Удивительные истории о 90-х - Татьяна Олзоева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это отличные немецкие фильтры, сумасшедшая система очистки, – перебил его Слепой, – они и лабораторные исследования в Германии проводили. Давай уже подписывать!
Сергей смутился:
– А можно взглянуть на воду из-под этого фильтра?
– Да легко, я уже установил один образец в офисе. – Бизнесмен нажал на телефоне кнопку вызова секретаря: – Танечка, принеси, пожалуйста, пару стаканов воды из-под фильтра, а мне свежего чая.
Через пару минут девушка была в кабинете.
– Спасибо, – Сергей взял один стакан воды с подноса, принесенного секретаршей, и добавил: – Татьяна, а у вас, случайно, не найдется марганцовки в аптечке?
– Обижаете!
Ярко накрашенная блондинка выбежала из переговорной и через мгновение вернулась с маленьким пузырьком темно-серого вещества. Сергей растворил несколько кристалликов марганцовки в одном из стаканов с водой и посмотрел на свет.
– What are you doing? – Вдруг один из иностранцев вскочил: – Are you crazy?
– Sit down, please, – спокойно ответил Сергей.
Иностранец послушно сел на свое место.
– Посмотрите! – Сергей поднес стакан с марганцовкой к лицу Слепого: – У воды вместо светло-розового оттенка появился желтый, значит, в ней присутствуют примеси и добавки, она загрязнена. С таким же успехом можно пить прямо из водопровода, не фильтруя.
– Такого не может быть! – закричал бизнесмен, свирепо взглянув на иностранцев.
– Не верите… А можно попросить ваш чай? – обратился Сергей к Слепому.
– Валяй. – Бизнесмен пододвинул свой бокал.
Сергей взял второй стакан с сырой отфильтрованной водой и немного перелил из него в чашку со свежезаваренным чаем.
– What are you doing? – снова закричал один из поставщиков. – It is nonsense!
– Я так и думал. С показателями, которые указаны в договоре, чай должен был просто посветлеть, а он – помутнел. – Сергей протянул чашку с разбавленным чаем Слепому. – Так что показатели в договоре подделанные. Если не верите мне, то сделайте повторную лабораторную экспертизу.
– Ах вы, твари! – заорал Слепой, вскочив со своего кожаного кресла. – Обмануть меня хотели? Народ бы схавал, ему все равно, но меня дурить… Сволочи! Убью!
Он только схватил за ворот пиджака одного иностранца и прижал его к стенке, как в переговорную влетел гладко выбритый амбал и вытолкал побледневших мошенников за дверь.
Сергей стоял неподвижно. Он чувствовал, как бешено колотится его сердце, как с висков скатываются капли холодного пота, а мокрая рубашка противно прилипает к спине.
– А ты, оказывается, толковый парень, я таких уважаю. – Немного успокоившийся Слепой подошел к Сергею и положил перед ним на стол крупную сумму денег. – Если что, обращайся.
Сергей спрятал деньги во внутренний карман джинсовки и направился к выходу.
– Эй, переводчик, – окликнул его Слепой. Он достал маленький англо-русский словарик из-под стола и протянул его Сергею. – А английский все-таки учи, в жизни пригодится.
Было далеко за полночь. Анечка сладко посапывала, крепко прижав к себе длинноногую куклу в коротком розовом платье. Наташка прибиралась на кухне, цокая по старенькому паркету.
– Сняла бы уже туфли, а то своими каблуками соседей разбудишь, – возмутился Сергей, не без удовольствия взглянув на тонкие щиколотки жены.
– Не сниму. – Наташка села на табуретку и вытянула ноги, рассматривая итальянские лодочки на шпильке. – Пусть знают, что у меня лучший на свете муж.
Год спустя
Серебристый «Форд» остановился около крыльца нового многоэтажного здания.
– Косолапый, спасибо, что подбросил до офиса. – Сергей весело хлопнул друга по плечу.
– Всегда пожалуйста, – улыбнулся Мишка. – Может, вечером по пивку?
– Нет, Мишань, сегодня не смогу. Нужно договор для юридического отдела перевести, потом переговоры с немцами, а вечером Слепой просил заскочить: к нему американцы приезжают, надо же помочь с переводом… по старой дружбе. – Сергей застегнул дорогой, идеально сидящий пиджак и вышел из автомобиля…
Ольга Есаулкова
Ничего личного
1996 год
Серафима почувствовала, как что-то больно уперлось в правую руку чуть ниже плеча. Вдох-выдох. В носу и в горле свербело от пыли, а в желудке бултыхалась стремящаяся наверх вязкая тошнота. Вдох-выдох. Веки не хотели подниматься, опухшие и тяжелые, словно напитанные водой подушки. Вдох, усилие. Серафима открыла глаза и сквозь марево увидела что-то яркое и очень знакомое. Женский образ в алом одеянии, венец на голове, на руках ребенок. Взгляд наконец сфокусировался и прояснился. Ну да, точно: икона! Здоровенная еще такая – размером почти с дверь холодильника. Новенькая, ишь как блестит. Интересно, сколько бабок за такую отстегнули? Впрочем, Серафима предпочла бы антикварную – такие дороже и круче.
На деревянной стене небольшого, похожего на кладовку, помещения, освещаемого лишь тусклой лампочкой, Богородицу окружали разудалым и разномастным хороводом не лики, но лица: Мадонна в роли невинной монашки, Буланова, всем своим плачущим видом призывающая не плакать, звездный состав «Миража» и вечная Пугачева. И все это украшали, словно новогоднюю елку, гирлянды крупного чеснока.
Серафима фыркнула и попыталась пошевелиться, но не смогла: она оказалась крепко примотана толстой серой веревкой за талию и ноги к деревянному стулу, руки были связаны за спиной. Серафима скосила взгляд вправо: в руку упиралось огромное металлическое распятие. Серафима слегка, насколько было возможно, наклонилась всем корпусом влево, чуть отодвинулась от креста, и руке стало полегче.
Как же она здесь оказалась? На этот вопрос память выдавала пустоту. Но до пустоты был «концерт». Вернее, то, что она называет концертом, а на афишах именуется как «Экстрасенсорный чудодейственный сеанс великолепной Серафимы».
Пять лет в разных городах и весях примерно по одному сценарию, как и сейчас в подмосковном Талдоме, где она в детстве несколько раз гостила летом у своей тетки по маминой линии. Вот и в этот раз всё прошло четко и предсказуемо: сцена местного Дома культуры, в центре восседает Серафима на массивном черном стуле, больше похожем на трон из-за высокой спинки и изогнутых в форме запятой ножек. У Серафимы накрученные и высоко начесанные белокурые волосы до плеч, покрытые изрядным слоем лака. Серебристое летящее платье, подпоясанное алым кожаным ремнем, открывает нежные руки с тонкими запястьями и длинную шею, обхваченную и увитую десятком разнокалиберных золотых цепочек и сияющих кулонов. Уже через полчаса зрители, наполнившие зал до отказа, от ее голоса и «чудодейственных» слов стали закатывать глаза и непроизвольно дергаться и колыхаться в экстазе, словно море, – из стороны в сторону, а кое-кто даже выкрикивать нечто на непонятном языке. Дурдом на выезде. А для нее – родная стихия. И в финале обязательные «вишенки на торте»: запойный алкоголик проблевался прямо на сцене от запаха поднесенной ему рюмки
