Год, прожитый по-библейски - Эй Джей Джейкобс

По его тону ясно, что моя работа недотягивает до художественного уровня шоу о суициде. Я не согласен. Выйдя из микроавтобуса, держусь три минуты. Мы с Джули молча идем домой. В гидравлической метафоре человеческого поведения что-то есть: пар накапливается в мозгах, и необходимо дать ему выход.

– Ты слышала? Вот идиот! – говорю я наконец, когда мы останавливаемся на перекрестке. – Общество в целом – и остальные? Что еще за «остальные»? Общество в целом включает остальных.

Джули просто кивает. Она все понимает.

Может, в конечном счете, имеет смысл обуздать свой язык. Но это очень тяжело, если ты живешь в мире, полном идиотов из Пьянополиса. Словно стараться не дышать или не моргать. Пока могу сказать, что буду продолжать попытки.

Но они пали на лица свои…

День 72. В этом году я купил много книг, но последняя посылка от Amazon – особая: это автобиография моего бывшего дяди Гила. Открыв коробку, я сразу удивился: оказывается, Гил не против сотворения кумиров. На обложке разместили аж одиннадцать его фото. Гил стоит на фоне автобуса в стиле хиппи. Гил с закрытыми глазами нюхает цветы. Гил величественно восседает в красном кресле.

Книга называется «Возвращение на Землю: как гуру из Центрального парка стал иудеем из Старого города»[88]. Ее напечатало в 2004 году небольшое еврейское издательство. Какие-то израильские раввины запретили ее, потому что в ней есть нецензурные слова. Я принимаюсь за чтение. Книга меня не разочаровывает. Жизнь Гила еще безумнее, чем я предполагал, даже если сделать поправку на выдумки в духе Джеймса Фрея[89].

Гил вырос в светской еврейской семье из штата Нью-Йорк. Стал финансовым консультантом в Фениксе – по его словам, весьма успешным. Однако чего-то ему не хватало. Поэтому он бросил работу и начал новую жизнь в качестве хиппи.

Отчасти его приключения были типичными для хиппи – такое можно увидеть в ранних фильмах Денниса Хоппера[90]. Он закинулся кислотой и отключился на три дня. Две недели подряд питался только дыней, пытаясь очистить организм. Накурился в опиумном притоне в Пакистане. Был арестован за купание в голом виде в штате Вирджиния. Ходил, завернувшись в скатерть.

Но другие его эскапады выходили за рамки даже привычного для хиппи поведения. Гил пешком дошел до ашрама в Северной Индии, где жил на грязном дворе с пятью тысячами последователей. Гуру ашрама – человек с гигантской прической афро – выходил из дома каждый день, но никогда не удостаивал Гила разговором. Тот ждал неделями.

Наконец однажды у Гиты, домашней слонихи гуру, случился приступ паники. Она буквально разнесла двор ашрама. Начался страшный переполох. Гил встал, «поднял руку перед разъяренной слонихой и закричал: “Хватит!”» Та остановилась. С этого момента Гил вошел в круг приближенных к гуру. Так он познакомился с Джоном Ленноном и Йоко Оно, которые разочаровались в собственном гуру Махариши Махеш Йоги – потому что он, как пишет Гил, «все время тянулся к заднице Миа Фэрроу[91]».

Гил вернулся в Нью-Йорк и решил сам стать бизнес-гуру. Он уверился, что Бог велит ему основать секту на скамейке – на углу 86-й улицы и Централ-Парк-Вест. Гил просидел там восемь месяцев, глядя на кончик своего носа, и собрал, по его словам, десятки последователей, которые сидели у его ног, впитывая энергетику. Это были люди в духовном поиске, фондовые брокеры, поэты и кинозвезды (Салли Кёркленд![92]).

Я уже говорил, что в то время он не разговаривал? Гил отказался от общения голосом и хранил молчание три года. Он передавал мудрость (например, «сначала кури лучшую траву») последователям с помощью языка жестов собственного изобретения.

В конце концов Гил перевез «семью» в Итаку (штат Нью-Йорк). Он жил в юрте на берегу пруда и, по его словам, медитировал двадцать три часа в сутки. Все его потребности удовлетворяли благоговейные последователи, которым, кстати, давались дивные имена в стиле 60-х – вроде Радуги, Восторга и Бананового Дерева. И они действительно благоговели. Буквально падали перед ним ниц.

Фаза индуизма закончилась в один миг – когда Гил прочел листовку, оставленную кем-то в купальне. В ней рассказывалось о христианстве. Гил стал лидером перерожденных христиан и, в числе прочего, сражался с демонами и излечил бездомного.

Эта фаза, в свою очередь, закончилась так же резко – когда Гил начал внимательнее читать еврейскую Библию. Именно в то время он стал следовать ей буквально: делать кисточки из шерсти и крепить их ко всем уголкам одежды, а еще привязывать стопку денег к руке.

В итоге он перешел к более традиционным иудейским ритуалам. Сегодня он в Иерусалиме накладывает туристам «тфилин»[93] у Стены Плача и проводит в шаббат ужины для верующих юношей. Но у меня такое чувство, что Гил – весьма неортодоксальный ортодокс. Согласно его теологическому убеждению, Бог есть во всем. Это своего рода семитский пантеизм. Другие хасиды говорят, что Бог повсюду, но Гил доводит это утверждение до крайности.

Он пишет, что однажды его послали к психиатру, и тот диагностировал манию величия: «Пришлось посмотреть в словарь. Оказалось, это про “человека, который считает себя Богом”.

Пришлось согласиться. Я не только считал себя Богом, но и думал (и до сих пор думаю), что все – Бог».

Жизнь Гила легла в основу еще одной малоизвестной книги, которую я тоже решил прочесть. Она издана в 1980 году и называется «Ага, Бог!»[94]. В ней обрисован гораздо более мрачный образ бывшего дяди. Если его собственная биография была диснеевским мультфильмом, это вариант братьев Гримм.

Здесь мы видим Гила, который унижает женщин (мужчины из его секты жили в удобных юртах, а женщинам приходилось довольствоваться типи[95]), держит других под контролем (дошел до того, что учил последователей правильно ходить в туалет). И, самое ужасное, иногда поколачивает членов семьи.

И вот где начинается безумие: предполагается, что им это нравилось. «Ты достаточно любишь его, чтобы бить! Благодарю тебя!» – сказал о себе один из последователей – в третьем лице, на странном языке семьи. (Гил говорит, что был «не в себе» в ту пору своей жизни, поэтому подробностей он не помнит; но обвинения в насилии явно раздуты.)

В книге есть сцена с родителями одной из девушек, принадлежавших к секте Гила. Они словно не узнают родную дочь, а та называет их «физиологической семьей». Душераздирающая история. Благодаря ей я понимаю, через что прошли мои бабушка с дедушкой, когда Кейт стала последовательницей Гила номер один.

Именно это всегда пугало меня в религии. Чтобы проникнуться ею, нужно отчасти отказаться от контроля над ситуацией. А вдруг окажешься на скользкой дорожке, потеряешь контроль, пролетишь мимо традиционной иудео-христианской религии и окажешься в юрте – стоя на коленях перед мужчиной в скатерти, который нарек тебя Лепестком Лотоса?

Именно поэтому я не знаю, что делать с Джаспером. Если я дам ему религиозное воспитание, возможно, он станет одержимым и найдет себе гуру Гила. А если религиозного воспитания не будет, он может скатиться в этическую анархию. Оба варианта очень рискованны. Кажется, выбрать лучший невозможно.

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли…

День 75. Я добавил еще одну заповедь в список самых частых нарушений: не делать изображений. Для меня это стало сюрпризом. Раньше я не понимал, насколько они распространены и как часто я сам их создаю.

В широком толковании Вторая заповедь, которая начинается словами «Не делай себе кумира и никакого изображения», запрещает идолопоклонство. Бог велит нам не поклоняться золотым тельцам и резным колоннам.

Но в самой суровой интерпретации, которая до сих пор отражается в иудео-христианской традиции наших дней, мы не должны допускать никаких изображений. Ни рисунков, ни скульптур, ни фотографий. Никакой живописи, если вы не Ротко и не Мондриан[96]. Все потому, что вторая часть заповеди не разрешает нам делать изображения «того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли». В общем, не забыто ничего.

Вероятно, самые строгие приверженцы этой заповеди в США – вышеупомянутые амиши. Современный консервативный ислам тоже характеризуется неприятием изображений. Именно поэтому талибы закрыли все кинотеатры. И поэтому же публикация карикатуры на Мухаммеда в датской газете вызвала бунты.

Поскольку я следую Библии буквально, придется выбрать точное толкование – где-то между амишами и талибами. И это невероятно трудно.

Нельзя рассеянно рисовать рожицы. Нельзя использовать смайлики, чего я и так не делал, но было приятно иметь возможность. Нельзя включать телевизор (хотя я решил, что уже включенный смотреть можно, ведь здесь точно нет «создания изображений»).