Власть книжного червя. Том 3 - Kazuki Miya

скрытых за их масками. Похоже, этот опыт позволил мне стать более чувствительной к таким вещам, и хотя я была не очень довольна методом его получения, он, по крайней мере, поможет мне в ситуациях, когда меня хотят использовать другие люди.

— Глава храма, я просто не понимал, что делал, — жалобно начал говорить мэр, не поднимая головы.

Он довольно пространно рассказывал о том, как не понимал, что нападение на монастырь будет считаться изменой, но это была явная ложь. Когда во время праздника урожая Фран рассказал Рихту о нападении на монастырь, тот сильно побледнел, и было сложно поверить, что помощник мэра может знать что-то, чего не знал сам мэр. Правда заключалась в том, что он намеревался избежать наказания за своё преступление, воспользовавшись влиянием бывшего главы храма. Он знал о серьёзности преступления, поэтому ждал, когда Рихт уедет из города, чтобы отдать приказ о нападении.

Слушая его, я ощущала, как внутри меня медленно растёт чувство полнейшего отвращения. Фердинанд стоял в шаге позади меня, и я могла лишь догадываться о выражении его лица. Но леденящей кровь ауры было достаточно, чтобы у меня по спине пробежала дрожь.

— Достаточно. Разве невежество может служить оправданием твоего преступления? — спросил Фердинанд, резко прервав мэра.

От неожиданности мэр запнулся и посмотрел на Фердинанда, пытаясь подобрать слова. Но затем, видимо решив, что ребёнка будет легче убедить, он снова посмотрел на меня и продолжил.

— О милосердная глава храма, спасшая Хассе от гибели! Всё, что я делал, было для того, чтобы защитить свой город. Только сейчас я понял всю серьёзность своего невежества и прошу вашей милости, чтобы я мог жить и добродетелью искупить свой грех.

Такую высокопарную речь вполне можно было ожидать от человека, занимающего его должность. Он умел подбирать слова и выражался так, что уже очень скоро ему начали сочувствовать. Из толпы стали доносится просьбы проявить сострадание.

Это очень нехорошо. Я внезапно почувствовала озноб. Я хотела спасти как можно больше людей в Хассе, пожертвовав мэром, но была вероятность, что тех, кого он склонил на свою сторону, тоже казнят.

— Глава храма, разве вы не святая, милосердная даже к сиротам? — уверенно спросил мэр.

Он подробно перечислил, что я сделала для сирот Хассе, и принялся просить меня отнестись к нему точно так же.

Рихт выглядел так, будто у него сильно болел живот. По его лицу было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не заткнуть мэра. Один раз он даже было двинулся вперёд, но тут же побледнел и остановился. Думаю, он действительно хотел остановить мэра, но его пригвоздил взгляд Фердинанда.

Мгновение спустя я почувствовала, как Фердинанд коснулся моей спины. Я элегантно повернулась и посмотрела на него. Выражение его лица было настолько холодным, что я невольно вздрогнула. Он всё также спокойно улыбался, но во взгляде не было ни капли тепла, и этим взглядом он без слов говорил мне, чтобы я побыстрее закончила со всем этим.

Как же я могла выйти из этой ситуации? Мне нужно было придумать способ благополучно довести её до казни мэра, сохранив при этом мой образ святой. Посмотрев секунду на мэра, который размахивал руками и призывал к милости, я опустила глаза.

— Мэр, вы говорите о милосердии, но разве вы не избивали сирот Хассе каждый день? И Тор, и Рик были в синяках, когда я забрала их у вас, — начала я. О Норе и Марте хорошо заботились, так как, без сомнения, он собирался продать обеих, но Тор и Рик плохо питались и явно были частыми жертвами рукоприкладства. — Я не вижу необходимости проявлять сострадание к тому, кто злоупотребляет властью для издевательств над слабыми.

В глазах мэра можно было увидеть сильную панику, он начал быстро и бессвязно говорить в отчаянной попытке хоть как-то оправдаться.

— Это… Хм, это было просто… наказанием. Я бы не причинил им такого вреда, если бы они не поступали дурно. Разве это не нормально наказать тех, кто этого заслуживает?

— Я не совсем понимаю, какой дурной поступок следует наказывать подобным образом. Скажите, если, например, Тор и Рик нападут на вашу семью — будет ли этого достаточно, чтобы так наказать их? — спросила я.

Я приложила ладонь к щеке и с невинным видом наклонила голову, играя роль ребёнка, ничего не знающего об окружающем мире. Мэр стал кивать, нетерпеливо потирая руки. Когда он решил, что может повлиять на меня, в его глазах появился пугающий хищный блеск.

— Это без сомнения крайне дурной поступок, — согласился мэр. — Если бы сироты напали на мою семью, я был бы в ярости и, конечно, жестоко наказал их. Никто не станет винить меня за это, ведь сироты должны понимать, что живут только по моей милости.

Рихт, стоящий на коленях позади мэра, плотно зажмурился и поник. Старосты деревень, стоявшие рядом с ним, тоже поняли иронию и скривились.

Я посмотрела мэру прямо в глаза и задала последний вопрос:

— Даже если бы сироты не знали, что это ваша семья — вы бы всё равно наказали их?

— Не может быть, чтобы сироты не знали мою семью. Их ложь не оправдает их преступление.

Я вздохнула, прошептала «Как жаль», после чего повернулась и посмотрела на Фердинанда.

— Главный священник, мэр изложил свою позицию.

Холодные глаза Фердинанда сузились, а улыбка превратилась в широкую ухмылку.

— Я понял. Безусловно, он очень ясно изложил свою позицию, — сказал Фердинанд и сделал шаг вперёд.

Я, в свою очередь, сделала шаг назад, передав очередь говорить Фердинанду.

— Всё так, как ты и сказал. А потому за нападение на здание, построенное герцогом для его дочери, преступники должны быть непременно наказаны. Дворяне живут в белых зданиях, построенных силой герцога. Это общеизвестный факт.

— Эм-м… Но я действительно не знал… — запинаясь, произнёс мэр.

Теперь, когда мэру пришлось иметь дело с Фердинандом, а не со мной, он не мог найти слов. Он начал бледнеть, а его уверенность в себе мгновенно испарилась.