Избранник Газового космоса - Максим Хорсун

– Надо опуститься ниже, – пояснил я. – Наверху холодно, да и с такой высоты не разберешь, где садиться.

Нила покачала головой.

– Нет, Сандро, – отрезала она ледяным тоном.

– Предпочитаю называться Лазаром, – отозвался я.

Нила пожала плечами.

– Как скажешь, Лазар, – сказала она. – Мы должны подняться в дыхание Брахмы, там нас подберет мироход.

– С чего ты взяла?

– Это последняя воля Исчадия, – откликнулась она. – Его голос до сих пор звучит в моей голове… Король браминов велел всем асурам заботиться об Избраннике. А еще для него вызвали мироход, он так сказал.

– Как это вызвали? – опешил я. – У вас есть…

Я запнулся. Как будет на здешнем языке «радиопередатчик»? Да и знают ли в мирах Колеса радиосвязь? По крайней мере, до сих пор ничего похожего я здесь не встречал. Нила сама возила почту на аэроплане.

Летчица не дождалась, пока я подберу подходящее слово, и прибавила газу.

– Ладно, допустим, – не сдавался я. – Для Исчадия вызвали мироход, но каким образом экипаж нас найдет? В миллионах кубических фарсахов газа!

Нила усмехнулась, посмотрела на меня как на клинического идиота.

– У асуров свои секреты, – сказала она.

Я не нашелся что ответить. В позе летчицы сквозила такая уверенность, что спорить не хотелось. Правда, я мог бы в два счета скрутить Нилу и начать снижение, но в таком случае нечего будет рассчитывать на ее помощь в поиске подходящего для посадки места.

Глаз зрит, похолодает, сама вниз запросится.

Но она не запросилась.

Пузырь уносился в вышину, поверхность планеты подернулась тускло-голубой дымкой. Едва различимый сквозь толщу атмосферы горизонт выгибался дугой. Над ним рос исполинский горб Вишала. Становилось все холоднее. Я кутался в халат, хотя толку от него было немного. Нила застегнула куртку, подняла воротник и плотнее нахлобучила шлем. Бакхи и Сита скорчились под рогожей, которой до того были накрыты бурдюки с провиантом.

Дыхание перехватывало. К счастью, только от холода. Воздух оставался по-прежнему плотным и насыщенным кислородом. Любопытно, откуда в газовой среде кислород? Неужели в ней есть растения? С другой стороны – почему бы и нет! Наверняка астероиды служат прибежищем разнообразным формам жизни. Это вполне логично, если в пространстве между мирами Колеса гремят грозы и льют дожди.

Зря я подумал о дождях. Далеко-далеко раскатился первый удар грома. Я не заметил нитяной просверк молнии, потому что повернулся к горелке, согревая замерзшие руки возле пламени. Следующий удар грома прозвучал громче и продолжительнее, а молния полыхнула так, что не заметить ее мог только слепой. Я оторвался от горелки и перебрался к другому борту корзины.

Дождь в невесомости – туманный вихрь, состоящий из мириадов сверкающих в свете молний капель. Мы поднимались к нему все быстрее и быстрее. Вихрь расползался чудовищной воронкой, готовой поглотить крохотный пузырек вместе с прилепившимися к нему человечками. Молнии сверкали все чаще, от грохота грома закладывало уши. Представить страшно, что будет, когда мы ворвемся в эту ледяную, насыщенную заатмосферным электричеством глотку…

Ну уж дудки!

Я прикрутил пламя горелки, не рискнув, правда, выключить ее совсем. Не хотелось оставаться без огня в этом гремящем и сверкающем холодном мире. Воздух в шаре остынет быстро, и мы пойдем на снижение – к теплым пескам пустыни. И пусть Нила-Нилам твердит о мироходе и воле мертвого короля сколько влезет.

В свете молний я напряженно вглядывался в шкалу вариометра, надеясь отметить пусть медленное, но неуклонное снижение пузыря-монгольфьера. Но шар и не думал снижаться. Высота увеличивалась. Отчаявшись, я совсем погасил горелку. Без толку. Подумал, что стоило бы спросить совета летчицы.

Отцепившись от сетки, я шагнул к Ниле, которая крепко сжимала веревочную оплетку шара с противоположной стороны корзины. Но, сделав первый шаг, я с ужасом почувствовал, что теряю опору под ногами. Благо рефлексы у меня остались прежними. Я снова вцепился в скользкие веревки, которые уже не вибрировали от напряжения, а свободно болтались в невесомости.

Я хотел было крикнуть Бакхи и Сите, чтобы хватались за что ни попадя, но слуги оказались смышленее и проворнее господина. Продолжая кутаться в рогожу, они крепко держались за ременные петли. Задрав голову, я посмотрел на шар. Пузырь сплюснулся у полюсов, сетчатая оплетка скорее плавала вокруг него, нежели крепила к шару корзину. И это причудливое сооружение, вращаясь вокруг своей оси, стремительно втягивалось в жерло штормового циклона.

Циклона за пределами атмосферы!

Нет, я никогда не смирюсь с этим. Воздушный шар, преодолевший притяжение планеты и вышедший в открытый космос, пусть даже – в газовый космос, – это не лезло ни в какие ворота! Словно разом сбылись безумные мечтания писателей-фантастов докосмической эры. Хотя, если отвлечься от эмоций, динамика процесса была ясна. Целлион, как и его собратья-спутники, обращался вокруг планеты-гиганта, притяжение которой создавало в газовой среде, равно как и в планетарной атмосфере Целлиона, устойчивые токи восходящего воздуха.

От найденного объяснения мне стало легче. На душе. Тело же, несмотря на невесомость, испытывало адские страдания. Шторм поглотил нас. Капли дождя, соприкасаясь с волосами, кожей и одеждой, превращались в лед. Оплетка шара обросла иголками инея, а сам он переливался в сверкании молний, как исполинская стеклянная побрякушка. Пар от дыхания мгновенно превращался в рой снежинок, что окружали мою голову подобно множеству крохотных лун. Я превратился в центр самостоятельной Вселенной – в бесформенную стынущую звезду.

Снова смерть?

Ну сколько же можно…

Человек рождается, чтобы умереть. Лишь одному мне суждено умирать, чтобы умереть вновь. Хорошо бы – в последний раз…

В стылом оцепенении я не заметил, как прекратился ледяной дождь и повеяло теплом. Иней на сетке потемнел, округлился каплями и сорвался, но не вниз, а вбок. Пар изо рта тоже перестал превращаться в снег.

Нас по-прежнему уносило в глубину неба, туда, где ярился вечными тайфунами гигант Вишал. Гроза отдалилась, грохотало все реже, и в промежутках между ударами грома слышался ровный, немолчный гул. Он нарастал со скоростью курьерского поезда так, что хотелось зажмуриться и отскочить в сторону, но некуда было отскакивать.

Я заметил, что мои пальцы, намертво вцепившиеся в сетку, излучают слабое зеленоватое свечение.

Что за хренотень? Этого еще не хватало… Неужто так проявляется моя избранность?

Я увидел восхищенный взгляд Нилы и не сразу сообразил, что обращен он вовсе не на меня. Светились не только мои пальцы, но и охватывающая шар сетка, и края корзины, и оболочка пузыря.

Как безумный рассмеялся я над своим заблуждением.

Тоже мне, Избранник задрипанный… Возомнил себя чудотворцем, придурок!

Холодное пламя, объявшее несчастный наш монгольфьер и нас самих, действительно было чудом. Обыкновенным чудом природы, с которым знаком каждый моряк Мира: огнями добрых духов, покровителей путешественников, что зажигались на верхушках мачт.

Глава 10

Мы погружались в дыхание Брахмы.

Наверху звуков было не меньше, чем над поверхностью. Гул, от которого некуда деться, – голос Глаза. Почему-то на Целлионе его не услышать, но здесь он вездесущ, как шум от принудительной вентиляции на космическом корабле. Рокот, порождаемый штормами Вишала, пугал меня куда сильнее, потому что Глаз был далеко, а газовый гигант – вот он, сияет над выгнутым горизонтом Целлиона, озаренный грозами и светом раскаленных газов, булькающих в области ядра.

Время от времени в пустоте вспыхивали молнии, контрастно высвечивая рисунок туч. От яростного грома монгольфьер вздрагивал, как испуганный бактр.

– Ветер усиливается! – в который раз прокричал я Ниле. – Надо что-то делать!

Хотя – что мы могли?.. Вишал тянул в себя воздух, словно гигантский кондиционер, прогонял его через горячие внутренности, а потом, скорее всего, выбрасывал обратно.

Этот мир, этот котел космических масштабов, бурлил и трещал от переполняющих его энергий. Наш несчастный воздушный шар был даже не соломинкой, угодившей в водоворот, а мушкой-дрозофилой, очутившейся внутри одной из камер сгорания ракеты-носителя.

Нила не отвечала. Она висела, вцепившись в сеть, и напряженно вглядывалась во мглу этого ненормального космоса. Бакхи, сверкая глазами, глядел то на нее, то на меня. Рядом с ним под рогожей сидела, схватившись за ременные петли, Сита. Им вместе было теплее. И не так страшно.

Фррр!

Серая туча выстрелила в нас стаей ромбовидных созданий, каждое из которых было облеплено серебристыми газовыми пузырями. Вращая жгутиками метровой длины, создания ловко ушли от столкновения с монгольфьером и нырнули в атмосферу Целлиона. Что это за животные? Рыбы-прилипалы газового океана? Все может быть. Ох, сколько мне еще предстоит узнать…