Любовь на выходные (СИ) - Анна Валентинова

Он это объяснил тем, что ты… - тут мама покраснела и смущенно закончила, – Переспала с другим чуть ли не на его глазах.

Варя рассмеялась:

Вот-вот. Какой нормальный мужик будет рассказывать о таком родителям девушки?

Но и в самом деле некрасиво, о чем ты думала!

Ой, мамочка, честно? Ни о чем. Так все закрутилось, завертелось – не успела опомниться, как влюбилась.

Мама не могла успокоиться. Такое состояние она видела у дочки впервые, хотя боялась, что дочка потеряет голову из-за какого-то проходимца примерно с пятнадцати Вариных лет. Ей хотелось прочитать нотацию и сказать, как плохо поступила Варя, но та ее опередила.

Мамочка, мне 28 лет. Как ты думаешь, имею я право на счастье?

Конечно, имеешь, Варь. Но с Вадимом тебе было так хорошо, он такой положительный и серьезный, он был бы очень хорошим мужем и отцом…

Мама! Ты послушай себя, что ты говоришь! Хороший муж и отец! А где любовь?

Ну, знаешь, тебе уже не 18. В твоем возрасте надо уже думать о будущем, а не верить в сказки, - сказала мать, отвернувшись к окну.

Ну а что ты мне говорила в 18, не помнишь?

Варвара улыбнулась и, изображая голос матери, проговорила:

Варечка, сейчас для тебя главное – учеба! Вот получишь диплом и можешь устраивать личную жизнь. – а потом добавила уже нормальным голосом – Выходит, ты меня обманывала? Нет того

возраста, когда ты можешь любить и быть любимой?

Все не так просто, дочка, - мягко начала Ольга Алексеевна.

Все просто, мама. – не стала дослушивать Варя. – я буду следовать велению сердца, пока оно у меня есть.

А если это твое сердце бросит тебя через неделю? – в сердцах сказала мать и опять отвернулась от Вари лицом к окну, - или еще похуже…

Бросит беременной и несчастной! – рассмеялась девушка, встала и обняла ее за напряженные плечи. – Не беспокойся, мамочка. Я уже взрослая и сама могу позаботиться о своем душевном спокойствии. А теперь давай пить чай. Кстати, как там папа и его давление?

Мать стала отвечать, налила им обеим чай и потихоньку беседа переросла в уютные посиделки матери и дочери.

Поздно вечером, когда Варя уже укладывалась в постель, ей позвонил Макс.

Ну как? Ты жива здорова?

Варя так обрадовалась, что ее мужчина волновался за нее, что счастливо рассмеялась в трубку:

Я здорова и прекрасно себя чувствую. Маму убедила ссылка на мой возраст.

Она думает, что твоей поезд вот-вот уйдет и тебе надо рассматривать все предложения?

Почти угадал. А как твои дела? – девушка сняла халатик и легла в кровать, укрывшись одеялом.

А я приехало в свою одинокую холостяцкую берлогу, не стал ужинать и сразу лег. Теперь лежу и думаю о тебе.

Варя опять засмеялась, явственно представляя себе несчастного страдальца.

Ольга Алексеевна, проходя мимо комнаты Вари, услышала ее смех, и обреченно подумала, что все ее волнения за дочь, которых не было в ее пятнадцать лет, начнутся сейчас.

А Макс не унимался.

Ты сейчас в постели?

Да, – коротко ответила Варя.

В сорочке или белье?

Макс, ну кто спит в нижнем белье? Я в сорочке.

А трусики на тебе есть?

Макс, - укоризненно протянула Варя, - Что ты такое спрашиваешь!

Просто ответь, есть или нет!

Ну, есть.

Сними их.

Варе стало трудно дышать. Как он по телефону умудряется вогнать ее в жар одними своими словами!

Я не буду снимать трусики по телефону! Особенно когда за стенкой спит моя мама! – твердо, как показалось, отказала она.

А если я очень попрошу? – вкрадчиво сказал Макс.

Нет! – уже менее твердо сказала  Варя.

А если я встану на колени, задеру сорочку до талии, лизну твой животик и медленно-медленно сниму твои трусики сам? – голос Макса был тягучим и завораживающим, и от его слов плавилось все внутри.

Да.

Не слышу, - переспросил Макс.

Я сниму эти чертовы трусы! – она почти прошептала в трубку, и, положив сотовый на кровать, сняла этот девайс трясущимися руками.

Молодец, послушная девочка! – похвалил ее Макс. – А теперь медленно снимай сорочку, думая обо мне.

Но тогда я останусь совсем голой! – не выдержала Варя.

Вот именно! – многозначительно ответил он.

Хорошо, – она опять положила сотовый и сняла сорочку. Укрывшись одеялом, она взяла телефон и обреченно сказала собеседнику, – Чертов извращенец!

А теперь солнышко согни свои ножки в коленях, - Варя машинально выполняла его требование, - И медленно оближи свой пальчик, как будто я тебя целую.

Макс чувствовал удовольствие от телефонного секса с Варей, воочию представляя, как она краснеет, и все равно не может отказать ему в его просьбах.

Облизала?

Да. - Варя отвечала все неуверенней, уже зная, что может последовать за такой просьбой.

А теперь вспомни, что и как мы делали с тобой в моей машине. Как ты сидела на мне, и я был в тебе, целовал твою голую грудь, трогал тебя там, растирал и ласкал твое самое чувствительное место и одновременно входил в тебя. А ты стонала и всхлипывала, умоляя меня не останавливаться.

Варя слушала горячий шепот Макса, и рука ее сама собой потянулась вниз, где все уже было влажно и тепло. Она начала ласкать себя медленно, подстраиваясь под ритм слов любовника, но со второй фразы стала ускорять движения и окончание его слов встретила судорожным всхлипом. На другом конце города, не видя Макса, не чувствуя его рук и языка она получила удовольствие от одного его голоса!

Ты кончила? – через паузу спросил он.

Да, - не сразу ответила Варя.

Спокойно ночи, солнышко. – почти проворковал он и положил трубку.

Засранец! - мысленно прокомментировала Варя и уставилась в потолок. Какой тут сон!

Заснуть ей удалось не сразу, а понедельник оправдал свою давнюю репутацию – оказался тяжелым и муторным.

Сначала мама заявила, что у нее еще есть в городе дела, все своим видом намекая, что останется дома и будет блюсти нравственность дочки. Потом на планерке Завьялова, как всегда сдержанно-

деловая, но шикарная, в легком шелковом костюме, с умелым «почти незаметным» макияжем на лице, заявила, что еще один сотрудник уходит в отпуск, и Варваре Карамышевой придется потрудиться.

Почти весь рабочий день она принимала материалы у счастливой отпускницы, не успевая даже подумать, позвонит ли любимый и что делать вечером, ввиду решительного настроения мамы.

Макс позвонил после пяти вечера, и Варя, к тому времени сидевшая одна одинешенька в кабинете, сразу вывалила на него все новости.

Ну что ж, придется что-то думать, - глубокомысленно, но неопределенно сказал он. – Ты на работе?

Да.

Я за тобой заеду, собирайся.

Как назло, когда Варя спускалась вниз, она оказалась в лифте с Ксенией Завьяловой. Та специально (а может Варе так показалось) встала перед зеркалом лифта так, чтобы девушка смогла узреть все свое несовершенство по сравнению с ней, звездой городской журналистики. Варины летняя цветастая кофточка и белая джинсовая юбка, босоножки, распущенные волосы настолько отличались от вида главного редактора, что Ксения не выдержала и сделала замечание:

Варвара, вы хотя бы постарались выглядеть более серьезно, вы работаете в уважаемом издании, неужели так трудно одеваться более прилично?

Сказала, как отрезала и вышла из лифта.

Недоумевающая девушка залезла в джип и спросила Макса:

Неужели я выгляжу неприлично? Тот тут же схохмил:

Ты забыла надеть трусики после вчерашнего? Варя покраснела.

Про вчерашнее я вообще не хочу разговаривать. Я полночи уснуть не могла!

Ну, если тебе станет легче, то я тоже, – признался Макс и вырулил со стоянки. Конечно, Варе легче не стало, но приятнее – возможно.

Наша Ксюша отчитала меня за неподобающий внешний вид и навесила еще несколько рубрик вместо отпускницы.

Второе она сделала по полному праву, как редактор, а первое… Варь, тебе сколько лет?

- 28.

А ей, если не ошибаюсь, уже 35. Она вынуждена одеваться по другому, и, поверь мне, тоже бы хотела ходить в легкомысленных юбочках, и не тратить по часу на макияж.

Откуда ты все это знаешь?

Потому что умный.

Максим остановил машину у модного ресторана. То, что ресторан был не только модный, но и дорогой, Варя слышала от коллег, которые хотели там устроить вечеринку, но не решились. Он решительно провел ее через шикарный холл во внутренний дворик с фонтанчиком, столиками  с

ажурными коваными ножками и белыми скатертями, диким виноградом, увивавшим стены, и гирляндой маленьких разноцветных фонариков над головами посетителей.