Путь Геракла : история банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову - Николай Кротов

В начале 80-х годов ко мне в банк приезжала группа представителей Федеральной резервной системы и Казначейства США во главе с Низенсеном, одним из директоров. Его сопровождал секретарь посольства, явный цэрэушник, по фамилии Бицек. Целью посещения было прощупывание дальнейших наших планов по продаже золота. Люди из американских спецслужб, очевидно, решили: пора с нами кончать! Кстати, сразу после этого визита сменился посол США в Швейцарии. Новый был банкиром по профессии. Все коллеги из гросс-банков сразу отрапортовали мне, что этот дипломат побывал во всех важнейших банках и всех подробно расспрашивал про «Восход» и про Карнауха лично. Судя по всему, именно тогда и был завербован наш главный дилер Вернер Петерханс, а также еще два швейцарских дилера. Тем более что у Петерханса, как оказалось, в США жил брат.

Следующий раз (в 1987 или в 1988 году) меня пытались отправить работать председателем Международного банка экономического сотрудничества. Из банка уходил Джинджи-хадзе. Важу Геронтьевича пригласили в Грузию министром финансов. Уехал он в Тбилиси, а через год услышал по телевизору, что Гамсахурдиа, не приглашая к себе на встречу, снял его с должности. Его инфаркт и хватил.

Гаретовский Николай Викторович, председатель Госбанка СССР, предложил возглавить МБЭС мне. Я ответил, что это неинтересно, все равно из переводного рубля ничего не получится. Как раз в этот момент из Цюриха вернулся Эдуард Павлович Гостев, бывший там после Владимира Горюнова. Он прекрасно знал соцстраны, я посчитал: вот ему и работать в МБЭСе. Предложил Гаретовскому эту кандидатуру. Вскоре ко мне приходит Эдуард и спрашивает: «Вить, а ты чего сам-то не хочешь идти в МБЭС? Гаретовский меня сватает!» «А что там делать?» — отвечаю я вопросом на вопрос. «Так, а как мне отказаться?» — задумался он. Трижды побывав в Цюрихе, он в тот момент был зампредом Внешторгбанка. «Скажи, что занимаешься важной и интересной работой на дилинге! И порекомендуй вместо себя Хохлова! Он же только стал зампредом и еще не прижился», — посоветовал я. Что и было сделано. В результате Виталий согласился. Хохлов до этого работал в ЦК, куда попал столь же случайно, как и в МБЭС.

Кстати, пребывая в Цюрихе, узнал, что пианист Андрей Гаврилов с женой остался в Англии. Все это осталось бы для меня простой светской хроникой, если бы женой Гаврилова не была одна из дочек Алхимова. Председатель Госбанка через полгода после этого ушел в отставку.

Часть 4

Госбанк

С одной стороны, он чувствовал, что ему делать нечего; с другой стороны, тоже чувствовал — что ничего не делать нельзя. Поэтому он затеял нечто среднее.

У популярного в середине 50-х годов писателя В. Д. Дудинцева в романе «Не хлебом единым» изобретатель придумывает, как можно по-новому делать трубы. Но его идеи оказались никому не нужны. Действительно, при социализме, особенно в периоды ограниченности средств государственного бюджета (что было постоянно), новаторам жилось весьма сложно. Никакой возможности для частной инициативы не было. Капитализм же и частная собственность позволяют предприимчивым людям внедрять новые идеи, новые продукты зачастую значительно быстрее. За счет своих денег или за счет денег других людей.

Понимание того, что на старой системе, целиком основанной на госсобственности, выехать нельзя, у меня было давно. Экономика страны стала достаточно большой, требования населения весьма разнообразны, все из одной организации — Госплана в 80-е годы уже нельзя было расписать. Тем более, работая за границей, я видел, что уровень жизни там значительно выше.

Было ясно, что нужны разные виды собственности, а значит, и более гибкая политика цен. В понимании этого мне помогало периодическое общение с Валентином Павловым, с которым мы были знакомы еще с того времени, когда играли в одной институтской баскетбольной команде. Отмечая дни рождения, под неким допингом всегда вели профессиональные разговоры о жизни… Так, я утвердился в понимании, что система цен, установленная в 30-е годы, необходимая в период индустриализации страны, сейчас является тормозом экономического роста страны, а налоговая система как таковая в СССР просто отсутствует.

Так что внутреннее убеждение о необходимости перемен мне в середине 80-х конъюнктурно менять не пришлось, впрочем, вся страна была «беременна желанием изменений». И вот в 1985 году, как тогда говорили, «в воздухе запахло переменами»! Сначала много надежд на быстрые изменения к лучшему было связано с именем Горбачева. Однако моя эйфория длилась недолго.

В то время я был заместителем председателя Внешторгбанка СССР, занимался валютным управлением. Работа на международном рынке требовала постоянного отслеживания изменения ситуации. Мы должны были постоянно читать иностранные журналы и газеты, сообщения «Рейтер», поэтому для нас не было секретов, в частности, и о трагической ситуации в Чернобыле. Мы сразу поняли масштаб катастрофы и ждали адекватной реакции советского руководства. И были удивлены молчанием. На Первомайскую демонстрацию, проходившую через несколько дней после аварии, как ни в чем не бывало, во всех городах Советского Союза, даже в Киеве, вывели людей. Я на Красную площадь не пошел — решил посмотреть на поведение вождей по телевизору. День был холодный, руководители были в плащах, приветствовали с трибун ничего не подозревающих соотечественников.

И вдруг я вижу, как Михаил Сергеевич, намахавшись руками, вынул платок и утер им лицо. Я сразу вспомнил фильм «Мертвый сезон». Там ловят Хасса (кажется, так), который травил газом узников концлагеря. У этого типа была привычка: когда он нервничал, то вытирал платком лицо. Меня просто озноб прошиб — насколько картина была похожей. На месте Баниониса, исполнявшего роль нашего разведчика, я бы сразу записал Горбачева в основные подозреваемые!

Когда 2 мая вечером Михаил Сергеевич выступал с сообщением о Чернобыле, в его словах не чувствовалось большой тревоги, я смотрел на него уже по-иному — не верил в то, что он говорил! Подумал тогда: либо ты дурак и не понимаешь того, что произошло в стране, либо циничный политик, которому на все наплевать! Иначе как человек, претендующий на роль реформатора, главного демократа, стремящегося изменить в стране сложившийся образ жизни, может быть столь спокойным к национальной катастрофе!