Забияка. (Трилогия) - Тая Ханами

Как всегда, полчаса на сборы, котомку за спину, напутствие волхва: "Слишком тепло не одевайтесь, там не холодно", оставленные прямо на столе в кабинете теплые куртки, Гоше на радость, открытый могущественным магом переход…

…И вот я уже полчаса сижу в кабинке провинциального сортира.

Я и по сей день уверена, что спасло меня только ушу. Ибо ничто так не приучает организм к стоическим перенесениям неудобств, как статические упражнения. А пришлось мне туго: сортир был грязен и вонюч, а у меня, как на грех, непрерывно тошнило. Причем, не понятно с чего - я, после того, как прошла драконий Лабиринт, вообще болеть чем бы то ни было перестала. И тут - на тебе!

Когда я, наконец, щеголяя зеленым цветом лица, выбралась из этого достойного заведения, то увидела перед компаньонами по пять пустых кружек.

– Надеюсь, это было не пиво? - Попыталась я изобразить хорошую мину при плохой игре.

Парни синхронно поморщились - наверное, нюхнули сортирному духу, которым я насквозь пропиталась.

– Что с тобой приключилось? - Гнусаво осведомился зажавший нос металлист. - Ты что, провалилась?

– Вот еще! - Гордо, как только могла, вздернула я голову. - Ты что, никогда в традиционных русских сортирах не был? Для того, чтобы пропахнуть в них насквозь, совсем не обязательно куда-то там проваливаться!

Металлист выразительно повел бровями. Я перевела взгляд на молодого мага. У ехидного парня отвисла челюсть.

"Нет слов, и слава богам", - с облегчением подумала я.

– О чем говорили? - Плюхаясь на пустой стул, деловито поинтересовалась я.

– О погоде, - подобрал челюсть Никола.

– Полчаса?! У вас что, другой темы для беседы не нашлось?

– Не тебя же нам было обсуждать, - пожал плечами вредный друг моего сердца.

– Кстати, с погодой тут и впрямь что-то не то, - сказал Никола. - Ты разве не заметила?

Куда мне! Я ведь после перехода не по сторонам смотрела, а о сортире мечтала!

Между тем, маг куда-то показывал. Я проследила за его рукой.

– Ой.

В открытую дверь кабака виднелся пейзаж. Не зимний, не летний - так, не пойми какой. Но все же теплый, судя по одежке окружающих.

– Тут же должна быть зима! - Ахнула я.

– Должна быть, - согласился со мной металлист. - Но ее тут нет.

– Странно…

Может, со мной желудочная напасть из-за резкой смены климата приключилась?

– Более чем странно. Слушай.

А рассказать друг сердца, собственно, ни о чем и не успел. Потому что у него… зазвонил коммуникатор. На изнанке!

Илья, так и не успев толком удивиться, схватил КПК:

– Привет, Жозефина.

– Лиса там далеко?

Я на автомате прикрыла нас пологом, отводящим внимание - немногочисленные посетители заведения вяло уткнулись в свои тарелки.

И только потом до меня окончательно дошел абсурд происходящего:

– Не может быть!

– Что "не может быть"? - Удивленно вскинул брови Никола.

– Мы на изнанке, Жозефина, - ровно сказал Илья.

– Не может быть! - Завопила трубка голосом молодой ежки.

– Как только разберусь в ситуации, я тебе свистну, - поспешил окончить разговор металлист. - Целую. Пока.

Он спрятал техногенное устройство под рубашку, и вытер полотняной салфеткой вспотевший лоб.

– Не может быть, ребята, - сказал.

– Может, все же расскажешь, в чем тут дело?

Илья открыл было рот, но снова не успел сказать и слова: раздалось заунывное пение. Настолько самобытное, слаженное и тоскливое, что у меня заныли зубы.

Не слышны в тюрьме даже шорохи.

Все здесь замерло до утра.

Если б знали вы,

Как нам дороги

Эти Урские вечера.

– Что это? - Выпучил глаза Никола.

– Урки поют, - мечтательно просветил нас хозяин заведения. Он сидел за стойкой, подперев голову руками. Глаза его мечтательно полуприкрылись веками, губы шевелились в такт диковинному пению. - Вот бы к ним попасть!

…Песня слышится

И не слышится…

– Как поют! Как поют, - раскачивался на высоком стульчике трактирщик. - Еще медовухи?

– Н-нет, - с каким-то даже страхом, нет, ужасом(!) ответил обычно спокойный металлист. - Вот, возьмите пару серебрушек.

– Кида-ай, - мечтательно протянул мозолистую ладонь трактирщик.

…Если б знали вы,

Как мне дороги

Эти Урские вечера…

Мы поторопились покинуть заведение. Уже почти смерклось. В воздухе пахло дымом - по всей видимости, где-то недалеко сжигали прелые листья. Там и сям расхаживали прохожие, и все, как один, с мечтательными лицами.

…Если б знали вы…

Я торопливо поставила защиту. Мощную: вспомнила прекрасную Огненную, раскаленный Источник, и разведчика Штирлица. Сердце возрадовалось, погнало полу-драконью кровь по жилам. Жить стало легче, жить стало веселее.

– Ты, кажется, или ты хотел рассказать о чем-то? - Повернулась я к другу сердца.

– А? - Посмотрел на меня металлист налитыми кровью глазами.

– Тебе плохо?

– Голова раскалывается, - глухо сказал товарищ.

Я оглянулась на Никола. Тот зажимал пальцами уши. Да и мне, несмотря на поставленный щит, постепенно становилось не по себе.

…Эти Урские ве-че-ра.

Разлилась тишина. Звенящая, божественная тишина. Стало хорошо и заметно, как было невыносимо тошнотворно до этого. Силы, демобилизованные организмом на борьбу с неведомой напастью, растеклись обратно по телу. Мы, где стояли, там и сели на бордюр, не в силах перебирать ногами. Прошло какое-то время, прежде чем металлист проявил волю к действию:

– Никола? - Повернулся он к технарю.

– Тише! - Поднес губам палец маг. - Я их чувствую.

– Кого?

– Катушки. Громадные катушки. - Глаза технаря горели нездоровым пламенем. На щеках сквозь сумерки полыхал румянец. - Катушки индуктивности. Как поэтично!

– Ты же сдавал по этой теме экзамен, - недоверчиво покачала я головой. - Ты знаешь это слово, как облупленное. Чем это тебя сейчас накрыло?

– Не могу объяснить, - мечтательно прикрыл глаза Никола. - Но, скорее всего, поэзией.

Металлист усмехнулся. Я хмыкнула.