В когтях у хищника - Дороти Иден

Злоумышленник не только повалялся на кровати Айрис, смяв тяжелые золотистые покрывала, но и от души повозился в ее косметике. Туалетный столик был покрыт слоем пудры, на полу валялась помада, а вся комната так и благоухала духами. Поводив носом, Антония узнала дорогие запахи. Не иначе как Шанель или Ланвин. Уж Айрис не стала бы их так щедро расточать. О дерзкой надписи на стене и говорить нечего. Прихрамывая, Антония вышла из комнаты.

— Белла, — крикнула она. Экономка так проворно взбежала вверх по лестнице, что Антония сразу почувствовала — та тоже взвинчена. Белле наверняка что-то известно

Увидев испорченные обои и беспорядок на туалетном столике, женщина чуть не задохнулась от негодования.

— Это Гасси, — вымолвила она. — Его работа. Ну и доберусь же я сейчас до него!

Полчаса тому назад, волоча по земле удочки и громко насвистывая, Гасси пришел с пляжа. Он был неподалеку, и уже через несколько минут Белла вернулась наверх, за руку притащив с собой сына. Из-за низкого лба и длинного выступающего подбородка этого ребенка трудно было назвать милым. К тому же его острое личико казалось хитрым и диковатым. Сейчас, когда он хмурился и огрызался, его физиономия выглядела еще более отталкивающей.

Запыхавшись, его мать не находила слов от возмущения:

— Полюбуйся-ка на свои художества, паршивец! Ну, скажи, зачем ты это натворил?! Гасси заметил корявую надпись на стене.

— Ни черта себе! — пробормотал он, как бы в восхищении от чьей-то дерзости. Трудно было сказать, смог ли бы он сделать это сам; мальчишка умел неплохо притворяться.

— Перестань чертыхаться! Скажи лучше, зачем тебе это сдалось? Поганец ты этакий!

В сердцах Белла дернула его за прямую длинную челку. Гасси возмущенно заверещал:

— Это не я! Честное слово, не я!

— Лучше не ври! Ну кто, кроме тебя, еще способен на такое? Кто?!

— Да я сроду сюда не заходил! Я вообще первый раз в этой сраной комнате!

Его возмущение казалось вполне искренним. Впрочем, Белла этого не замечала. Или делала вид, что не замечает. Был ли в ее глазах страх? Если и так, скорее всего, она боялась, что скажет Айрис, когда вернется.

— Да как ты разговариваешь! — продолжала ругаться Белла. — Вон и духи пролиты. Пода бог знает сколько стоят. Понюхай-ка.

Гасси дерзко вздернул нос:

— Фу, воняет.

— Воняет или нет, ты лучше ответь мне, зачем ты это сделал?

— Но это не я, мам. Не я.

Антонии показалось, что перед ней специально разыгрывают представление. Кто-то испортил Айрис комнату, и, хочешь не хочешь, виноват, конечно, Гасси. Вот только действительно ли он виноват? Ведь если нет, наказывать его за это было бы очень несправедливо.

— Если это написал ты, Гасси, — сказала Антония, — это просто ужасно. Тебе надо заняться делом. Пожалуй, прямо сейчас и начнем. Белла, пока не вернется миссис Майлдмей, ее комнату, наверное, лучше запереть на ключ. Я постараюсь найти в городе какое-нибудь средство, чтобы вывести с обоев помаду.

Белла бросила на нее благодарный взгляд. Гасси молчал, хмуро уставившись в пол. Он еще больше помрачнел, когда, усадив за стол, Антония дала ему лист бумага и карандаш и велела написать все буквы алфавита.

— Вы все равно не заставите меня делать то, что я не хочу, — криво усмехнулся он.

— А я и не собираюсь, — ответила Антония. Гасси, с его низким лбом, узкими глазами и угрюмо поджатыми губами показался Антонии, пожалуй, самым неприятным ребенком, которого она видела. И все-таки кто-то должен за него взяться. — И мне совершенно безразлично, умеешь ли ты вообще держать в руках карандаш. Но представь, что в один прекрасный день тебе понадобится подписать чек или послать своей девушке письмо. Вот тогда ты сядешь в лужу и пожалеешь, что не научился как следует грамоте.

— Ерунда! — хмыкнул Гасси и принялся прокалывать бумагу кончиком карандаша. Затем мальчишка похвастался: — Когда-нибудь я выпишу чек на тыщу фунтов. На целую тыщу фунтов!

— Ну, что ж, давай потренируемся, — резонно предложила Антония. Крупными буквами она написала: «Выплатить Антонии Вебб сумму в одну тысячу фунтов». Наверное, приятно иметь такую сумму, на которую можно выписывать чеки. Впрочем, еще приятнее не иметь ничего и постоянно трудиться, чтобы купить себе новое платье, биты для гольфа или поехать в отпуск. Только тогда все это можно по достоинству оценить. Ведь лишь к проголодавшемуся приходит настоящий аппетит. И весь интерес придает жизни не достижение чего бы то ни было, а именно ожидание этого.

— Зато я знаю чего-то такое, чего вы не знаете, — сказал Гасси, старательно выводя заглавную «А».

— И что же, например?

— Этого вообще никто не знает.

— Да? — Антония постаралась не выдать своего интереса. Мальчишка так упрям, что, прояви она хоть немного любопытства, он, чего доброго, из-за одного только желания сделать наперекор специально ничего не скажет. А ей и в самом деле хотелось бы кое-что узнать. Например, кто кричал ночью или кто подложил на лестницу водоросль.

— А мисс Мэтьюз подумает, что помадой написал я?

— Боюсь, что да.

— Плевать. Я ее ненавижу.

— «А» пишется не так. Смотри, вот как надо. О чем же ты собирался мне рассказать?

— Она мне кое-что дала. А я спрятал.

— Гасси! — громко крикнула с порога Белла. — Делом занимайся, а не болтай. Не слушайте его, мисс. Он все выдумывает.

Гасси показал матери язык. Затем он плотно сжал не по-детски узкие губы и уже не проронил ни слова. Антония с любопытством отметила, что корявый детский почерк Гасси мало походил на тот, которым была исписана стена. Возможно, у него хватило хитрости изменить его. Хотя вряд ли такой неграмотный ребенок на это способен.

Вечером позвонила Айрис из местечка с романтическим названием «Уединенное жилище» в Маунт-Кук, где они с Саймоном проводили свой короткий медовый месяц. При звуке телефонного звонка у Антонии снова болезненно сжалось сердце. Каждый раз, поднимая трубку, она ожидала услышать голос того таинственного незнакомца, который каким-то непонятным образом знал о них гораздо больше, чем они о нем. Девушка по-прежнему отказывалась верить в объяснение Айрис, что это звонили по поводу ремонта.

— Алло, Антония. Ну, как ты сейчас? — голос Айрис был полон сочувствия и заботы.

— Очень хорошо, спасибо, — не без удивления ответила Антония. — А почему ты спрашиваешь?

— Я только что звонила Дугалу Конрою по делу, и он рассказал мне о вчерашней ночи. Дорогая, я так переживаю! Тебе ни в коем случае нельзя больше оставаться одной.

Итак, Айрис по-прежнему убеждена, что ее несчастная родственница ходит во сне и страдает амнезией.