Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– Ладно, тряхнем… Пусть рассчитается, а в Ростов мы его не повезем.

– Арзо, в таких делах надо действовать до конца или вовсе не ввязываться.

– Лорса, это открытая вражда, противостояние, ведь за ним тоже люди стоят.

– Это не люди… Мы боремся за правое дело, восстанавливаем справедливость и доброе имя народа, и не только нашего. Ты вспомни, что тебе Невзгода говорил?

– Ладно… Только дай я вначале с ним поговорю, и если не вразумлю, будем действовать.

Увидеть и тем более поговорить с аферистом Арзо не смог, в тот же день Лорса сообщил, что Ахмиева нашли расстрелянным в собственной квартире.

– Неужели я спровоцировал это? – удрученно вымолвил Арзо.

– Разумеется, нет, – циничен Лорса. – Сам подписал себе приговор. Я вспугнул, его убрали, концы в воду, и все шито-крыто… Нет человека – нет проблемы, нет доказательства воровства.

– Лорса, – Арзо думает о деле, – у нас еще есть кое-какая милиция. Наверное, фотографии, заведенное дело по факту убийства есть. Достань копию материалов, я по возможности, отвезу их Невзгоде. Может, это и не гуманно, но слово беречь надо.

Когда Арзо увидел материал уголовного дела, фотографии живого и расстрелянного Ахмиева, ему стало не по себе. Он считал себя повинным в гибели человека. Не имея возможности с кем-либо поделиться переживаниями, пару дней пребывал в угнетенном состоянии, пока посредством Дмитрия Россошанского не повстречался с заместителем генерального директора «Ставропольнефтегаз» Чемодановым.

Деятельность Чемоданова созвучна помыслам Арзо Самбиева. Моментально из сознания выметается печаль от гибели незнакомого Ахмиева: сам себе могилу рыл – заключение Арзо; сделан окончательный вывод – жить и работать надо по-честному, оттого вновь уравновешенность в душе, рвение к делам.

Проблема Чемоданова в том, что «Ставропольнефтегаз» заключил контракт с Венгерской фирмой на поставку тридцати тысяч тонн сырой нефти в первом квартале 1992 года. Уже произведена пятидесятипроцентная предоплата, квартал закончился, а отгрузили только одну «вертушку» – две с половиной тысячи тонн. И это с огромным трудом, с превеликими издержками. Если и далее в таком режиме работать, то сделка обойдется в ущерб, и виной тому заранее не просчитанные, чисто технические нюансы.

Месторождение в Нефтекумске по объемам невелико, до миллиона тонн в лучший год, и технологически завязано на нефтекомплекс Чечни. Прямого выхода к транзитной трубе у «Ставропольнефтегаза» нет, есть прямая ветка только на НПЗ Грозного. Мятежная республика якобы в блокаде, тем не менее поставка нефти и отгрузка нефтепродуктов не прекращается ни на минуту. Однако Грозный принимает нефть, а отправлять может по продуктопроводу и железнодорожным транспортом, только нефтепродукты, но никак не сырую нефть, что заложено в контракте с Венгрией.

Заключая сделку, Чемоданов надеялся перегонять нефть по трубе до перевалочной станции в Чеченской станице Ищерская, а там заливать ее в цистерны и отправлять далее в порт Новороссийск. Вот тут на перевалках и фрахте он просчитался: все дорого, железная дорога график не соблюдает, да и цистерн нет; в итоге – затраты велики, время просрочено, штрафные санкции по контракту довлеют. Так и это не все: хотя «Ставропольнефтегаз» и государственная контора, а этот контракт – воровской; для личной наживы начальники объединения стараются. Эта информация просочилась, и мафиозные группы всех мастей – от уголовников до работников правоохранительных структур обложили нефтедельцов данью за еще не завершенный контракт. В Новороссийске, в Ищерской и даже в родном Нефтекумске Чемоданову нет прохода, а он уроженец Грозного, с Дмитрием в институте вместе учился, и узнав, что Арзо нефтью интересуется да еще и Лорса у него есть, просит поддержки, помощи или совета; и хотя бы на Чеченской территории в станице Ищерской – оградить от поборов за умеренное вознаграждение.

По просьбе Самбиева, Чемоданов только пересказывал возникшую по контракту ситуацию, а в уме Арзо уже родилась блестящая, как он считал, идея.

– Так, значит, у вас есть на тридцать тысяч тонн нефти экспортная квота и лицензия? – перебил Самбиев.

– Даже на пятьдесят есть, – ответил Чемоданов.

– А транспортные издержки – от Ищерской, до порта и далее – стоят двадцать шесть долларов? – наводящие вопросы задает возбужденный Самбиев. – Я обязуюсь для начала доставить в Венгрию двенадцать тысяч тонн нефти в этом квартале, если вы мне заплатите авансом ровно половину. При этом учтите, у вас никакой головной боли, только официальный договор между нами, и столько же нефти вы доставите на имя моей фирмы в Грозный, на НПЗ.

– Неужели это реально?

– Абсолютно, – идя ва-банк, рискует Самбиев.

– А как быть с мафией? – тих голос Чемоданова.

– В Новороссийске у вас пока дел не будет, а что касается Ищерской и, пожалуй, Нефтекумска, то отсылайте ко мне. Отныне я ваша «крыша». И если меня на месте не будет, мой брат Лорса всегда здесь.

На следующий день Арзо и Чемоданов выехали в Нефтекумск, полдня занимались документацией. Под гарантию складской справки и «слова», Самбиев получил аванс за сделку, в ту же ночь выехал в Минводы, оттуда полетел в Тюмень, далее в Нижневартовск и Покачи.

Только сказка легко сказывается, а обещания Самбиева претворяются в жизнь с превеликим трудом. Еще два раза, меняя все виды транспорта, мотается Арзо из Нефтекумска в Покачи: то проблема с договором и доверенностью; то срок с лицензиями вышел; то перечисление за транспортировку по трубе не поступает, где-то в Москве, в расчетно-кассовом центре, якобы на проверку попало, на самом деле прокручивает деньги центробанк, на одной инфляции деньги делает.

Не мытьем так катанием действует Арзо: кого-то ублажает, кого-то убеждает, кому-то угрожает; в общем, с трудом договаривается, оформляет все экспортные процедуры, и когда казалось – все вопросы решены – выясняется, что есть центральное нефтехранилище в Бугульме, в Татарии, и там решается вопрос о сроках прокачки нефти по трубе. На месте выясняется, что очередь Самбиева наступит не раньше, чем в первом квартале будущего года. Двое суток Арзо атаковал все кабинеты учреждения магистральных нефтепроводов – бесполезно: денег на взятку у него нет, а иначе вопрос не решить.

Из Бугульмы Самбиев вновь мчится в Нефтекумск, а это более суток с пересадками, вновь умоляет нефтяников раскошелиться на взятку. Чемоданов и его партнеры уже не верят Самбиеву, разве может человек столько летать?

«Наверное, ты в Грозном отсиживаешься, а нам липовые документы показываешь», – твердят они. Он достает из карманов кучу проездных билетов; нефтяников поражают маршруты и оперативность передвижения; говоря, что это последний платеж, выдают ему наличные на взятку.

– А чем вы рискуете? – в свою очередь возмущается Самбиев, – я на ваше имя уже переоформил двенадцать тысяч тонн нефти, а ваши платежи и десяти процентов от этой стоимости не составляют.

Вновь Самбиев в Бугульме. Лето, жара. Карманы брюк оттопырены двумя пачками тысячных купюр.

В кабинете главного инженера Шакирова, Самбиев бросает в ящик стола двести тысяч рублей, просит хотя бы на третий квартал этого года включить его в очередь. Шакиров упорствует, «плачется», что может только в начале четвертого квартала. Дальнейший торг бессмысленен, расстроенный Арзо возвращается в убогую гостиницу; до его вылета на Москву еще четыре часа; в кармане билет и минимум денег, даже на еде экономит, пьет из крана сырую воду; мрачно ведет невеселые расчеты: только с прокачкой нефти в Венгрию он получит свою нефть на грозненском нефтеперерабатывающем заводе, и ту с учетом вычета штрафных санкций за период задержки. Этот пункт он сам внес в договор, максимально рискуя, уступая во всем, пытаясь всеми способами соблазнить нефтяников Нефтекумска на сговорчивость, партнерство, доверие.

В целом картина ясна. Учитывая ожидаемый уровень инфляции, Арзо проводит два финансово-экономических расчета: оптимальный – четвертый квартал этого года – и наихудший, если нефть будет прокачана только в первом квартале будущего года. Даже второй вариант сулит некоторые доходы, все-таки нефть – дело выгодное, от этого настроение его улучшается. Он обдумывает, чем будет заниматься полгода вынужденного простоя, на ум приходят всякие навязчивые мысли, и тут сухой стук в дверь.

В лицо Арзо сунули удостоверение, весьма деликатно отвезли в прокуратуру.

– Вот ваши двести тысяч, – на столе именно его пачки с согнутыми краями. – Шакиров уже сознался, так что и вы подпишите протокол и отправляйтесь восвояси.

– Таких денег я никогда в глаза не видел, – более чем надо тверд голос Самбиева, и он, радуясь этому, еще больше наглеет – ни Шакирову, ни кому иному я взятки давать не обязан и считаю это позором. У меня вся документация в порядке, можете проверить.