Чему не бывать, тому не бывать - Анне Хольт

Особенно печально, что уныние безнадежности распространилось и на новое дело, потому что все, не обращая внимания на сделанные не раз предостережения, считали, что Вибекке Хайнербак убил тот же человек, что и Фиону Хелле.

Дела не будут закрыты, конечно, нет. Но недовольные замечания о пустой трате времени и денег, об отсутствии результатов и каждодневных сверхурочных работах все равно со временем перейдут в открытый протест. Все знали то, что никто не хотел высказать вслух: с каждым часом они все дальше отодвигаются от разгадки. В его отделе работали преданные своему делу люди, отличные профессионалы. Это была, без всяких сомнений, самая компетентная команда в Норвегии. Поэтому всем следователям была до боли очевидна печальная связь между течением времени и неудачей в расследовании.

Ингвар потянулся за сигарой.

Он поднял трубку и набрал номер, нацарапанный на клочке бумаги, который был прикреплен к доске объявлений. Он едва сдерживался, чтобы не закурить.

— Бернт Хелле? Это Ингвар Стюбё, криминальная полиция.

— Да, здравствуйте, — ответил голос в трубке.

Они помолчали.

— Надеюсь, у вас все нормально. Ну, с учетом обстоятельств, — сказал Ингвар и, сделав над собой усилие, заставил себя продолжить: — Я звоню, потому что у меня есть к вам вопрос, но постараюсь не отнять много времени. — Ингвар нажал на кнопку громкой связи, положил трубку на стол и потянулся к нагрудному карману.

— Я вообще-то как раз собирался... — Раздался сильный кашель. — Что ж, спрашивайте, — выговорил наконец Бернт Хелле. — О чем вы хотели узнать?

Ингвар рассматривал вмятину на сигарном футлярчике.

— Вполне вероятно, что эта информация окажется бесполезной. — Ингвар попытался вспомнить, сколько он уже носит в кармане эту сигару. — Но не знаете ли вы, Фиона училась когда-нибудь за границей? Может, она была студенткой по обмену...

— По обмену? — удивился Бернт Хелле.

— Да, знаете, это такие программы, в которых...

— Я в курсе, кто такие студенты по обмену, — прервал его Хелле и снова закашлялся. — Фиона не уезжала за границу во время учебы. В этом я уверен. Хотя я не так часто встречал ее в те годы. Она училась в гимназии, а я в училище. Вам об этом, наверное, известно.

Ингвару это было известно, и сейчас он чувствовал себя полным кретином. Если бы он подождал со звонком до завтра, то хотя бы понимал, что хочет выяснить. Но Ингер Йоханне настаивала, что дело срочное.

Он осторожно достал сигару из алюминиевого футляра.

— Ну да... Еслибы она училась за границей, она, конечно, рассказала бы вам об этом.

— Ясное дело. Она ничего от меня не скрывала.

Серебряная гильотинка для сигар лежала на полке за спиной Ингвара. Треск, раздавшийся, когда он обрезал кончик сигары, заставил его рот наполниться слюной. Он щелкнул зажигалкой и начал медленно вращать сигару в огне, продолжая разговор:

— Значит, никаких заграниц, никаких языковых курсов в Англии на летних каникулах, поездок к другу или родственнику на долгое время?

— Нет. Послушайте! — Хелле зашелся в яростном приступе кашля.

Вкус сигары оказался даже лучше, чем Ингвару мечталось. Он ощущал языком сухой и не слишком горячий дым, в носу стоял восхитительный запах.

Его собеседник продолжил:

— Я, конечно, не знаю в деталях, как жила Фиона, пока училась в гимназии. Как я уже сказал, мы встретились снова чуть позже, после того, как... — Он чихнул. — Извините.

— Все в порядке. Вам бы в постель.

— У меня фирма и маленькая девочка, у которой умерла мать. И ни минуты на то, чтобы лежать в постели!

— Теперь моя очередь извиняться, — сказал Ингвар. — Я не буду больше вас задерживать. Выздоравливайте.

Ингвар положил трубку. Нежная светло-серая дымка окутывала комнату. Он курил медленно, делая затяжку раз в полминуты, это позволяло вкусу настояться и не давало сигаре слишком разгореться.

У него никогда не получится бросить. Он был вынужден делать паузы, жить долгое время без наслаждения хорошей сигарой, вкусом перца и кожи, может, с легким намеком на сладкое какао. В глубине души он сомневался, что мужественный аромат выкуриваемой изредка, пятничными вечерами, сигары может действительно навредить детям. Самые лучшие, конечно, кубинские сигары, но ему нравятся и мягкие с Суматры — после ужина, под коньяк или — вот истинное счастье! — под кальвадос.

Эх, кончилось время золотое!

Он погладил указательным пальцем верхнюю губу. Сигара чуть пересохла, пролежав не одну неделю в кармане. Но это ничего. На душе стало легче, он откинулся на спинку кресла и выпустил три идеальных колечка дыма. Они, медленно увеличиваясь, поднимались к потолку и таяли.

— Ты разве не собирался уйти пораньше?

Ноги Ингвара, лежавшие скрещенными на столе, с грохотом упали на пол.

— Который час? — испуганно спросил он и тщательно потушил сигару в кружке с остатками кофе.

— Половина третьего.

— Елки!

— Воняет гадостно по всему коридору, — проворчал Зигмунд Берли, неодобрительно нюхая воздух. — Шеф ужасно разозлится, Ингвар. Ты что, не читал последнее распоряжение о...

— Да, да! Мне нужно бежать!

Он повалил на пол вешалку в попытке сорвать свое пальто с нижнего крючка.

— Я уже должен быть дома! — крикнул он, пробегая мимо Зигмунда.

Вешалку он поднимать не стал.

— Подожди! — крикнул ему в ответ Зигмунд. Ингвар сбавил скорость и остановился, пытаясь засунуть руки в вывернутые рукава.

— Это только что пришло, — сообщил Зигмунд, размахивая конвертом.

— Черт бы побрал! — прошипел Ингвар сквозь стиснутые зубы. — Это дерьмо порвалось, что ли?

Зигмунд засмеялся. Терпеливо, как будто он имел дело с упрямым ребенком, он помог Ингвару одеться.

— Вот так, — мягко сказал Зигмунд и протянул конверт Ингвару. — Ты сказал, это срочно.

— Да, доставили быстро. — Ингвар благодарно улыбнулся, сунул конверт в карман и побежал.

Зигмунду показалось, что пол вздрагивает под его свинцово-тяжелыми шагами.

— Когда-нибудь у него точно будут проблемы со всеми этими бумагами, которые он таскает туда-сюда, — ворчливо сказал Зигмунд самому себе. — Он добегается.

В коридоре все еще стоял запах от сигары Ингвара, кислый и неприятный.

Вегард Крог пил выдохшееся пиво и был счастлив.

Никогда раньше его не поили такой мочой в «Кома», единственном ресторане в Грюнерлёкка, где подают приличные обеды. Он поднял кружку к свету. Пена уже осела, и свет из окна почти не просвечивал сквозь теплую мутную жидкость. Он широко улыбнулся и сделал еще глоток.

Трюк с прыжком с тарзанкой не удался.

До середины прыжка Вегарда Крога было прекрасно видно. Потом он исчез из кадра, а камера заметалась и нацелилась на небо. Поймала кран. Затем объектив метнулся к земле. Вдруг, на долю секунды, стало видно Вегарда Крога в движении вверх. Вертикально вверх. Остаток пленки под звук сирен запечатлел попытку оператора скрыться с места происшествия, и в кадре мелькали земля, камни и строй материалы.

Теперь это не имеет никакого значения.

Вчера пришло приглашение.

Все это время Вегард Крог надеялся и ждал. Иногда он был совершенно уверен, что оно придет. Он думал о приглашении вечерами. Последней отчетливой картинкой, которая представлялась ему перед сном, была красивая открытка с монограммой и его каллиграфически выведенным именем.

И оно пришло.

Когда он открывал кремовый толстый и жесткий конверт, у него дрожали руки. Открытка выглядела именно так, как он ее представлял. Открытка мечты, которую бросили в почтовый ящик тогда, когда она была ему нужнее всего.

Вегард Крог наконец-то достиг цели.

Теперь он был среди избранных. Начиная с этого момента он мог считаться одним из них, тех, кто раз за разом раздраженно отвечает «без комментариев», когда папарацци тянут к ним микрофоны.

— Ко мне будут приставать, — удовлетворенно пробормотал Вегард Крог и утопил свою довольную улыбку в кружке пива.

Королевская семья в Швеции приближает ко двору научную элиту, окружает себя представителями старых дворянских родов, думал он. В Норвегии все по-другому, в Норвегии это почетное место занимают деятели культуры: музыканты, литераторы, художники.

Шесть лет назад в баре в центре города он угостил бокалом мерло щеголевато одетого, женственного юношу с глазами лани. Юноша сидел в углу, завлекая женщин. Вегард был ужасно пьян, но чутье ему не отказало: вот он, мой шанс, мелькнуло у него в голове. На предложение выпить юноша вежливо сказал «да, спасибо» и поболтал с ним, пока Вегард не ушел, подцепив брюнетку.

Они сталкивались время от времени. Выпивали. Обменивались историями. Вегард отослал ему экземпляр «Прыжка с тарзанкой» с автографом. До сих пор, а прошло уже восемь дней после того, как издание появилось на прилавках, книга не удостоилась ни единой рецензии. Но она все-таки дошла до самого главного рецензента.