Русские во Второй мировой - Анатолий Уткин

Ротмистров быстро осмотрел обстановку. «Поскольку мы должны были вступить в бой с танковой группировкой врага, имевшего, согласно данным нашей разведки, около 700 танков, включая 100 «Тигров», «фердинандов» и самоходные орудия, мы решили расположить все четыре наших танковых корпуса в первом эшелоне. Второй эшелон составлял 5-й Гвардейский механизированный корпус; войска противотанковой артиллерии, которые останутся под командованием моего заместителя, генерала Труфанова».

Ради подстраховки Ставка приказала 24-й армии и 4-му гвардейскому танковому корпусу войти в Курск, а 4-му механизированному корпусу расположиться у юго-восточных подходов к городу.

Четвертая танковая группа немцев продолжала угрожать Обояни, но Ставке уже стало ясно, что главный удар падет на Прохоровку. Немцы не заставили себя ждать. На рассвете 11 июля 1943 года «группа Кемп-фа» (6, 7-я и 19-я танковые дивизии плюс три пехотные дивизии) рванулась на Прохоровку с юга. В девять утра, совершая ложное обходное движение, «Гроссдойчланд» вместе с 3-й и 11-й танковыми дивизиями двинулись в сторону Обояни, а ровно через полчаса страшная сила — «Тотенкопф», «Адольф Гитлер» и «Дас райх» — покатила к отныне бессмертной Прохоровке. Погода словно возмутилась. Отпели знаменитые курские соловьи, ушла нега лета. Косой дождь и шквальный ветер били в лицо, но люди словно не видели ярости природы.

Разведка работала четко, и перемещение германских войск фиксировалось тщательно, но остановить эту жестокую силу было почти невозможно. Сработала и важная, существенная ошибка: Ватутин ждал основные колонны немцев на своем правом крыле, а они перенесли основную тяжесть на левый фланг. Генерал Герман Гот, лучший германский танкист Второй мировой войны, обрушил свою 4-ю танковую армию на наименее защищенный советский участок фронта.

Как полагают некоторые военные специалисты, Ватутин расположил свои войска слишком «тонким слоем» (в отличие от Рокоссовского), потому-то немцы и дошли до Прохоровки. В данном случае это имело уже сугубо абстрактное значение. За Прохоровку, за происходящее после 11 июля перед Курском теперь перед родиной отвечали два маршала — Жуков и Василевский. На них смотрели Ротмистров и Жадов, готовясь к контрнаступлению. Солдаты Жадова вступили в бой на линии между Прохоровкой и Обоянью прямо с марша. Немало бойцов полегло, смысл их жертвы был в том, чтобы дать танкистам Ротмистрова время подготовить свои стальные машины. Немцам готовился неприятный сюрприз — две бригады были оснащены новыми самоходными установками «САУ-85» с прекрасной могучей пушкой в 85 мм, смонтированных на шасси «Т-34», — мобильный ответ на вереницу «тигров» Хеншеля и «пантер» Круппа.

Ранним утром 11 июля 1943 года Жуков и Василевский прибыли на командный пункт Ротмистрова. Им следовало скоординировать все действия на Южном фланге. Их джип проехал по сонной Прохоровке. На горизонте, за полями пшеницы синели холмы, где, как пояснял Ротмистров, находятся 18-й и 29-й танковые корпуса. Василевский приказал остановить джип и вышел в поле, озирая горизонт. Внезапно раздались артиллерийские выстрелы. Ротмистров поднял свой бинокль и сразу обнаружил, что танки стреляют не его. Да, это шел напролом 2-й танковый корпус СС. Ротмистров немедленно по радио приказал генералу Кириченко, командиру 29-го танкового корпуса выйти навстречу этой новой угрозе.

Ротмистов вернулся в свой штаб, чтобы успеть скорректировать планы. Позиции, с которых он хотел начать наступление 12 июля, оказались в руках немцев. Несколько часов понадобилось генералу, чтобы пересмотреть наметки на будущее. В 4 часа утра поступило приказание Ватутина передать резервы в зону боев 69-й армии, которая с трудом сдерживала Кемпфа. Если 69-я дрогнет — группа Кемпфа пересечет речной барьер и зайдет Ротмистрову во фланг.

В двух наших гвардейских армиях никто не спал в ночь на 12 июля — великий день в нашей истории. Дождь среди короткого русского лета словно давал знать, что русский бог не согласен с происходящим. Судьба огромной страны решалась в узкой лощине, ограниченной рекой Псел и железнодорожной насыпью. Перед Прохоровкой — чистое поле с небольшими садами и частными огородами, русская равнина. За дальними северными холмами прячется Ротмистров с лучшими советскими танками, теми, что создали любящие руки для своих защитников. Перед холмами — противотанковые батареи и несколько замаскированных танковых частей. На самом высоком из северных холмов командный пункт Ротмистрова. На Прохоровку идут с запада и юга серо-зеленые машины с ненашими крестами.

Невеселым был рассвет 12 июля. На поле, примерно 7 на 5 километров, готовилась ни до того, ни после не виданная в истории сеча. Около тысячи танков с каждой из сторон заводили моторы. Танковая армия Ротмистрова получила приказ сдержать движение немецких танковых колонн любой ценой. Ну, то, что русские в таких случаях не торгуются, хорошо известно. Но хватит ли сил? У Ротмистрова было примерно 900 танков. Срок запланированного заранее упреждающего наступления был перенесен на два часа раньше. Главная группа германских танков стояла к западу от Прохоровки — 600 танков. К югу готовилась к бою еще одна германская колонна из 300 танков. Немцы рассчитывали на 100 своих «тигров».

Ротмистров приказал выкопать штабную землянку на невысоком холме, с которого хорошо просматривались окрестности Прохоровки. Мир был пока спокоен, и милая сердцу неброская русская средняя полоса представала в лучшем своем обаянии. Перед ним лежало большое пшеничное поле, бывшее в лучах встающего солнца золотым. А вдали виднелись лиловые леса, где, как твердо знал генерал, готовилась к бою танковая элита Германии. Разведгруппы слышали рев заводимых моторов, и было этих моторов сотни.

С традиционной пунктуальностью первый немецкий разведсамолет появился в небе ровно в шесть тридцать утра. Через полчаса появились германские бомбардировщики, и от них в небе стало тесно. Они бомбили не очень прицельно, исходя из того, что в рощах и перелесках могут быть танки и батальоны как чужие, так и свои. Дым и гарь и разорванные тела.

В половине девятого утра Ротмистров послал в эфир кодовое слово: «Сталь, сталь». Словно волна прошла по войскам. Последовала довольно краткая артиллерийская артподготовка с советской стороны, завершившаяся залпом «катюш». Позже Ротмистров напишет: «Большая часть огня была направлена на места, где мы полагали, находятся вражеские танки и артиллерия, У нас не было времени определить точно, где находятся вражеские батареи и танковые стоянки и нам было очень трудно определить эффективность нашего огня.

Западнее Прохоровки в поле из всевозможных укрытий вышли четыре колонны советских танков, в основном наши милые «Т-34». Им навстречу вдоль реки Псел практически синхронно вышел 18-й германский танковый корпус. Зрелище тысячи сражающихся танков случается в истории единожды, и оно было здесь. Обе стороны заранее не планировали такого лобового столкновения, но вот оно произошло, и тот, кто победит, повернет колесо истории в свою сторону. Дальнейшее Ротмистров скорее слышал, чем видел. Небо заволокло чудовищное облако, а лязг металла был ни на что не похож. Ярость людей с самого начала превзошла все мыслимое.

Пишет немецкий офицер: «Нас предупредили о противотанковых орудиях и некоторых статически расположенных танках, а также о возможности появления нескольких бригад менее подвижных «КВ». В реальности мы встретили, казалось, бездонный поток бронированных колонн противника — никогда я не получал такого подавляющего воображение представления о русской мощи, как в этот день. Облака пыли сделали очень трудной помощь от люфтваффе, и вскоре множество «Т-34» прорвались сквозь наши оборонительные сооружения и стаями устремились по всему полю битвы». В это же время в юго-востоку от Прохоровки советский 29-й танковый корпус встретился «лицом к лицу» с эсэсовскими танковыми дивизиями «Мертвая голова» и «Адольф Гитлер». По всему периметру — от западных подходов к Прохоровке и до восточных завязалось ожесточенное сражение. Особенностью было то, что стороны словно забыли об окопной борьбе, оба противника бросились друг на друга с великой решимостью.

Дым и пыль окутала поле боя, периодические всполохи и черный дым клубами опоясывал всю равнину. Артиллерия била с обеих сторон. Но штурмовики удалились — их попытки отделить своих от чужих были бессмысленными. Танки врезались друг в друга, скрежет дополнял картину. Тем из эсесовцев, кто попадал в плен, не было пощады — эсэсовские знаки приводили русских в ярость. А Кемаф был еще в 17 километрах от Прохоровки.

В центре русской линии стояли 18-й и 29-й танковые корпуса — эквивалент 4 немецким танковым дивизиям. Им противостояла дивизия «Лейбштандарт» — авангард атаки Хауссера. На немцев производило впечатление свежесть новеньких советских машин, столь отличающихся от ободранных танков немцев. Пишет немецкий танкист: «Нас предупредили ожидать артиллерийскую стрельбу из слабых зенитных орудий и танков, находящихся в статичных позициях, о действиях некоторых бригад медленных «КВ». На деле же мы увидели некую неистребимую массу вражеской стали — никогда я не получал такого убийственного впечатления от русской мощи, от ее численности, как в этот день. Клубы пыли делали трудным ожидать помощи от люфтваффе, очень скоро бесчисленные «Т-34» пробились сквозь наши ряды, и скрежет раздавался по всему полю».