Волчий шлем - Ричард Кнаак

Но тут к его лицу протянулась рука — та же самая рука, которая с такой легкостью остановила смертоносное лезвие меча. Едва коснувшись Моргиса, эта рука остановила перемену точно так же, как это сделали таинственные ци. Рычанье дракона переросло в отчаянный вопль, и он рухнул на колени — снова в человечьем облике. Превозмогая мучительную боль, он изо всех сил старался оторвать от себя ненавистную руку. С тем же успехом он мог бы попытаться оторвать от земли Драконье царство.

Ужас поглотил Моргиса. В таком безысходном положении он не бывал еще никогда.

Нечеловек спокойно глядел на поверженного противника. В его безглазом взгляде не было ни раздражения, ни злорадства — разве что любопытство.

Моргис почувствовал, что мир ускользает из-под ног. Он стоял на коленях, глядя в никуда пустыми, безумными глазами. Безликое существо вытянуло вперед левую руку и начертало на груди дракона какой-то знак. Затем, окинув комнату взглядом, оно спокойно, беззвучно удалилось.

Уже через несколько секунд дракон сумел подняться и открыть глаза. Поморгав, он сунул руку в один из мешочков, висевших на поясе.

Кристалла не было. Моргис порылся в других мешочках, затем немного подумал и пошел в тот угол комнаты, где лежали остальные его вещи. При этом он наступил на то место, где был стерт в порошок его талисман. Сейчас там не осталось никаких следов. Но Моргис не заметил этого, потому что ничего не помнил. После безуспешных поисков он присел на краешек стула. Должно быть, думал он, кристалл отобрали Повелители Стражи.

Поняв, что делать нечего, Моргис встал и направился к кровати. По пути он заметил, что на другом стуле лежит его меч. Очень странно. Что он тут делает? Разве он, Моргис, вынимал оружие? Упрекнув себя в небрежности, он спрятал меч обратно в ножны.

Постель была мягкой. Ни одному человеку не удалось бы удобно улечься в доспехах, дракон же, чья броня была лишь воображаемой, уютно устроился на кровати и закрыл глаза.

Прежде чем провалиться в сон, он успел подумать: «Помираю со скуки. Ну когда же вернется этот Грифон?»

Бегуны отлично знали свое дело и не упускали ни единого, даже самого призрачного шанса. Потому, когда первый из них увидел открытые Ворота, он в то же мгновение влетел в них — и вся свора последовала его примеру. Уже через мгновение первый бегун атаковал ближайшую цель. Но, на его беду, этой целью оказался Грифон.

Темная тварь промахнулась. Военная выучка не прошла для Грифона даром: лет, проведенных им в наемной армии, хватило бы на самую долгую человеческую жизнь. То, что Грифон остался жив, не было игрой слепого случая. Его боевое искусство достигло вершин, с какими мало кто мог соперничать. Даже в мирное время, будучи правителем процветающего города, птицелев не позволял себе расслабляться.

Бегун пролетел над головой Грифона, приземлился ярдах в четырех позади него — и тут заметил поодаль две фигуры. Повелители Стражи! Расплывчатые волкообразные очертания бегуна задрожали от предвкушения. Отец наверняка наградит его…

При других обстоятельствах Грифон непременно вступил бы в схватку с чудищем — но сейчас взгляд его был прикован к остальным черным фигурам, а острый слух подсказал ему, что первый бегун собирается напасть на Тройю и лорда Петрака. Грифон решил, что те вдвоем справятся с мерзкой тварью. На его долю оставалось еще не меньше полудюжины чудищ.

Грифон видел острые зубы бегунов, блеск налитых кровью глаз, гибкие, проворные тела хищников. Однако это были не обычные звери. Бегуны сливались и перетекали друг в друга, словно единое аморфное, бесплотное существо. Однако он не сомневался: если бегуны нападут на него, зубы их окажутся очень реальными!

Они окружали его: одни по часовой стрелке, другие — против. Грифон не помнил точно, сколько бегунов успело прорваться сквозь Ворота, пока те не захлопнулись. Один пробежал мимо птицельва и бросился на помощь тому, который предпочел напасть на Тройю и лорда Петрака. Еще один, вслед за первым, попытался было вцепиться в горло Грифону, но тот наотмашь ударил его когтистой лапой, и теперь чудище было мертво — или, по крайней мере, казалось мертвым. Видимо, нападая, бегуны обретали твердую форму — и тогда становились уязвимыми.

Грифон знал: еще мгновение — и атака повторится. Бегуны старались запутать его, сбить с толку, заставить неудачно и не вовремя повернуться — так, чтобы кто-то один исхитрился вцепиться в него, и тогда, пока Грифон будет сражаться с первым, на него набросится вся стая. Стратегия простая, но эффективная. Так можно было бы справиться с любым противником — только не с Грифоном.

Птицелев уже погрузился было в сферы волшебства, уже нашел подходящее заклинание — но тут заметил нечто, ошеломившее его. Там, в волшебном мире, его тоже поджидали бегуны! По крайней мере, часть сознания каждого из них была связана с теми самыми силами, у которых птицелев искал спасения. Грифон попал бы в ловушку, не будь он настороже. Но он успел бесшумно отступить, не замеченный чудищами.

Любопытно. Бегуны поджидают его на обоих уровнях — физическом и магическом. Попытайся он одолеть их с помощью волшебства, они бы его схватили. Если же применить физическую силу…

Стоп! Но ведь тот бегун, который свалился замертво, был уничтожен именно физической силой! Может быть, бегуны способны наблюдать за ним на обоих уровнях, но нападать — лишь на физическом? Значит ли это, что с точки зрения магии они всего-навсего безобидные привидения?

Все эти мысли промелькнули в голове у Грифона за считанные секунды. При этом он не спускал глаз с бегунов. Этим умением он в совершенстве овладел за долгие годы бессчетных военных кампаний. Наемник, не способный думать в минуту смертельной опасности, — уже наполовину мертвец.

Из-за спины Грифона доносились звуки борьбы, но он знал, что оборачиваться нельзя, даже на миг. Однако, если его догадка верна, он может обратить призрачное состояние бегунов себе на пользу…

Он позволил им обежать вокруг себя еще дважды, а затем повернулся к ним левым боком. Как ни умны были бегуны, они оставались всего-навсего животными. Инстинкт взял верх — и ближайшая к Грифону волкообразная тварь прыгнула на него.

С невероятной для большинства живых существ скоростью Грифон перехватил бегуна на лету и, пока тот не успел вновь перейти в бестелесное состояние, швырнул его собратьям. Те, конечно же, по-прежнему оставались призраками. Именно это и было нужно Грифону. Бегун был еще в воздухе и даже не успел сообразить, что произошло, — а птицелев уже вырвался из круга. Твари залаяли; одураченный бегун, щелкая зубами, бросился на Грифона, забыв, что снова утратил телесность.