Безжалостный. Свидание со зверем (СИ) - Владимирова Анна

— Прости, — прошептала сама не зная кому. Рен затих на груди, и я устроилась с ним в кровати.

Сонный утренний Клоувенс, оказывается, мог быть прекрасен. Высокий этаж и современный район заставляли забыть его оборотную сторону там, в далеких трущобах, где я выживала в детстве. Вид из квартиры был потрясающим — на один из самых красивых старинных парков района. Мы с Рэном и Ким изучили каждый его уголок, а сейчас, когда снова пришла весна, просиживали там весь день.

«Не спишь?» — вдруг пиликнуло сообщение на мобильном.

«Нет».

«Заеду на завтрак?»

«Я не против».

Я обложила Рэна подушками и направилась в ванную.

Мужчина, который стал частью моей жизни последний год, не был мне другом, поэтому встретить его растрепанной и в пижаме не получится. Но и врагом быть перестал. Я понятия не имела, что ему нужно. Сначала пыталась выгнать, избавится, но потом выдохлась, потому что ему всегда удавалось оказываться рядом в минуты отчаяния и беспомощности. Именно он помог мне удочерить Ким, потому что ни одна комиссия в своем уме не отдала бы ее мне. И именно он оказался рядом, когда я едва не сломалась…

***

В день, когда я поняла, что беременна, я послала собственные принципы и благие намерения к чертям, потребовала у своего покровителя адрес и рванулась к отцу своего будущего ребенка через весь город. В том, что я оставлю малыша, не было вообще никаких сомнений. То, что у такой как я, появилась возможность иметь ребенка, чудо. И осознание этого взорвало все прежние страхи в моей голове.

Только Рейна дома не оказалось. Двери открыла его бывшая жена. Она поняла все по моему лицу — кто я и зачем пришла… У меня до сих пор стоит перед глазами картина, как она опускается передо мной на колени…

Эмма рассказала, как благодарна за то, что я позволила Рейну вернутся к дочери, и как это помогло ее спасти. И умоляла не забирать этот шанс, ведь его дочь все еще нестабильна… Если Лина узнает, что у папы есть другая любимая, она не выдержит…

Я не знаю, сколько времени просидела в машине за углом. Лил дождь. А я сидела и рыдала, не в силах что-то вообще решить. Что мне было делать? Вернутся к Рейну, рассказать о беременности… и разрушить мир его дочери? Немыслимо. Ребенок не перенесет удара.

И тогда в стекло автомобиля тоже постучался он…

***

Я обернулась от кофеварки на тихий стук в двери. Прислушалась, спит ли Рен, и пошла открывать.

— Привет, — тихо поздоровался Петр.

— Привет, проходи, — пропустила его внутрь. — Давно тебя не было…

— Дела, — устало вздохнул он.

— Что-то случилось? — проследила, как он направился в ванную. Странная привычка всегда мыть руки, когда приходил ко мне, перестала удивлять давно. В костюме — значит снова в работе по горло. Пахнет горечью — значит не спал несколько суток.

Послышался плеск воды, и я моргнула, отворачиваясь. Петр часто не отвечал на мои вопросы. Я привыкла. Включила кофеварку, достала его чашку и отставила свою в сторону.

— Как дела у Ким? — возник он позади и бесшумно уселся за стол.

— Хорошо, — опустила я взгляд от его отражения в кухонном шкафу.

— А Рэнди?

— Хорошо.

Так мы с ним и разговаривали, в основном, за редким исключением. Когда он появился у дома Рейна в тот день, мы говорили долго и совсем по-другому.

***

Дождь лупил в стекло машины так, будто собирался его выбить. Я сидела на пассажирском сидении, продрогшая до костей, и все пялилась на размазанные очертания его дома.

— Поехали? — глухо спросил Петр.

— Я не знаю.

— Хочешь, я его найду?

— Я не знаю…

— Энди, я сделаю так, как ты хочешь. Главное — решись на что-то…

— Да кто ты такой вообще? — повернулась к нему. — Вмешиваешься постоянно!..

— Я слежу за тобой, — в который раз спокойно ответил он. — Это — моя работа.

— Зачем?! — в десятый раз потребовала я.

— Я тебе должен.

— Это я тебе кругом должна. Ты помог мне сбежать от Рейна, выполнил все свои обещания, устроил мою жизнь… И все не отстаешь!

— Не похожа твоя жизнь на устроенную.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы оба уставились на льющуюся по лобовому стеклу воду.

— Поехали. Найти его для тебя я всегда смогу.

— Он меня не простит, — мотнула я головой. По спине побежали зябкие мурашки, и Петр накинул мне на плечи теплый пиджак, окутывая своей горечью.

— Ты не узнаешь, если не спросишь… — отстраненно заметил он.

— Его жена стояла передо мной на коленях…

Он только покачал головой:

— Насильно мил не будешь, знаешь такое? Рейн ее не любит.

— Он любит дочь. И, кажется, сделал все правильно, раз у нее все хорошо. Не всем в жизни бывает хорошо, Петр!

— Я знаю, — глянул он мне в глаза с таким пониманием, что я не выдержала и отвернулась:

— Поехали… Я подумаю.

***

Только я ничего так и не придумала. Ни за оставшиеся месяцы беременности, ни за три месяца жизни сына. Стоило вспомнить его жену, все внутри обрывалось. Только во сне Рейн не оставлял меня в покое. И преследовал во взгляде сына — таком же внимательном и понимающем.

— Так ты долго будешь обо мне заботиться? — села я напротив со своей чашкой.

— Сколько понадобится.

Виммер умел улыбаться глазами так, как никто. Они у него были прозрачно-зелеными, будто выцветшими.

— Ты меня готовишь к чему-то? — предположила я. — Я все думаю… Ты же мастер в использовании других. И я не могу понять, что тебе от меня нужно.

— Завтрак, — усмехнулся он.

— Как обычно? — вздернула я брови.

— Да.

Однажды, отчаявшись объяснить себе что-то, я предположила, что он просто на меня запал. Петр тогда особенно снисходительно улыбнулся и сказал, что предпочитает женщин немного постарше. И предположения кончились. Если он настолько хорошо притворялся внимательным, переживающим и нужным, то я бы дала ему премию за самое достоверное вранье, которое я когда-либо встречала в жизни.

Я вытащила из холодильника кассету с яйцами для его любимого омлета с сыром и помидорами и только зажгла газ, когда услышала его голос:

— Ким говорит, ты кричишь по ночам…

Всегда переводил разговоры на меня.

— Нехорошо использовать маленькую девочку в качестве доносчика.

— Что тебя беспокоит, Энди? — снова не заметил моего замечания.

— Может, ты выспишься уже? Ложись на диване, мы не будем шуметь.

— Переводить тему — моя привилегия, — усмехнулся он. — Я тебя защищаю.

— От кого? — обернулась я от сковороды. — От Рейна?

— Он тебя беспокоит?

— А ты видишься с ним? — И я отвернулась, не желая вскрывать ему свои чувства.

— Нет. Но скоро увижусь, кажется. А еще я знаю о нем все. Хочешь что-то узнать?

«Все», — едва не вырвалось у меня.

Не было ничего тяжелее, чем ночи в одиночестве, когда все в доме засыпали, и я оставалась одна в пустоте. С каких пор пространства вокруг стало слишком много, что я чувствовала себя такой маленькой? Я сотни раз пыталась достучаться до своего зверя, но он исчез, будто и не было его никогда. И я снова осталась одна.

Все было не так. Неправильно. Я ошиблась. Тогда, когда ушла. И тогда, когда позволила его жене утопить меня в чувстве вины. И черт бы со мной. Но у меня есть ребенок, которому я бы не пожелала своей судьбы. Пытаясь уберечь дочь Рейна, я обокрала собственного сына. Кто знает, какие распоряжения получит дальше Виммер? Я в его власти — ни сбежать, ни противостоять не могу. И думать о нем плохо не выходит. По крайней мере, когда он смотрит с искренним интересом и участием. Я голову себе сломала на его счет!

— Ничего, — подняла на него взгляд.

— Точно? — вздернул он бровь. — Он не счастлив, Энди…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ему не привыкать, — отвела я взгляд.

— Ты правда думаешь, что дети могут быть счастливы, если их родители несчастны?

— Лучше, когда они есть. Хоть какие-то…

— Ну а тебе было лучше? — вдруг спросил он. — Когда твоя мать забывалась с очередной бутылкой, неспособная справится с последствиями своего решения…