Золотые крылья дракона - Александр Больных

Чани, подняв лежавший на палубе багор, прицелился и ударил им, как копьем. Но с таким же успехом он мог бить в гранитную стену. Багор, лязгнув, отскочил, а наконечник его сломался.

Принцесса достала свой Факел, и языки багрового огня лизнули воду. Вода заклокотала, зафыркала, как в большом котле, вверх забили струи пара, все вокруг заволокло непроницаемой молочно-белой теплой и душной пеленой. Удары весел глухо отдавались в ней, донесся чей-то приглушенный писк. Но Галера по-прежнему медленно ползла кормой вперед. Огонь Факела из красного стал ослепительно-белым, потом налился солнечным золотом, все заглушил неистовый рев пара…

Ториль вздохнула и опустила Факел.

— Когда мои предки строили этот корабль, они не подозревали, что может встретиться такое исчадие зла.

— Это что же, — слегка дрогнувшим голосом поинтересовался подошедший Хани, — значит, мы приехали?

— Пока еще нет, — принцесса с удивительным спокойствием присела, — но скоро мы увидим, куда нас тащат. К сожалению, я не вижу пока выхода.

Вскипяченная пламенем Золотого Факела вода быстро остывала, пар рассеивался. Стало видно, что там, где Ториль нечаянно коснулась огнем Галеры, золоченый борт почернел и закоптился, филигранные украшения расплавились и превратились в бесформенные металлические нашлепки, два весла вообще пропали. Вместо них торчали лишь безобразные культяпки, тем не менее старательно загребавшие воздух.

Погода стала почти хорошей, море успокоилось, сквозь разрывы туч начало проглядывать солнце.

— И что будет дальше?

Кто спросил это, Ториль так и не поняла, но, махнув рукой, ответила:

— Затащат нас в Мертвую воду. Или еще куда…

В этот момент в воздухе прошелестел тихий голос:

— Брось рубин…

Хани встрепенулся.

— А?! Что?!

— Брось рубин…

— Кто это говорит? — Хани с подозрением уставился на принцессу. — Ты, что ли?

Ториль покачала головой.

— Нет.

— Брось… — снова прошептал кто-то невидимый.

Ториль, слепо смотревшая прямо перед собой стеклянными, ничего не видящими глазами, неожиданно вскочила, как подброшенная пружиной.

— Бросай! — крикнула она Хани.

Тот отступил на шаг.

— Нет.

— Бросай! — в голосе принцессы зазвенел металл.

— Ни за что, — отказался Хани.

Принцесса вытянула вперед правую руку, из пальцев ее заструилось синеватое свечение, но, опомнившись, она убрала руки за спину и как можно спокойнее объяснила:

— Пойми же, дуралей, это наш последний шанс. Мое оружие здесь оказалось бесполезным. Даже у Золотого Факела не хватит огня, чтобы вскипятить все море и сварить проклятых акул. Мы должны попытаться, вдруг Радужник сумеет справиться с чудовищами.

— А если не сумеет?

— Тогда мы все равно погибнем все до единого, — спокойно пообещала Ториль.

Хани, усмехнувшись, указал рукой вверх.

— Ты что, не видишь, где солнце? Только над морем. На Галеру не падает ни один луч. Это означает выкинуть рубин в воду. Навсегда.

— У нас нет выбора. Если ты не бросишь, то мы погибнем — тоже, между прочим, навсегда. И вместе с твоим любимым рубином.

— А когда ты спасешься, то у тебя хватит совести смотреть на солнце, которого она больше не увидит? Не увидит никогда!

— Это война! — перестав сдерживаться, закричала Ториль. — Война! Пойми, глупый упрямец! На войне всегда гибнут, и лучше пусть один, чем все!

Хани упрямо покачал головой.

— Нет.

Ториль, внезапно обмякнув, опустилась на палубу.

— Поступай как знаешь. Я не буду тебе приказывать, но…

— Брось камень, — снова прозвенел голос, показавшийся на этот раз Хани знакомым.

Он вздрогнул, как ужаленный. Это был голос Рюби. Неужели она сама так хочет?

— Нет! — хрипло повторил он. — Пусть лучше я погибну.

— Бросай! — в голосе Рюби прозвучали нотки приказа.

Хани безумными глазами посмотрел на воду, поднял голову вверх, в напрасной надежде на чудо. Но нет, на Золотую Галеру не падал ни один луч солнца, они сверкали на воде поодаль. Он сунул руку в карман, достал рубин, медленно, словно камень приобрел вдруг тяжесть свинца, поднял его и, зажмурившись, изо всех сил кинул туда, где слабо искрилась вода.

На мгновение мелькнула ослепительная красная вспышка. Чани показалось, что он видит летящую над волнами знакомую фигуру, но на этот раз Рюби была не в бархатном платье, а в сверкающем медном панцире, в руке ее было большое пурпурно светящееся копье или огненный луч. Раздался протяжный звон, как будто ударили в гонг, что-то просвистело, плеснуло…

Галера дернулась от сильного удара и медленно поползла вперед! Потом она вздрогнула еще раз, еще и начала стремительно набирать ход.

— Смотрите! — крикнула Ториль.

Далеко за кормой вынырнули два черных треугольника. А между ними плавно колыхалась на волнах бесформенная серая масса, вокруг которой расплывалось темное пятно.

— Она прикончила Белую Смерть! — ликующе выкрикнул Чани.

— Да, прикончила, — вяло согласился Хани. — А я убил ее. И сейчас я должен быть с нею.

Он медленно подошел к борту и внезапно вскочил на поручни. Чани едва успел схватить его за ногу и сдернуть обратно на палубу.

— Пусти! — рычал Хани, отбиваясь. — Пусти!

Чани из последних сил удерживал брата, пока подбежавшая Ториль не положила ему ладонь на горящий лоб. Хани дернулся еще раз и затих.

— Он поспит немного и успокоится, — Ториль устало провела рукой по глазам. — У него впереди еще трудная дорога.

14. ОСТРОВ ПОДЗЕМНОЙ НОЧИ

Вязкая душная ночь опустилась на остров. Это не была звонкая, прозрачная чернота, к которой они привыкли, ночь, пронизанная искристыми стрелами звездного света. Нет, на них внезапно и резко навалилась непроглядная плотная чернота. Уже на расстоянии вытянутой руки не было видно ничего, во мгле могли таиться любые опасности, мог подкрадываться любой враг — и все равно ты не смог бы ничего различить. Мрак спускался сверху и одновременно выползал откуда-то снизу, словно от земли валили густые клубы Черного Тумана. Но это был не туман, в нем не чувствовалось того холода, одна только равнодушная, непроницаемая чернота. Путники то и дело зябко вздрагивали, хотя было так жарко, что дышалось с большим трудом.

В темноте угадывались неясные очертания каких-то огромных деревьев, их силуэты вырастали буквально перед лицом, пронзительное поскрипывание сухих сучьев и неясный ропот листвы были единственными звуками. Все остальные безнадежно вязли в жарком мраке.

— Я думаю, — нерешительно прошептал Чани, — что будет лучше, если мы подождем до утра. В такой кромешной тьме недолго и шею свернуть.