— Мы с Каджикой друзья. Кроме того, ты серьёзно думаешь, что у меня роман с двоюродным братом? Фу.

Его глаза скользнули по моей татуировке, в которой он обвинил Каджику.

— Да. Я не знаю, почему я это сказал, — он положил руку на спинку дивана. — Так о чём нам нужно поговорить?

— У нас в доме новая гостья.

— У нас? — он оттолкнулся от спинки кресла и посмотрел на закрытую дверь гостевой комнаты. — Айлен снова в гостях?

Я улыбнулась. Папа любил Айлен как сестру… как надоедливую младшую сестру.