Весь Хайнлайн. Угроза с Земли (сборник) - Роберт Хайнлайн

Пришел он в себя, сидя на стуле. Уолдо тряс его.

— Я что-нибудь не так сделал? — тревожно спросил Уолдо.

— Чем это вы меня?

— Рукой. Я что-нибудь не так сделал? Это не то, что вы хотели?

— Что я хо-о… — искры все еще сыпались из глаз. — Слушайте, значит, по-вашему, бой начинается с этого?

— А разве нет?

Стивенс постарался объяснить Уолдо современный этикет культурного мордобоя на американский лад. Уолдо слушал, хлопал глазами и наконец кивнул.

— Ясно. Сперва надо предупредить противную сторону. Так и быть, вставайте и начнем заново.

— Не спешите вы! Подождите минутку. Вечно вы не даете мне закончить то, что начал говорить. Это раньше я на вас зуб имел, а теперь перестал. Вот о чем речь. Ехидина вы были жуткая, сомневаться не приходится. Но иначе вы не могли.

— Не хочу быть ехидиной, — на полном серьезе сказал Уолдо.

— Знаю, что не хотите, и вам это удается. Я сказал бы, вы теперешний мне нравитесь. Имею в виду, после того, как стали сильным.

— Это вы вправду?

— Вправду-вправду. Только не надо пробовать на мне такие ударчики.

— Не буду. Я просто вас не понял. Знаете ли, доктор Стивенс, это…

— Зовите меня Джим.

— Джим. Ужасно трудная штука — понять, чего от тебя в действительности ждут. В этом нет почти никакой системы. Возьмите отрыжку. Я не знал, что рыгать в присутствии других не положено. По-моему, отрыжка — естественное дело. А дядя Гэс говорит, что нет.

Стивенс попытался растолковать Уолдо насчет отрыжки — без особого успеха, поскольку выяснилось, что Уолдо почти начисто лишен даже теоретических представлений о правилах поведения в обществе. У него не было даже книжного представления о сложности нравов, поскольку он почти не читал художественной литературы. Он еще в раннем детстве перестал ее читать, потому что не хватало личного опыта, который необходим, чтобы оценить по заслугам изящную словесность.

Он был богат, он был могуч, он был гений в области механики, но все еще нуждался в том, чтобы побыть в детском саду.

И он надумал-таки, как быть.

— Джим, у вас так хорошо получается насчет помочь мне. Вы объясняете лучше, чем дядя Гэс. Давайте я найму вас в учителя.

Стивенс подавил легкий укол самолюбия.

— Увы. У меня есть работа, я там постоянно занят.

— Ну, это-то без проблем. Я заплачу вам больше, чем там. Скажите сами, сколько вы хотите. И по рукам.

Стивенс тяжело вздохнул.

— Вы не поняли. Я инженер и в личные помощники к вам не пойду. Работать у вас по найму я не стану. Я помогу всем, чем только можно, но денег с вас за это не возьму.

— А что плохого в том, чтобы брать за это деньги?

«Он же неверно ставит вопрос, — подумал Стивенс. — В такой постановке на него невозможно ответить».

Он пустился в долгие и путаные рассуждения по поводу профессиональной и деловой этики. И не слишком преуспел: Уолдо вскоре перестал понимать, о чем речь.

— Боюсь, что до меня не доходит. Но я вот о чем: вы не могли бы научить меня, как вести себя с девушками? Дядя Гэс говорит, что ему просто страшно вывести меня на какую-нибудь вечеринку.

— Ну-у, я попробую. Обязательно. Уолдо, но я заскочил повидаться с вами по вопросам, которые возникли у нас на централи. Касательно теории двух пространств, о которой вы мне рассказывали…

— Это не теория, это факт.

— Пускай так. Но я хочу знать вот что: когда вы рассчитываете вернуться во «Фригольд» и возобновить исследования? Нам нужна кое-какая помощь.

— Вернуться во «Фригольд»? Мне это и не снится. Никаких исследований я возобновлять не собираюсь.

— Как, вообще не собираетесь? Но, Бога ради, вы даже наполовину не закончили исследований, которые наметили в разговоре со мной.

— Ребята, вы и сами можете справиться. Разумеется, я всегда помогу, проконсультирую.

— Так что же, может быть, нам удастся привлечь Грэмпса Шнайдера? — с сомнением в голосе предположил Стивенс.

— Не советую, — ответил Уолдо. — Позвольте, я вам покажу письмо, которое он мне прислал.

Вышел ненадолго и вернулся с письмом.

— Читайте.

Стивенс пробежал взглядом текст.

«…Ваше великодушное предложение о совместном участии в предполагаемых работах по энергетике я ценю, но, правду сказать, у меня нет интереса к подобным вещам и такую ответственность я почел бы для себя бременем. Новость о вашем выздоровлении меня крайне обрадовала, но не удивила. Мощь Иномира принадлежит тому, кто на нее притязает…» И дальше о том же. Писано было отменным старинным каллиграфическим почерком чуть дрожащей рукой; в тексте не было и следа простонародных выражений, которые Шнайдер употреблял в разговоре.

— Н-да-а-а. Кажется, я понял, что вы имеете в виду.

— Полагаю, он считает наши ухищрения со всякими игрушками неким ребячеством, — задумчиво сказал Уолдо.

— Видимо, да. Но скажите, а вы-то чем собираетесь заняться?

— Я-то? Да точно еще не знаю. Одно могу сказать: повеселиться хочу. Причем повеселиться всласть. И пока только присматриваюсь, насколько это веселое дело — быть таким же человеком, как все.

Костюмер надел ему правый штиблет.

— А насчет того, как я увлекся танцами, это долгая история, — продолжал он.

— Хотелось бы поподробней.

— Из клиники звонят, — раздался в уборной чей-то голос.

— Скажите, что скоро буду. А что, если бы вы заглянули ко мне, скажем, завтра во второй половине дня? Найдется время? — обратился он к журналистке.

— Лады.

Сквозь стеснившихся вокруг репортеров и фотографов плечом прокладывал себе дорогу какой-то человек. Уолдо поймал его взгляд.

— Привет, Стенли. Рад видеть.

— Привет, Уолдо.

Глисон вынул из-под плаща какие-то бумаги и шлепнул их на колени танцору.

— Погляди и принесешь мне на следующий концерт, поскольку все равно там буду. Хочется еще раз посмотреть.

— Понравилось?

— Нет слов!

Уолдо улыбнулся и подхватил бумаги.

— Где тут подпись проставить?

— Глянул бы вперед, — предупредил Глисон.

— Да ни к чему. Что тебе хорошо, то и мне. Ручку не одолжишь?

К нему пробился озабоченный коротышка.

— Уолдо, я насчет той записи…

— Мы уже говорили об этом, — отрезал Уолдо. — Я выступаю только перед публикой в зале.

— Так мы совместим запись с бенефисом в Уорм Спрингс.

— Это другое дело. О’кей.

— Пока суд да дело, киньте глазом на афишку.

Образец был уменьшенный, в двадцать четвертую долю листа:

ВЕЛИКИЙ УОЛДО

со своей труппой