Тавриз туманный - Мамед Ордубади

Ко времени совершения намаза во дворе мечети оставались считанные фанатики. Остальные, прочитав листовки, разошлись по домам. Вдруг на дверях мечети появилось объявление:

"Из-за болезни шейх Абуль-Азал-Муайяд не сможет сегодня присутствовать при совершении намаза".

Боясь расправы разъяренной толпы, губернатор послал роту сарбазов окружить дом Мирза-Гасан-аги. Сам шейх больше и носа не высунул на улицу.

* * *

Мы собрались в доме Мешади-Кязим-аги, радуясь своему успеху. Нины еще не было, она не вернулась из консульства. Все с нетерпением ждали ее, было очень интересно, как реагирует консул на сегодняшние события. Она пришла ровно в четыре часа, веселая, оживленная.

- Поздравляю с успехом! Замечательно, замечательно! - воскликнула она, едва переступив порог.

- Скажи, что делается в консульстве, как смотрит на это твой начальник? - спросил я.

- Английский консул неистовствует, не находит себе места. Он приехал к нам, обвиняет нашего консула, что тот не в состоянии воздействовать на местные власти, не может использовать свое влияние. Он кричал, как бешеный, дрожал от злости. Пошумев, излив душу, он уехал. Тогда наш консул сказал:

- Молодцы, вот это организация! Действуют осторожно и умело. Факт остается фактом: в Тавризе существует сильная и сплоченная организация, и, пока не будет настоящей крепкой власти, уничтожить ее будет невозможно! Потом он позвонил Сардар-Рашиду и о чем-то долго говорил с ним.

Не успела Нина кончить свой рассказ, как раздался телефонный звонок. Это был Сардар-Рашид. Он сообщил, что вечером приедет к нам пить чай.

НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ ЕДЕТ В ТАВРИЗ

В Тавризе ожидали наследного принца. В связи с этим царский консул освободил дворец Шамсилимаре, построенный в XIII веке Аббас-Мирзой Наибуссолтане Сейчас во дворце шел капитальный ремонт, кое-что даже реставрировали.

Приезд принца был вызван желанием иранского правительства подчеркнуть, что Азербайджан является неотъемлемой частью Ирана. Когда-то наследные принцы жили в Тавризе, который был второй столицей государства. Шахиншах хотел возродить эту традицию.

Царский консул прекрасно понимал, что приезд принца Мохаммед-Гасан-Мирзы ущемит его власть, и поэтому всячески препятствовал этому.

Министр иностранных дел России Сазонов в январе 1915 года в своих телеграммах русскому послу в Тегеране Эттеру и наместнику Кавказа графу Воронцову-Дашкову требовал всячески препятствовать переезду принца в Тавриз. Кроме того, он советовал отстаивать Сардар-Рашида на посту правителя Азербайджана. Подобные же ноты получало и иранское правительство, но оно стояло на своем.

Царский консул сообщил об этом Сардар-Рашиду. Тот был чрезвычайно обрадован и вечером того же дня приехал вместе с Махру к нам. Он сиял от радости, кстати и некстати вставлял реплики о благоволении к нему царского консула.

- Господин консул вызывал меня к себе. Он сказал, что я могу спокойно продолжать работу. Вот его слова: "Царское правительство верит только вам. Только вы можете обеспечить дружбу двух государств". Он заверил меня, что, если даже наследный принц приедет в Тавриз, бразды правления будут находиться в моих руках.

Я поздравил Сардар-Рашида, хотя не поверил ни одному слову. По сведениям, полученным мной через мисс Ганну, дни этого проходимца были сочтены.

Царский консул и сам великолепно знал, что отстоять Сардар-Рашида невозможно. Иранское правительство добьется, чтобы правителем был наследный принц. Русские предложили назначить Сардар-Рашида его заместителем, но в Тегеране и на это не согласились. Тогда Сазонов выдвинул на должность заместителя шах-заде Ферманфарма, верного сторонника и прислужника царского правительства. Но в Тегеране продолжали упорствовать. Там решили послать в Тавриз доверенное лицо правительства Низамульмулька, противника русских. От мисс Ганны я знал, что он уже получил назначение в Тавриз.

Конечно, всего этого я не говорил Сардар-Рашиду. И вот почему: потеряв надежду сохранить свое пошатнувшееся положение, он мог в отчаянии выдать нас консулу, чтобы хоть как-нибудь спастись. Поэтому я сказал:

- Я уверен, русское правительство ни в коем случае не допустит, чтобы ваше положение изменилось к худшему.

В ответ на мои слова этот предатель глубоко вздохнул.

- О, вы еще не знаете русских. Полагаться на них нельзя. Ради Сардар-Рашида они не станут ссориться с иранским правительством и, если это им понадобится, пожертвуют сотнями Сардар-Рашидов. Гаджи-Самед-хан в угоду русским погубил сотни иранцев, пролил море крови, заточил в тюрьмы лучших людей Тавриза, да и не только Тавриза, всего Азербайджана. А что он получил за это? И со мной может случиться то же самое. Увы, мой друг, я больше не нужен им!

Он был прав, но я не мог и не хотел согласиться с ним. Что бы я ни сказал, тут же стало бы известно консулу, да еще с добавлениями самого Сардар-Рашида.

- Вы, ваше превосходительство, ошибаетесь, - сказал я. - Не сравнивайте себя с Гаджи-Самед-ханом. У вас на груди царский орден Белого орла. Вы же знаете, царское правительство отнюдь не раздает его каждому встречному поперечному. Поверьте мне, кавалера этого ордена русские будут защищать всегда и везде. Этим самым они будут защищать свой авторитет. Допустим, наследный принц сегодня или завтра приедет в Тавриз. И пусть. Слава аллаху, вы от этого не потерпите материального ущерба, вы будете по-прежнему получать от царского правительства назначенную вам субсидию. Допустим, что вы даже не будете у власти. Но и без этого вы сможете жить припеваючи. Это даже к лучшему, освободитесь от тяжкого бремени, от всех передряг, интриг, бог весть, еще от чего! К тому же не забывайте: царское правительство такого дельного и испытанного сановника никогда не оставит без работы.

Сардар-Рашид опять глубоко вздохнул.

- Вы правы, что и говорить. Если бы все обстояло, как раньше, я жил бы припеваючи, не работая, и не нуждался бы ни в чьей помощи и подачках. Но вы же знаете, меня ограбили, лишили миллионов. А теперь у меня нет ничего, ничего...

Я снова попытался утешить его:

- Что поделаешь, ваше превосходительство, теперь такие времена, не знаешь, что с тобой будет завтра, а ручаться за неделю вперед и вовсе нельзя. Нет ничего прочного. Положение меняется ежедневно, ежечасно, с молниеносной быстротой. Разрешите мне дать вам совет: если наследный принц приедет в Тавриз, не вмешивайтесь ни во что, удалитесь в свои покои и терпеливо ожидайте, что будет. Время должно работать на вас.

- Я решил то же самое. Буду сидеть дома и ждать, чем все кончится, уныло ответил он.

Нашу беседу прервала Нина, за которой Махру посылала слугу в консульство. Увидев ее, Сардар-Рашид снова вспомнил об Ираиде.

- О, мне показалось, что Ифтихаруссолтан вошла в. комнату. Нина-ханум всегда напоминает мне о ней... - он задумался.

* * *

Только слуга подал Сардар-Рашиду кальян, как его вызвали к телефону.

- Меня вызывают в канцелярию, - сказал он, положив трубку.

Я ему не поверил. Я понимал, что его вызывали в царское консульство в связи с провалом затеи с шейхом. Несомненно, это еще больше осложняло положение губернатора.

Сардар-Рашид знал достаточно много о нашей организации, чтобы догадаться, что это дело наших рук. Но он не смел раскрыть эту тайну, слишком уж он был связан с нами.

Махру и Нина сидели у моего письменного стола. В последние дни я так был занят, что даже с Ниной не находил времени поговорить. Давно не виделся я и с Махру. Сейчас мне хотелось побеседовать с ними, пошутить.

Подруги сидели молча, тихо. Я смотрел на них и думал, как много сделали и делают они для революции, об их самоотверженности, неустрашимости. Глядя на этих кротких красавиц, кто бы мог представить себе, что они подлинные героини. Их портреты, сделанные еще в 1911 году, всегда стояли на моем письменном столе. Теперь я переводил взгляд с них на их портреты. Обе они очень изменились.

- События хуже времени старят нас, - проговорил я в раздумье...

Нина с недоуменной улыбкой посмотрела на меня. Махру подняла на меня большие черные глаза. Она нежно улыбалась.

- Да, это верно. Брат мой, я читала твои мысли, когда ты переводил свой взор с наших портретов на нас. Да, мы постарели, но я не жалею об этом. Я всегда была готова, и сейчас тоже, за счастье народа пойти на любые испытания. Я не боюсь ничего. Я готова броситься в пропасть без оглядки, если это принесет хоть какую-нибудь пользу моему исстрадавшемуся народу. Для себя же я ничего не хочу и не жду. Я в плену. Униженная, оскорбленная, я ночи напролет не сплю, изнывая под тяжестью дум. Каждый вечер вселяет мне в душу ужас. Я жду, что этот изверг снова будет покушаться на мою честь. Я счастлива только тогда, когда он оставляет меня в покое, но, боже, как редко это бывает!

Я расстроился. Сам того не желая, я задел Махру за живое. Она была взволнована, губы ее тряслись, руки дрожали. Но я видел, что ей стало немного легче, когда она излила душу. Она снова умолкла.