Под одним солнцем - Виктор Невинский

Когда я расправился с едой и снова лег, наслаждаясь ощущением приятной тяжести в желудке, открылась дверь и в комнату вошел Конд. С таким унылым видом, какой был у него, обычно ходят утешать родственников умершего. Впрочем, вид его соответствовал миссии: он на самом деле пришел меня утешать.

— Как чувствуешь себя, Антор? — спросил Конд, усаживаясь напротив.

Я набросил на лицо маску страдания:

— Ничего, сносно.

После этих вступительных фраз наступила пауза. Я молчал из любопытства, ожидая, что он скажет дальше, а Конд, видимо, просто не знал, как поддерживать разговор. Наконец, он раскрыл рот:

— Так вот, дружище… Скверно получилось… Что врачи говорят? Сможешь ты потом летать?

— Как будто смогу.

— Это хорошо. — Он вздохнул. — А об Арбинаде не жалей, никуда она не денется, назначат еще экспедиции, и мы с тобой… Зато сейчас останешься с Юрингой она будет очень рада.

— Конечно, рада, — подтвердил я, — только на что мы с ней жить будем…

— Я вам дам, у меня есть запас, потом вернешь когда-нибудь. — Конд оживился и полез в карман. — Тебе хватит восемьсот ти?

— Не нужно. Ты и так был слишком добр к нам…

— Возьми, не стесняйся… На Арбинаде еще нет магазинов, и мне они сейчас не нужны.

— Я не стесняюсь…

Мы снова замолчали. Я с трудом сдерживал улыбку, отлично понимая то чувство неловкости, которое он испытывал перед лицом свалившегося на меня, как ему казалось, несчастья. Однако какое-то озорство заставило меня продолжать эту невинную игру.

— А когда тебя выпустят, ничего не говорили?

— Говорят, скоро.

— Да, еще бы, они всегда спешат отделаться…

— Точно, Конд, спешат. Я слышал, что выпустят завтра.

— Завтра? Да я им… Я… Я пойду к этому главному мяснику и покажу ему! Они запомнят Конда на всю жизнь!

Я не выдержал и расхохотался:

— Брось, Конд, я здоров, и мы полетим вместе.

Он вытаращил глаза:

— Правда?

— Правда.

— Чего же ты дурака валяешь? Знаешь, что тебе за это следует?

Он схватил меня за плечо.

— Знаю, — ответил я, изо всех сил сжав ему руку.

— Тогда держись!

— Держись сам!

Я вскочил с койки, и мы схватились в шутливой борьбе. Каким-то нечеловеческим усилием мне удалось приподнять Конда над головой и бросить на постель. Отдышавшись, он удивленно посмотрел на меня.

— Силен… однако… Это что? Синзан что ли действует?

— Действует, Конд. Действует! — радостно воскликнул я и сел с ним рядом. Мы оба засмеялись. В эту минуту дверь отворилась и в комнату вошел недовольный врач.

— Это что такое? Что здесь происходит? Мазор Конд, вы почему сидите на постели? Немедленно встаньте и уходите отсюда, вы ведете себя неподобающе…

Конд виновато поднялся и погрозил мне.

— Извините, мазор, забылся, спасибо вам… Гоните его отсюда скорее. Он же здоров!

Махнув на прощанье рукой, Конд вышел.

* * *

Сегодня я перелистал свои записки. Перед глазами снова прошли картины пережитого. Вспомнились не отмеченные здесь детали, а некоторые события воссоздались так отчетливо, что казалось, они случились только вчера. Хорошие это были дни! Прочитав до конца, я машинально продолжил свои воспоминания, и, незаметно для самого себя, прошел сквозь весь период подготовки к экспедиции. Я вновь видел, как мы с Кондом с придирчивостью, бесившей инженеров фирмы и чиновников Государственной комиссии, принимали планетарный корабль «Эльприс», как мы подолгу копались в каждом узле, в каждом агрегате корабля, пока не убеждались в абсолютной надежности механизмов. Я мысленно провел все испытательные и тренировочные полеты в атмосфере Церекса, заново пережил неприятности, доставленные Мланом, после которых решил никогда больше не полагаться на другого и проверять все самому. И так день за днем, день за днем. Шагая в своих воспоминаниях от одного события к другому, я постепенно добрался до момента отлета на Арбинаду и тут спохватился. Ведь я же собирался писать все по порядку, а возвращаться еще раз к только что пережитым мысленно дням мне уже не хотелось. Тогда я пододвинул к себе листы и записал эти строчки, решив продолжать свои воспоминания дальше, не возвращаясь к упомянутым событиям. В конце концов, мои воспоминания всегда будут со мною, а эти записки ни для кого не предназначаются…

Предотлетные дни сложились для меня как-то нескладно. Мне не удалось еще раз увидеть ни отца, ни Юрингу. Я находился на Лизаре, куда отпилотировал «Эльприс», и по заданию Кора курировал установку его на орбитальный корабль. Дело это не такое уж сложное; обслуживающий персонал станции отлично обошелся бы и без моих советов, следуя только инструкции, но Кор предпочитал полагаться во всем на ответственное лицо. В общем, на Церекс я больше не попал и улетел с тяжелым чувством, не простившись у как следует ни с родными, ни с планетой, кроме того, была еще одна мелочь, которая омрачала настроение.

В наше время редко кто принимает всерьез ту мистическую чепуху, которую пытаются вдалбливать в школе, но почти у каждого есть свои «особые приметы». Я, например, перед ответственным полетом всегда дарил «на счастье» какому-нибудь мальчишке монету в пять ти. Всегда, но не в этот раз. Заготовленная монета лежала у меня в кармане, а все мальчишки остались далеко на Церексе. Настроение, в общем, было неважное, и, сколько я ни пытался убедить себя в том, что все это в сущности чепуха, где-то в глубине души притаилась тревога.

Мы готовились к посадке на корабль. До отлета оставались считанные минуты, и пора было надевать скафандры. Отлетели мы буднично. Все выглядело так, словно очередной корабль отправился в обыкновенный рейс. Только работники внешней станции проявляли к нам повышенное внимание, предупреждая все наши желания. Это еще больше угнетало — так относятся к людям, идущим на смерть.

Я сел на скамью, пристегнулся и стал натягивать скафандр. Ноги путались в складках защитной ткани и не попадали туда, куда следует. Слишком слабое тяготение Лизара затрудняло подгонку снаряжения, нужно было рассчитывать свои силы, чтобы неосторожным движением не оттолкнуть далеко от себя нужную вещь.

— Давай тебе помогу, — сказал Арт, инженер станции.

— Помоги, а то никак… Вот держи баллоны, я сейчас в рукава влезу. Так… хорошо…

Подошел Конд. Он был уже полностью одет, не хватало только шлема на голове.

— Все еще возишься?

— Все еще… Что там мешает, не видишь?

— Мешает? Да ты отстегнись, так тебе не надеть. Дай-ка я…

Конд отстегнул пряжку, которой я закрепился на скамейке, и пошел за шлемами. Арт помог мне натянуть скафандр на плечи.

— Провожать нас не пойдешь? — спросил я.

— Нет. Мне сейчас на дежурство, стартовать вас буду.