Мир После (ЛП) - Сьюзен И

Нет, я не грежу о нем.

Это больше похоже на то, как крутой парень, который не любит кошек, может смотреть на котенка и на первый взгляд решить, что он, должно быть, милый. На такую разновидность неохотного, личного признания, что, возможно, не все кошки плохи.

Момент беспечности занимает один удар сердца. Взгляд Раффи скользит в сторону коридора.

Он что-то слышит.

Он напрягается.

Я жду, напряженно вглядываясь.

Две пары красных глаз становятся больше, когда подползают ближе, безмолвные, как смерть. Они заглядывают в гостиную из темноты коридора, наблюдая за мной.

Воу. Почему я ничего не знала о них?

В миг Раффи оказывается на ногах, на бегу по дороге в холл, выхватывая свой меч.

Адские тени прыгают и отскакивают обратно к спальне, абсолютно черные на темно-сером. Они бросаются через открытую дверь, откуда, как с реки, веет холодом.

Раффи и твари входят в режим стоп-кадра, будто сражаясь за разбитое окно около кровати.

Завеса дождя, как занавеска, сквозь разбитое стекло танцует в замедленном темпе на ветру.

Я знаю, мне нужно повторять движения Раффи, когда он атакует, но я слишком занята, наблюдая за тем, что происходит. Создания бегут, не нападая.

Они шпионят за ним? Возвращаются за подкреплением?

Адские твари могли удрать через окно, если бы первый не пихнул второго в занавеску, из-за чего второй в панике вцепился в первого.

Пока они разбираются, Раффи бьет мечом одного из них, разрубая почти пополам. Затем он рубит второго, перерезая ему глотку.

Раффи выглядывает в окно, чтобы убедиться, что эти двое были единственными адскими тварями.

Он, пошатываясь, опускается на кровать и кривится от боли, сгибаясь, чтобы отдышаться. Повязки на его спине расцветают темными кровавыми пятнами в тех местах, где должны были быть крылья.

Он только проснулся от своего исцеляющего сна, и с тех пор, за несколько часов, это уже третья битва. Один раз со мной, один с уличной бандой, что ворвалась в наше офисное здание, и сейчас с этими ползучими тварями. Не могу даже представить, насколько ему нелегко. Одно дело, быть отрезанным от своих и находиться в окружении врагов, и совсем другое, когда тебя ранят на самом верху, что, должно быть, ощущаешь себя самым одиноким в мире.

Он вытирает свой клинок о постельные принадлежности и с любовью полирует его о простынь. Агония существ наконец-то обрывается смертью, когда он покидает их.

Удивительно, но я вновь засыпаю в гостиной. Конечно, я недостаточно высыпаюсь за день и практически без сознания от истощения. Мое тело дрожит на диване.

Внутрь проник холод, пока дверь в спальню была открыта.

Раффи замирает и прислоняется к софе, переводя дыхание.

Я хнычу во сне, дрожа под ним.

О чем он думает?

Что, если кто-то из адских тварей наблюдает, для них же не имеет значения, лежим мы на разных кроватях или на одной? Или что я уже обречена из-за того, что слишком долго нахожусь в его обществе?

Я вновь начинаю хныкать, подтянув колени к груди под тонким одеялом.

Он наклоняется и шепчет:

— Тише. Ш-ш-ш.

Возможно, ему необходимо чувствовать тепло другого живого существа после такой травмирующей ампутации. Может, он слишком устал переживать о том, что я дочь человеческая, такая же странная и дикая, как жены Хранителей.

Какой бы ни была причина, он с неохотой вытягивает из-под моей спины диванную подушку. Он останавливается и смотрит так, будто меняет свое мнение.

Затем ложится позади меня.

Вначале его объятия жесткие и неудобные. Но по мере того, как он расслабляется, напряжение уходит с его лица.

Он перебирает мои волосы и шепчет:

— Ш-ш-ш.

Независимо от того, насколько мне с ним комфортно, я стараюсь дать ему столько же. Быть просто теплым телом, тем, что ему сейчас больше всего нужно.

Я прижимаюсь к нему во сне сильнее, и мое хныканье переходит в довольный вздох. Объятия Раффи больше похожи на то, как ребенок для комфорта прижимает к себе игрушечное животное, и это почти причиняет боль.

Я протягиваю призрачную руку, чтоб коснуться его лица. Но, конечно же, не могу почувствовать. Я чувствую только то, что помнит меч.

Так или иначе, я провожу рукой вдоль его спины и мускулистых плеч.

Представляя, как от него исходит легкое тепло.

Вспоминая ощущение того, как он держал меня в своих руках.

Глава 24

Когда я просыпаюсь, вокруг еще темно. Я пытаюсь вернуться назад в реальность, хотя мои мысли все еще во сне.

Я поглаживаю гладкий мех плюшевого мишки. В моем сне было гораздо больше комфорта, чем положено иметь уроку борьбы. Похоже, меч специально выбрал спокойное воспоминание, и я благодарна ему за это.

Проходит не больше минуты, прежде чем я вспоминаю, почему сплю на заднем сидении автомобиля.

Круто. Мы — заключенные в полицейской машине.

Когда ко мне возвращаются остальные воспоминания, я начинаю жалеть о том, что не могу вернуться в свой сон.

На улице громадины автомобилей усеивают шоссе, а ветви деревьев раскачиваются туда-сюда под лунным светом. Как и многие другие места, улицы тоже превращаются в нечто жуткое и сюрреалистичное по ночам.

Что-то движется за окном.

Прежде, чем я могу опознать тень, она стучит в окно.

Я вскрикиваю.

Мама молча хватает меня за руку и тянет к себе на пол автомобиля.

— Это я, Клара, — шепчет тень.

Поворачивается ключ и открывается дверь со стороны водителя. К счастью, кто-то выключил верхний свет, и мы не привлечем внимания.

Ее худощавое тело проскальзывает на водительское сидение.

— Ты мертвая женщина, — говорит моя мама. — Вся высохла и выглядишь так, будто только что вылезла из могилы.

— Она не мертвая, мама. — Я поднимаюсь на ноги и сажусь на сидение.

— Иногда я мечтаю ею быть, — говорит Клара. Она включает двигатель, издающий поразительно много шума.

— Что ты делаешь? — Спрашиваю я.

— Увожу вас отсюда. Подальше от этих ужасных людей, — автомобиль движется по широкой спирали, объезжая другие машины.

— Выключи фары, — говорю я. — Они слишком привлекают внимание.

— Это огни дневного света. Их нельзя выключить.

Когда она объезжает препятствия, свет от наших фар падает на груду тел, искалеченных моей мамой. Судя по всему, к ним никто не захотел прикасаться, не смотря на приказ Оби.

Ужасно выглядящее тело, которое лежит на стекле, вяло пытается поднять руку, чтобы защитить глаза от света.