Целительница его сердца (СИ) - Рин Скай

— Такая нежная, ласковая, податливая кожа… как ты сама!

Наверно, он как-то воздействовал на меня ментально, потому что я вдруг успокоилась. Его голос внушал мне доверие. Сердце вернулось в обычный ритм. Я вообще была в состоянии какого-то морока.

Тело мое налилось приятной тяжестью и обмякло у двери. Винтер еле успел подхватить меня на руки.

— Не бойся, Айрин. Ничего плохого я с тобой не сделаю. Так нужно, милая. Ради твоей безопасности.

Куратор отнес меня к постели и осторожно уложил на нее.

— Однажды я тебя уже потерял. Больше такого я себе позволить не смогу!

Щелчком пальцев куратор потушил верхнюю люстру. В канделябрах по стенам заплясали языки пламени, делая обстановку комнаты томной и романтичной.

Это он что собрался делать?!

Куратор тем временем потянулся к шнуркам на лифе моего халата.

Ой-ой…

Это он теперь так благодарность за шопинг требует?!

Нет, к такому повороту я не готова!

Только вот загвоздка, мое тело настолько отяжелело, что двинуться, или пошевелиться я не могу. Да и на мозг, то и дело, пытается накатить пленка какого-то нездорового «пофигизма». Скорее всего так действует магия куратора.

— Доверься мне. — шепчет Винтер.

Ага, я сама себе не верю, еще какому-то странному мужчине доверять, который меня обездвижил и теперь еще в лиф лезет.

Дарк, тем временем, спустил рукава моего халата, обнажая левую руку, ту, на которой у бедолаги Айрин отсутствовал мизинчик. Расстегнул верхнюю пуговицу сюртука и белоснежной рубашки. Выхватил какой-то амулет, на длинном шелковом шнурке. Снял его с могучей шеи.

Так, похоже, лишать меня невинности он не намеревается. И то хорошо. Не сказать, что я такая ханжа и блюду свой цветочек для того самого, единственного, но и ложиться в постель с первым встречным ни за что не стану!

Винтер, тем временем, махнул рукой, горящий канделябр тут же, точно по его приказу, сорвался со стены, и подплыл к куратору прямо по воздуху.

Дарк осторожно поднес шнурок к свече и нагрел амулет над пламенем.

— Я — Дарк Омар Винтер ставлю печать на Айрин Грейс… — далее его губы зашевелились в неразборчивом шепоте, а я как завороженная наблюдала за тем как амулет раскаляется докрасна, как от него во все стороны расходятся красные всполохи, искры озаряют комнату.

Дарк, опустив канделябр в свободное плавание по воздуху, нежно берет меня за руку. Мгновение, и он решительно прикасается амулетом к моему запястью. Мне больно, ведь кожа на запястье самая тонкая и чувствительная, я хочу вскрикнуть, но не могу. Даже как дышать, забыла — воздух вдохнуть вдохнула, а вот выдохнуть обратно, уже нет.

Все что я могу, это лишь испуганно и беспомощно смотреть на куратора. Он тоже смотрит внимательно на меня, повторяя:

— Дыши, Айрин, дыши, вот так. Это ужасно, что я не могу обезболить метку, но так уж устроено: чтобы получить мою защиту ты должно вытерпеть толику боли. Потерпи, моя хорошая, все. — куратор отнимает амулет от моего запястья. Там остался какой-то след, но пошевелиться я не могу, и рассмотреть его поближе, тоже.

— Все, Айрин, теперь я за тебя спокоен. — Куратор наклоняется ниже, к самому моему лицу. Быстро целует меня в лоб. — Отдыхай, Айрин. Я уеду, но постараюсь быстро вернуться.

Куратор накрывает меня одеялом, уютно подтыкает его, тушит свечи, и выходит из моей комнаты, прикрыв за собой дверь. Не знаю, как это происходит, но засыпаю я в следующее же мгновение.

Глава 25

Я проснулась, но не от подъемного колокола, как несколько последних дней, а от настойчивого стука в дверь. За окном было все еще темно, что говорило о раннем утре. Я тут же подскочила на мягкой удобной постели, и выставила вперед свои запястья.

Хм… они были чистыми. Без следов какого-то-либо воздействия. Повертела ими в разные стороны, поглядела под разными углами. Ничего. Никакого знака, никакой поврежденной кожи, ни-че-го!

Неужели все это мне приснилось? Визит куратора поздно вечером, то, как он обездвижил меня и поставил метку. Это было все так реалистично, что я начала думать, а не двинулась ли я головой?!

— Стук в дверь продолжился.

— Айрин, вставай! На пары опоздаем! — ломилась в дверь Ава.

— Встаю! — крикнула я ей, — сейчас оденусь, умоюсь, и выйду!

— Хорошо, я буду ждать тебя у консьержа. — согласилась подруга. — Нам еще надо успеть в трапезную.

— Ням-ням…

— Кушать!!! — послышались голодные пищания из кантибэга.

— Сейчас, сейчас, погодите… — пробормотала я, нашариваю уютные тапочки на пушистом прикроватном ковре.

Я ринулась в душ. Первые струи теплой воды попали на запястье, и я глазам своим не поверила! Рисунок! Тот самый, что поставил мне Винтер. Его метка начала проявляться только тогда, когда на то место попала вода! Ах вон оно что! Мне это все не приснилось, не привиделось, и я не сошла с ума. Все это было на самом деле. Винтер и в правду поставил на меня свою метку, перед тем как покинуть Академию.

Однако долго разглядывать причудливый рисунок времени у меня не было. Я завернулась в пушистый банный халат и остановилась около груды неразобранных коробок, пакетов, свертков и вещей. Эх, надо было с вечера все померить, разобрать, и прикинуть в чем с утра идти на пары. А не за пять секунд до выхода стоять и пялиться на всю эту груду вещей.

Ладно. Я полезла в коробку с нижним бельем, выбрала те самые шортики, лиф, вот с платьями вышла заминка. Я хотела надеть что-нибудь не такое вычурное, большей частью незаметное, чтобы не вызвать всеобщего к себе интереса, но вот загвоздка: вчера я скупала себе именно все вычурное и приметное. Интересно где были мои мозги и мое здравомыслие во время вчерашнего шопинга? Наверно, эндорфины от красивых платьев отключили мне всю способность мыслить критически.

Покопавшись в груде вещей, я выудила как мне показалось самое нейтральное — кремовое платье из тонкой шерсти в пол и с длинным же рукавом. Платье село на меня как родное. В коробке оно было сложено определенным образом, поэтому даже не помялось. На ноги у меня были припасены чудесные ботиночки из мягкой замши такого же приглушенного кремового цвета. Внутри они были отделаны мехом, так что ногам в них было тепло и комфортно. Далее, шубка. Очаровательная, светленькая, и очень теплая. И в тон ей меховая шапка. Дополнили мой образ перчатки и дамская сумочка, в которой звенели… форинты! Куратор, кажется, предусмотрел абсолютно все!

Покрутившись у зеркала и так и эдак, я, под голодное пищание фамильяров,