Отель на перекрестке радости и горечи - Джейми Форд

Генри не видел Кейко после той встречи в ресторане. Он снова попытался ей позвонить из автомата по пути на вокзал, но из трубки слышались лишь гудки, и наконец вмешалась телефонистка и спросила, не нужна ли помощь. Генри повесил трубку. Если искать их, то только здесь. Но вдруг они уже уехали? Нужно найти ее, найти во что бы то ни стало. Невыносимо возвращаться без нее в школу. Генри не ожидал, что ему будет так не хватать Кейко.

Кое-где в толпе попадались китайцы, в основном железнодорожные рабочие. Ни одного знакомого лица. Генри отличал их по значкам. Когда начались налеты армии и военной полиции, в небольшой типографии, где выпускали значки, их раскупили в одночасье. «Все равно что золото, — подумал Генри, тронув свой значок. — Маленький и бесценный».

Вскарабкавшись на красно-бело-синий почтовый ящик, Генри беспокойно вглядывался в толпу, двигавшуюся к вокзалу. Мимо прогромыхал еще один армейский грузовик, но из кузова с парусиновым тентом вылезли не солдаты, а пожилые японцы, некоторые — почти калеки. Солдаты помогали им выйти, усаживали в инвалидные коляски; волосы у стариков были всклокочены. Сопровождал их доктор, тоже японец. Генри все понял. Старики из больницы. Дряхлых и немощных тоже интернировали. Многие явно не понимали, куда и зачем их везут.

Генри заметил белого, державшего за руку японку. Для Генри была загадкой судьба семей, где муж белый, а жена — японка. Но смешанные браки считались незаконными. Может, такие семьи все же не станут разлучать? Но нет: по чемодану в руке японки и детской коляске Генри понял, что ошибся.

Издалека, с завода «Боинг», донесся девятичасовой гудок. Значит, он уже сорок минут высматривает ее в толпе? Генри стало страшно, время стремительно утекало.

— Кейко! — крикнул он, выпрямившись во весь рост на почтовом ящике.

Кое-кто в толпе обернулся. Решили, что он сошел с ума? Может, так и есть. Может, не так уж и страшно сойти с ума.

— Кейко! Кейко Окабэ!

Генри кричал и кричал, покуда солдат не рявкнул на него. И вдруг он увидел. Заметил в толпе что-то знакомое.

Да, так и есть! Шляпа господина Окабэ, в точности как у Кэри Гранта в кино, она выглядела величественно даже сейчас, когда он пересекал улицу, нагруженный поклажей. Генри узнал его полную достоинства походку. В одной руке он нес большой чемодан, второй поддерживал жену. Кейко вцепилась в руку матери. Маленький брат Кейко беззаботно скакал впереди, размахивая деревянным самолетом и явно не ведая, что сегодня особый день.

Генри отчаянно махал руками, вопил что было мочи. Но его не замечали. Если бы хлынул ливень или вспыхнул пожар, они бы и этого не заметили. Как и все здесь, они были сосредоточены друг на друге.

Впрочем, кое-кто все же услышал крики Генри.

Чез. Почти в тот же миг увидел его и Генри, узнал эту румяную, с ямочками, физиономию. Стоя за ограждением, Чез весело смеялся и что-то время от времени выкрикивал. Увидев Генри, он ухмыльнулся, помахал ему рукой и вновь принялся орать бредущим мимо японцам.

На воротнике у Чеза белело что-то, похожее издалека на значок. Генри спрыгнул с почтового ящика и стал протискиваться сквозь толпу, стараясь не потерять из поля зрения Чезов «ежик». Прокладывать курс помогал ему громкий смех недруга. «Он меня убьет, — думал Генри. — Точно убьет. И плевать теперь». В душе Генри закипала ярость.

Он поднырнул под заграждение и очутился лицом к лицу с Чезом. Тот широко ухмыльнулся.

— Так я и знал, что мы здесь встретимся, старина Генри. Как там поживает твой папочка?

— Что ты тут делаешь?

— То же, что и все, — провожаю. Решил прогуляться да глянуть, кто остается. Но похоже, все уматывают — скатертью дорожка! Присмотрю за их барахлом, пока их нет.

Чез снова расхохотался.

Генри слышал, что еще вчера вечером в японском квартале начали хозяйничать мародеры. Хозяева и выехать толком не успели, а грабители уже выносят лампы, мебель, все мало-мальски ценное и не приколоченное гвоздями. А если и приколочено — не беда, наготове были гвоздодеры.

— После того как солдаты оцепили япошкин городок, развлечься стало негде. Вот я и пришел сказать саёнара[13]. А тут и тебя встретил!

Чез сгреб Генри за воротник. Генри попытался вырваться. Но Чез был выше на целую голову. Генри поискал в толпе хоть одно дружелюбное лицо, но никто его не замечал. Все смотрели за исходом японцев.

«Что я здесь делаю? Какая от меня польза?»

Взгляд Генри упал на значок, приколотый к рубашке Чеза. Тот самый, похищенный у него, у Генри. Охотничий трофей, орден за жестокость.

Генри сжал кулаки так яростно, что ногти врезались в ладони, отпечатавшись крохотными полумесяцами. Он размахнулся и ударил Чеза изо всей силы, даже заныло плечо. Генри целился в нос, но попал в скулу. Он снова замахнулся — и почувствовал, как летит на асфальт. Голова со стуком ударилась о тротуар, в глазах потемнело, он видел лишь, как мелькают перед лицом мощные кулаки.

Защищаясь от ударов, Генри вцепился в Чеза, и острая боль пронзила ладонь. Удар за ударом сыпались на него, но Генри уже ничего не чувствовал, кроме этой боли. Теперь только она имела значение.

Он пытался все-таки уклоняться от ударов, закрывался руками, но тщетно. И вдруг Чез исчез, его словно уволокло куда-то вверх и вбок. А толпа по-прежнему не замечала, что творится у нее под ногами. Никому не было дела до китайчонка, которого мутузит белый мальчишка. Никому, кроме Шелдона, — это он оттащил прочь Чеза.

Чез вывернулся с отчаянным воплем:

— Убери от меня свои грязные лапы, черномазый!

Он встряхнулся — точь-в-точь кот, которого окунули в ледяную воду. Поискал глазами в толпе сочувствующих, но те немногие, кто смотрел на мальчишек, тут же отвернулись.

— Я и забыл, что ты водишь дружбу с черномазым, — буркнул Чез. Он едва не плакал. — Только попадись мне завтра, Генри, — убью!

— Ты цел, парень? — спросил Шелдон.

Кулем валявшийся на асфальте Генри перекатился на бок, с трудом приподнялся, рукавом размазал кровь по лицу. Один глаз стремительно заплывал, завтра будет здоровенный фингал. Генри провел языком по зубам — все ли на месте? Зубы были целы.

Генри разжал ладонь, в которую воткнулось острие булавки от значка. Улыбнулся и сказал по-английски, старательно выговаривая слова:

— Все отлично, лучше не бывает.

Генри проталкивался сквозь толчею, не разбирая дороги. Он все еще надеялся отыскать Кейко, хотя и боялся, что стычка с Чезом лишила его последнего шанса увидеть ее. Он знал, в какую сторону бежать, но вот в каком именно из поездов искать? Генри вдруг вспомнились соседи, владельцы ресторана «Кхау Кхау», те, что спрятали вещи японской пары. Мама рассказала и о других китайцах, помогавших японцам, — значит, надежда есть всегда.

Не останавливаясь ни на миг, Генри пытался придумать, как ему уговорить родителей. Согласятся ли они приютить Кейко? Для них на первом месте собственная безопасность, на втором — китайская община. Но есть же способ их убедить. Что же тут непонятного? Отец — человек косный, но, наблюдая, как солдаты гонят в никуда тысячи людей, наверняка поменяет точку зрения. Разве можно сидеть сложа руки? Тем более что вслед за японцами может прийти черед китайцев.

Генри проскочил мимо пирамиды из чемоданов, сумок и саквояжей, почти достигавшей крыш серебристых автобусов, тащившихся по проезжей части. Возле горы багажа шел отчаянный спор о том, что можно и что нельзя брать с собой. Все лишнее отправлялось в кучу, и гора росла с каждой минутой. Рядом стоял грузовик с конфискованными радиоприемниками. Гигантские напольные приемники «Филко» и крошечные карманные «Зениты» с поломанными антеннами были свалены в кузов, как старые башмаки. А вот и вокзал, величественная громада из красного кирпича, с навесом на тяжелых железных цепях. Взгляд Генри метнулся к огромным часам. Девять пятнадцать. Не успеть!

Взлетев по мраморной лестнице вокзала. Генри принялся всматриваться в бурлящее людское море, где каждый старался не потерять родных и близких. Где-то плакал заблудившийся ребенок, шли строем солдаты. Японцев, словно скот, партиями загоняли в четыре длинных пассажирских поезда, следовавших… куда? В Кристал-Сити, Техас? В Виннемуку, Невада? Каких только слухов не ходило. Если верить последнему, интернированных отправляли в бывшую индейскую резервацию.

Внезапно Генри заметил знакомую шляпу. Наверняка одну из многих, но по походке, по осанке он узнал отца Кейко. Генри кубарем скатился вниз по лестнице, страшась, что один из солдат сцапает его, но тем было не до мальчишки. Загнать всех в поезда, вывезти, да побыстрее, — вот что занимало людей в форме.

Генри сновал туда-сюда среди людей. Одни стояли, другие сидели на чемоданах, испуганные, растерянные. Священник, перебирая четки, читал молитву, совсем юная японка напряженно слушала. Кое-кто фотографировался, растянув губы в вымученной улыбке, другие обнимались или обменивались чинными рукопожатиями.