Связанные (ЛП) - Шэн Л. Дж.

Он наслаждается болью. Процветает на этом. Насколько это больно?

— Значит, в детстве ты был непоседливым? — Я возвращаю разговор к первоначальной теме. Мое тело адски раскалено, и я чувствую, как капля пота стекает по моему позвоночнику.

— Неплохо сказано. После того, как я попал в кучу неприятностей и был отстранен от школы, моя мама записала меня на этот урок борьбы для детей.

Я улыбаюсь. 

— Ты подсел.

— Да, остальное уже история.

— А истерики гнева?

Он склоняет голову набок, на его лице застыло забавное выражение. Это больше личный вопрос, чем профессиональный. Я прочищаю горло и выпрямляюсь на стуле. 

— Ты прав. Не мое дело. У тебя есть какие-нибудь увлечения помимо ММА? — Конечно. Крав-мага.

Я закатываю глаза. Томайто, томахто. Крав-мага — это просто продолжение ММА.

— В XWL тебя зовут Зомби. Почему?

— Люди говорят, что мои глаза выглядят мертвыми, когда я выхожу на ринг, — он делает паузу, — а все остальные крутые имена уже заняты.

Я смеюсь, и это заставляет его ухмыляться, как будто ему удалось сделать что-то, на что он не был уверен, что способен.

— Почему у всех бойцов ММА огромные, уродливые, прямо на лице татуировки?

— Множественные удары по голове? — Он морщит лицо, и я снова смеюсь, и теперь его лицо практически излучает счастье. — По той же причине, по которой толпа разбрасывает части тел в окрестностях — чтобы посеять страх.

Я смотрю на следующий вопрос в блокноте и ерзаю на стуле. Это неловко, но у меня не было проблем с интервью Джесси, так что Тай тоже должен ответить на него.

— Ты хорошо зарабатываешь — пятьдесят тысяч за бой и еще семьдесят пять тысяч за победу. Эй, чувак, просто читаю твою статистику. — Я ангельски улыбаюсь, когда его лицо напрягается. — Какого черта ты все еще делаешь не на той стороне Конкорда?

— Мне здесь нравится. Рядом со спортзалом, рядом с моими друзьями… — Он пожимает плечами. — И дело не в том, что я богат или что-то в этом роде. Я справляюсь, но я не могу драться чаще трех-четырех раз в год, мне нужно время для восстановления, а оплата тренажерного зала, оборудования, диетолога и т. д., истощает твой банковский счет. — Он позволяет этому впитаться, прежде чем, наконец, добавить. — И последнее, но не менее важное: я не гонюсь за деньгами, как и ты, Блэр.

Моя грудь сжимается. Я рада, что он понял это. Не знаю как, но он это сделал. Это еще один шаг к тому, чтобы тебя не называли Барби.

— Какая самая тяжелая травма, которую ты получил в бою?

— Сломанный нос, руки, ноги. Порезы, потеря крови. Гематома прямо над бровью. Две недели я выглядел как человек-слон. — Он дотрагивается до переносицы, улыбаясь, как будто воспоминание об этом сладко и с примесью ностальгии. Боже, он сумасшедший. И сексуальный.

—Эээ... ладно. — Я теряю равновесие, перебирая страницы, не обращая внимания на их содержание. Мне все еще слишком жарко, но я начинаю думать, что дело может быть только во мне.

— Ты нервничаешь из-за боя с Эоганом Доэрти? До 13 июня меньше двух месяцев.

— Нет, но он должен быть.

Продолжаю интервью с комом в горле. Кондиционер включен, и я знаю, почему мне жарко. Мне жарко, потому что я нервничаю. Я нервничаю, потому что ненавижу то, что видела возле его дома, в его дворе.

Но я все еще не могу его ненавидеть.

Честно говоря, к сожалению, я даже не близка к тому, чтобы ненавидеть его прямо сейчас. И это просто вопиющий позор для Сердца и Мозга.

ГЛАВА 10

Я еще не готова снова встретиться с Таем, теперь, когда я видела забор, лифчик, письма.

После того, как морально развалилась.

Следующим вечером я иду на концерт I Prevail с Шейном, и пока я в ванной, он находит себе новую блестящую игрушку. Первокурсница, специализирующаяся на американской истории, по имени Джемма.

Ну, по крайней мере, теперь он от меня отстал.

Время тянется мучительно медленно всю неделю. Иззи по-прежнему работает за границей, а я провожу дни в одиночестве, как туча. Все вокруг меня, кажется, заняты жизнью, планированием своего лета, жизнью, а я снова бесцельно плыву по жизни, и только школа поддерживает меня. Если вам действительно нужно описание того, на что похожа моя жизнь сейчас, я скажу коротко и просто: мдаааа.

Днём учусь, а ночью работаю. Тай звонит один раз, на следующий день после интервью, когда я была на концерте с Шейном, но я не беру трубку. Куча оставленных им текстовых сообщений остается без ответа.

Воскресенье: Не хочешь сходить в кино или еще куда-нибудь?

Понедельник : Я попробовал послушать Neck Deep, группу, которую я видел в твоем плейлисте. В чем их фишка? Они звучат как Blink-182, но они британцы.

Вторник: Эй, красотка, твоя музыка отстой.

Среда: Меня трахнули и бросили, Барби? Я в шоке и мне больно.

Четверг: Окей, шок и боль превратились в гнев. Какого черта, Блэр?

Пятница: Отлично.

Это было его последнее слово. Отлично. Только это нехорошо, потому что я все думаю о нем. Я просто не могу сдаться и встречаться с ним. Ротвейлеры не превращаются в стерилизованных чихуахуа. Я не хочу обижаться, но мои дни без него кажутся пустыми, скучными, недостаточными. Я отчаянно хочу держаться подальше. Мне нужно держаться подальше. Но я уже не уверена, что будет больнее — держаться подальше или увидеться с ним.

Итак, в субботу, когда я знаю, что опережаю свою игру с заданием по ММА и хорошо подготовлена к предстоящему экзамену, я уже закончила уборку квартиры и поставила галочки во всех списках дел, которые висят у меня на холодильнике , я отвечаю ему.

Извини, была напряженная неделя. Как дела?

Мяч в его руках, но что, если он уже отправился на другой корт, играть с кем-то не таким напряженным?

Он не отвечает. Я точно знаю, что суббота для него не рабочий день. Я выучила наизусть его график тренировок, когда тусовалась в The Grind.

Что еще хуже, у меня выходные от Неда. Я забронировала их заранее, так что я могу сосредоточиться на своем задании. Теперь мне нечего делать, кроме как сидеть и думать о том, что я могла его потерять. Потерять его, потому что я трусиха. Единственный парень, который мне действительно нравился за очень долгое время.

Я почти не сплю между субботой и воскресеньем.

Утром я умываюсь, осматриваю темные круги под глазами и надеваю красную клетчатую рубашку, черные леггинсы и темно-красные очки, чтобы соответствовать моим налитым кровью глазам.

Прежде чем я успеваю пожалеть об этом, я еду к Таю на своем розовом Mini. Воскресенье для него относительно свободный день, спарринги в полдень и больше ничего. Его может не быть дома — или, что еще хуже, он может быть дома с кем-то еще, — но что-то во мне, кажется, не может оставаться в стороне.

Я подъезжаю к бордюру перед его домом и хлопаю дверцей машины, все еще размышляя, делать это или нет.

Я тяжело дышу, моя грудь болит от волнения и страха, когда я замечаю забор. Я моргаю от удивленного жжения в глазах.

Сувениры от фанатов? Исчезли. Все, от нижнего белья до бикини. Почтовый ящик опустел. Я бросаюсь вперед, заглядываю в слегка приоткрытую калитку и воспринимаю это как приглашение войти.

Бюстгальтера на Харлее больше нет.

Все, что я ненавидела, исчезло.

Я могу стоять здесь вечно и с удивлением изучать его. Забор, такой чистый, что его ворота так манят меня пройти. Мои ноги спешат во двор перед его домом, и я дважды стучу в его дверь.

— Да? — Тай открывает дверь и отчужденно смотрит на меня сверху вниз. Я ожидаю, что выражение его лица превратится в одну из тех улыбок, которые он хранит специально для меня.

Когда этого не происходит, я нервно подпрыгиваю на ступнях и смотрю вниз. 

— Привет. — Я скучала по его лицу. — Твой забор выглядит красиво.

Его челюсть все еще напряжена. Я понимаю. Я понимаю его. Я пропала на неделю. Так почему же он не может понять, как пугающе встречаться с таким парнем, как он, когда ты так привыкла к одиночеству, так привыкла к прозвищу Скучная Блэр? Бойцы ММА не имеют репутацию лучших бойфрендов.