Тени войны - Алекс Орлов

— Фу! Грязная обезьяна! — Анупа без труда вырвалась из объятий и брезгливо отерла губы. Однако было заметно, что ей приятно.

Морис уселся и, обхватив руками колени, принял самую обиженную позу. И не ошибся.

Спустя несколько минут на плечо ему легла ладошка Анупы.

— Эй, послушай, не сердись. Я… Я… — Девушка искала слова и не находила их. — Скажи мне, Мо-рис, а что ты делал… Ну вот когда я… рассердилась? Это что?

— Это называется «поцеловать», крошка. У вас что же, никто не целуется?

— Не-а. И волосы на лице у нас не растут. Знаешь, если бы мне раньше сказали, что у людей, как у зверей, на лице растут волосы, мне бы, — девушка сморщилась, — мне бы стало противно, а вот ты такой лохматый, — Анупа снова коснулась бороды, — нравишься мне еще больше.

— Это называется «бо-ро-да», девочка.

— Бо-ро-да, — повторила Анупа.

— Слушай, а почему ты не поинтересовалась: кто я, откуда?! Ведь у вас нет бородатых мужчин.

— Ну-у-у! — Девушка наморщила лоб, и ее носик смешно вздернулся. — Какая разница? И вообще, ты, наверное, голоден, Мо-рис?

— Да-да, конечно! — Морис энергично почесал впалый живот. — Поесть было бы очень кстати.

— Тогда пойдем, наберем желтых камней для метания, здесь недалеко ручей.

Морис пожал плечами и, поднявшись с земли, заковылял вслед за девушкой.

Оказавшись у ручья, заросший и ободранный Морис вдруг начал дико хохотать, затем бросился в воду и стал лихорадочно совать в карманы слитки, маленькие и большие.

— Золото! Золото! Мы богаты! Мы очень богаты! Я брошу военную службу и заживу как рантье! — не переставая повторял он, и глаза его отражали блеск желтого металла.

Набив карманы, совершенно обезумевший Морис заметался по руслу ручья, стаскивая слитки в кучи.

— Ты что, с ума сошел?! — обрела наконец дар речи Анупа. — Зачем ты собираешь эти булыжники, нам нужны небольшие камни, Мо-рис! Да что с тобой?!

— Ты ничего не понимаешь, глупая дикарка! Мы теперь с тобой миллионеры! Да что там миллионеры — нет такого числа, чтобы описать наше богатство! Ты понимаешь? Эти желтые камни — это золото, золото, Анупа! — не унимался Морис.

— Ты такой красивый, храбрый и сильный мужчина, но до чего же ты бестолковый! — Анупа стояла в ручье, уперев руки в бока. — Неужели ты думаешь в Мго, Ронги или в землях муюмов удивить кого-нибудь этой чепухой? Железо — это другое дело. У кого есть железо — тот богатый, тот сильный, а это твое золото, оно годится только для пращи. Такое мягкое, что его даже младенец раскусит! — С этими словами Анупа презрительно пнула ногой слиток величиной с конскую голову.

Морис неподвижно стоял по колено в воде и как завороженный смотрел на свои руки, в которых тускло поблескивали два желтых булыжника.

— Да-а, — протянул он со вздохом, — совсем я тут ополоумел. — И стал вываливать из карманов свои богатства.

Большая, величиной с гуся ярко-красная птица сидела на макушке высокого дерева и с недовольством смотрела вниз на двух подозрительных зверей, которые крутились вокруг ствола и издавали странные, не птичьи звуки.

— Ну и что ты теперь собираешься делать? — ехидно спросил Морис.

— Убивать птицу, — невозмутимо ответила девушка и назидательным, не терпящим возражений тоном добавила: — Ведь мужчины такие беззащитные. Сейчас я добуду дичь, а ты ее приготовишь… Ага, вот отсюда ее хорошо видно.

Анупа вытянула вперед руку с блестящим шариком и прицелилась. От напряжения она высунула кончик языка. Следующего движения Морис просто не уловил, так быстро все произошло. Из кроны дерева в облаке разлетающихся разноцветных перьев и сбитых листьев вывалилась и шлепнулась на землю убитая птица.

— Ух ты! Вот это класс! — Морис подбежал к добыче и поднял ее за широкие крылья. Он, однако, был весьма озадачен, обнаружив на тушке убитой птицы входное и выходное отверстия, из которых вытекала кровь. — Эй, а как ты это сделала?

23

Уже второй день колонны императорских войск плутали в густых лесах владений муюмов, желая найти большое селение. Шли с опаской, высылая разведку во всех направлениях. Старый Ахха знал силу муюмов. В молодости он дважды с войсками захватчиков пытался пробиться сквозь леса к океану, но каждый раз возвращался с полпути, имея при себе лишь горстку телохранителей.

Это была страшная война без правил. Люди леса появлялись неожиданно и так же неожиданно исчезали, а отряд всякий раз сокращался вдвое. Правда, теперь нарвад ведет с собой много воинов. Все они верхом на крепких черных буйволах, к тому же каждый солдат защищен костяными или ракушечными доспехами.

И все же Ахха очень опасался.

— Нарвад, нарвад!

Ломая тяжелыми копытами кусты, желтый буйвол нес кричащего Моххада. Ахха подождал промбиуда и с явной тревогой в голосе коротко бросил:

— Ну?!

— Там! — Моххад неопределенно махнул рукой. — Мертвое селение! Хижины сожжены, живых людей нет, только изуродованные разлагающиеся трупы: женщины, мужчины, дети — все!

— Не может быть! Вперед, показывай дорогу! — И Ахха вонзил шпоры в бока своего буйвола.

Сгорбившись, нарвад сидел на поваленном расщепленном дереве на окраине селения. Старый Ахха был погружен в тяжкие раздумья. «Что же случилось с этой деревней? Почему вокруг только следы убийства, но нигде нет следов битвы?»

Везде, где проходили войска Аххи, они не встречали сопротивления. Все попадавшиеся селения были сожжены, а жители уничтожены. Поход к океану обещал превратиться в бесславную прогулку по кладбищу.

Военачальники сидели на своих буйволах пасмурнее туч. Им хотелось войны, славы, почестей. Солдаты же, наоборот, чувствовали себя прекрасно. Они уже почти открыто пьянствовали, и дисциплина в войске слабела с каждым днем. Поэтому внезапное сообщение о гибели двух солдат, погнавшихся в лесу за неизвестным, было воспринято на совете в шатре у Аххи на «ура».

Вот оно, настоящее дело, вот она, слава, вот они, трофеи!

Тридцать с небольшим оставшихся в живых муюмов как смогли окопались на небольшом холме, склоны которого были утыканы громадными гранитными глыбами. Силы были слишком неравны, но муюмы решили защищаться. Мужчины подносили боеприпасы, женщины из-за каменных столбов напряженно следили за действиями императорских солдат.

Ахха грамотно окружил войсками последний оплот умирающего народа и теперь за десять минут мог сломить сопротивление маленького отряда, умертвив всех до единого, но ему нужны были пленники, и особенно женщины.

Солдаты выкрикивали муюмкам оскорбления, но те молчали строго и торжественно, как статуи. Ничто не выводило их из равновесия.

Один смельчак до того разошелся, что покинул строй и, выйдя вперед на несколько шагов, принялся кричать, размашисто жестикулируя. Не видя опасности, он шаг за шагом приближался к позициям осажденных и уже мысленно наматывал на кулак длинные косы прекрасной пленницы. Ему удалось сделать еще только один шаг навстречу желанной мечте…

Золотой шарик сверкнул на солнце желтой молнией и впился в смотровую щель забрала. Солдат охнул, руки его неестественно взметнулись вверх, как будто он хотел взлететь, и он рухнул на пожелтевшую, высохшую траву. Из всех щелей его шлема хлынула кровь.

В рядах императорских солдат моментально воцарилась абсолютная тишина, через мгновение взорвавшаяся шквалом гневных криков. Масса войска колыхнулась и покатилась на муюмов.

Воздух злобно зашипел, пронзенный десятками несущих смерть снарядов, и передовая шеренга наступающих легла под дружным залпом амазонок… Но это уже не могло сдержать атакующих. Еще немного, и в ход пошли железные спицы, а еще через полчаса опьяневшие от крови солдаты, гремя костяной броней, самозабвенно отплясывали на изуродованных трупах несостоявшихся пленников.

Старый нарвад подавленно взирал на эту кровавую вакханалию, сидя на широкой спине своего буйвола. Белый красавец не обращал внимания на крики и флегматично жевал зеленую ветку. Там, в толпе совершенно неконтролируемых солдат, мелькали то Моххад с бичом в руке, то надрывающий горло Сеик. Но на них и на других военачальников воины не обращали внимания, в лучшем случае корчили рожи и огрызались.

Ирри среди метавшихся начальников не было. Он находился возле старого Аххи и с переливающимся через край удовольствием посматривал на пришибленного тяжким зрелищем благородного нарвада.

24

Спустившись с горы, Морис и Анупа вышли на большую пустошь, заросшую высокой серебристой травой.

— Ну что, может, отдохнем, королева?

— Тихо! — прошептала Анупа, прижимая палец к губам. — Я слышу топот и голоса людей. — И девушка застыла, чуткая, как лань. — Ложись! — отрывисто проговорила она.

— Чего? — не понял Морис. Он определенно ничего не слышал, но дикарка резко рванула его за руку, и он повалился в траву рядом с ней.