Сладкий вкус огня - Поль Андреота

— Возможно у вашей жены слишком много работы или нарушен обмен веществ. Ей давали кальций? Тогда сходите к Дронеру. — Он набросал записку коллеге, другому гению, который был специалистом по щитовидной железе. «Как можно болеть, — подумал я, — когда есть столько гениев, которые хотят тебя исцелить?» Потом Кхункель выписал огромный рецепт. Снотворное, тонизирующее, успокаивающее и т.д. Все вместе обошлось мне в 500 франков.

— Ты обратил внимание? — заметила Ким, когда мы выходили, — он пишет такими же зигзагами, как его машина.

Она была права. Я взглянул на сейсмографические линии, и мы оба рассмеялись. Потом я разорвал рецепт и выбросил обрывки в урну. Когда мы пришли домой, я сказал, что у меня сегодня встреча в центре города. И это было правдой. Десэн, издатель «Эко дю жур», согласился меня принять. Он был четвертым издателем, с которым я встретился за последние две недели. Никогда не ходите к издателю, если вы не способны внушить ему, что можете написать все — от заголовков до имен и адресов владельцев внизу на последней странице. Политика, спорт, театр, житейские истории, скандалы, война в Лаосе, мореплавание, телевидение, мелкие объявления — вот ваша специализация. И вы обладаете достаточной энергией, чтобы постоянно выдавать сенсации.

Десэн не удостоил меня личной встречи, но послал одного из своих янычаров, который спросил, знаю ли я что-нибудь о лошадях. Газета только что лишилась своего специального корреспондента по скачкам, а платить за профессионального специалиста издатели не хотели. Я подумал о 500 франках, которые уплатил Кхункелю, и прочих расходах из-за болезни Ким — никто не мог сказать, когда эта болезнь кончится — и совершил один из самых постыдных поступков в своей жизни. Мое лицо расплылось в фальшивой улыбке:

— Я просто обожаю скачки.

— Хорошо, — неуверенно произнес он, пристально разглядывая меня и пытаясь определить, какой тип мошенника я представляю. — Посмотрим, — и он предложил мне написать пробную статью о Новом сезоне в Стейе.

Мое произведение было отвергнуто. Потом пришло уведомление из банка о превышении кредита. Я не знал, куда еще обратиться, и наконец сделал то, что надеялся никогда больше не делать.

Я пошел к Берни. Мне было известно, что газета всегда нуждается в людях, которые могли бы написать то же самое немного лучше. С этого я и начал двенадцать лет назад. Ну что ж, придется вернуться к истокам.

— Посмотри это, — сказал Берни, открывая папку. — Кстати, как там Ким? — добавил он, тем самым показывая, что и ему не чуждо сострадание.

Пробегая глазами статью об оргиях старой солистки мюзик-холла и время от времени бросая отрывистые реплики, я чувствовал как вокруг моей головы вырастает нимб. Интересный материал, его следовало только немного отшлифовать.

— Тебе будут платить обычную ставку, — сказал Берни. Я сунул листы бумаги в карман и встал.

— Завтра принесу. Могу я получить аванс?

— Завтра, — сказал он.

— Я это и имел в виду.

К двум часам ночи, переписав восемь страниц, я услышал необычный звук. Что-то упало с ночного столика и разбилось.

Я бросился к кровати и увидел, что Ким мечется в лихорадке. Ее левая рука была напряженно вытянута в сторону, правая сжимала горло. Ким задыхалась. Воздух проникал в ее легкие с долгим свистом, и каждый вздох казался последним. Безумные глаза смотрели сквозь меня. Внезапно под действием спазма ее тело выгнулось и упало на простыню. После этого дыхание стало легче, лоб покрылся испариной.

Когда мы прибыли в больницу на скорой помощи, Декамп был уже там. Меня попросили подождать в маленькой комнатке на первом этаже, и он вышел ко мне примерно через час.

— Я устроил ее в отдельной палате, — сказал он. — Ей дали кислород, и теперь все в порядке. Она уснула.

— Что с ней, Роже?

— Не знаю. Но мы обязательно выясним. Завтра привезу к ней Пруста. Давай-ка выпьем чашечку кофе.

Мы прошли по рю де Севр, но там не оказалось ни одного открытого кафе. Говорил один Декамп.

— Видит Бог, мы проверили все. Возможно, что-то со спинным мозгом.

— Что это значит?

Он пожал плечами.

— Давай, я провожу тебя до дома.

На следующий день в одиннадцать я принес статью. Берни прочел, и ему понравилось. Он позвонил в расчетный отдел и попросил, чтобы мне дали небольшой аванс, потом открыл другую папку — «Андропауза у пожилых мужчин».

— Это большая тема, которую мы разделим на три выпуска. Сейчас мне нужно немного исторических документов. До какого точно возраста спал с женщинами, к примеру, Луи XVI и тому подобное. Ты понял, что мне нужно? Я знаю, такая работа гораздо ниже твоих способностей, и у меня есть много людей, которые могли бы ее сделать, но если это как-то поможет… Тебе, вероятно, придется посидеть пару вечеров в Национальной библиотеке.

— Спасибо, — сказал я. — Очень тронут.

— Чем могу…

Из редакции я поехал прямо в больницу. Ким только что сделали люмбарную пункцию, и она очень ослабла В вену левой руки у нее была воткнута иголка, соединенная с капельницей, а правую она протягивала мне, пытаясь улыбнуться.

— Зажги свет, — попросила Ким.

— Но… сейчас день.

— Ах да, конечно…

Она взглянула в окно.

— Что сказали доктора?

— Они сказали, что ты самый очаровательный пациент в больнице.

— Нет, серьезно, Серж, я не могу оставаться здесь.

— Тебе нужно здесь остаться только, чтобы сделать все эти анализы. А потом я сразу заберу тебя домой.

— Я хочу быть с тобой.

— Вот, принес тебе ночную рубашку и туалетные принадлежности.

— Я хочу умереть возле тебя.

— Не говори глупостей, дорогая. Все пройдет через несколько дней. Голова еще болит?

— Нет, теперь лучше.

— Вот видишь.

— Вчера ночью я решила, что это конец.

— Прекрати об этом, слышишь.

Роясь в своей сумке, она как будто начала оживать.

— Ты просто умница Позаботился обо всем. — Она выбрала тюбик крема и намазала им лицо.

— У меня, наверное, ужасный вид?

Вошла сестра и поддразнила Ким:

— Прихорашиваетесь для мужа?

Потом она сделала вид, будто поправляет постель, еще немного постояла просто так и наконец объявила:

— Вам пора уходить. Ей нужен покой.

Выйдя из палаты, я захотел встретиться с главным врачом больницы, но он был очень занят, и меня просили подождать. Я ждал в коридоре больше двух часов, пока он не освободился. Это был высокий коренастый пожилой человек, с впалыми щеками, редкими седыми волосами и наивным детским взглядом.

— Вы принесли историю болезни? Очень хорошо.

Он раскрыл карточку. Там были результаты исследований за последние три месяца, даже рентгеновский снимок лобных пазух, на котором настоял какой-то идиот. Всевозможные анализы, электрокардиограммы, рентген почек, анализы мочи, крови, лимфы, эндокринных желез и т.д.

Он пролистал все это с быстротой профессионального шулера, который выискивает в колоде джокеры. Некоторые карты ему явно не понравились.

— Я бы не стал продолжать в этом направлении. — Он имел в виду тест на надпочечники. По-видимому, в карточке не оказалось ключа к дальнейшим исследованиям. Главный врач пожал плечами и вернул ее мне.

— Но у меня есть одна идея. — Он оживился, очевидно радуясь своей идее. — Довольно редкое заболевание, но мы не можем делать никаких выводов, пока не получим результатов последних анализов.

Я хотел знать, что это за болезнь. Насколько она серьезна. Доктор скривил губы:

— Мы достаточно вооружены, чтобы справиться с ней. — Он взглянул мне прямо в глаза. — Видите ли, я могу и ошибиться Зайдите через четыре дня, тогда все прояснится.

Выходя из больницы, я сказал себе, что должен как можно скорее окунуться в работу, если не хочу сойти с ума. Андропауза королей Франции вполне подойдет. Я отправился прямо в Национальную библиотеку и провел весь вечер, делая заметки. Было темно, когда я покинул библиотеку и зашел перекусить в кафе на углу рю де Валуа. И тут в моем мозгу совершенно отчетливо обозначился один вопрос (он прошел долгий путь из глубин подсознания, преодолел все барьеры и выбрался наружу. Теперь он заговорил с неумолимой логикой долго отвергавшегося факта: «Почему ты не хочешь признать истину?»)

Не доев сандвич, я выбежал из кафе и взял такси, потому что был неспособен вести машину. Когда я добрался до больницы, было около семи часов.

Пришлось ждать еще четверть часа, прежде чем меня пропустили.

— Неприемные часы, — сказали мне. Но я настаивал.

Девушка на коммутаторе встала и ушла поговорить со старшей сестрой. Другие посетители разговаривали приглушенными голосами, кто-то читал карточку. Наконец мне позволили пройти. Осторожно открыв дверь палаты № 12, я словно оказался в склепе. Сердце бешено заколотилось. Ким лежала в полутьме ночника, и взгляд ее больших влажных глаз был устремлен в потолок. Увидев меня, она попыталась улыбнуться.